Только (не) трогать (СИ) - Вейден Лана Страница 28

Понятно. Значит, придётся «ловить ворон».

Анна выходит около третьего павильона, а я еду дальше, стараясь не думать о том, что ещё мне предстоит сегодня пережить.

За пару часов, проведённых на ярмарке, я понимаю: находиться в толпе не так и страшно, если как следует на чём-то сосредоточиться.

Хотя кого я обманываю? Это очень тяжело, особенно когда тебя постоянно толкают со всех сторон.

Мне жарко, не хватает воздуха, тело сильно зудит и чешется. Однако с заданием я справилась неплохо: обошла многие стенды на втором этаже пятого павильона.

Анна оказалась права: французские издательства на высоте. Я купила двенадцать книг с невероятным дизайном: арт-буки о природе, где животные — мозаика из цветов, ягод и листьев, серию на развитие памяти и серию о вежливости для самых маленьких. Выбрать было сложно, но у меня получилось, и теперь я заслуживаю награды.

Спустившись на первый этаж, подхожу к стенду, где продают скетчбуки с гравировкой в подарок. Этот стенд — почти у самого выхода, я увидела его сразу, как вошла в павильон. И запомнила.

Беру скетчбук цвета слоновой кости и протягиваю вместе с деньгами приветливому продавцу.

— Какие инициалы? — интересуется он.

Показываю: «S».

— А вторая буква?

После колебания прикасаюсь к «L».

— О`кей! — кивает продавец и начинает делать гравировку.

…Через несколько минут я держу в руках скетчбук, на котором впервые в жизни осознанно обозначила: «SL».

София Лейден. Не София Романова.

Спрятав скетчбук в сумку, направляюсь в третий павильон. Но захожу туда не сразу: сначала долго стою на улице, вдыхая свежий воздух. Чувствую себя совершенно разбитой — как после тяжелой болезни.

Единственная радость: ещё несколько часов пытки, и я свободна. Правда, теперь я уже не уверена, что пойду на концерт. В голове шумит, в висках стучит: хочется просто забраться в постель и проспать до утра.

Однако я собираю волю в кулак и захожу в павильон. С трудом увернувшись от объятий мышонка Лео, начинаю рассматривать стенды и делать покупки.

К началу мастер-класса Акселя Шеффлера я полностью измучена: за два часа обошла десятки стендов. Тяжелая сумка оттягивает плечо, волосы растрепались, щёки горят, зато к французским книгам прибавились немецкие книжки-игрушки, атлас приключений, пара виммельбухов, энциклопедии Was ist Was и кое-что из серии ProfiWissen.

— Ох, София! Ты такая красная! — взмахивает руками Анна Вайгель, когда я нечаянно сталкиваюсь с ней около стенда «HABA». — Тебе плохо? Может, хочешь сока или минералки?

— Нет-нет, спасибо, всё отлично! — я пытаюсь улыбнуться.

— Точно помощь не нужна?

— Нет. Разве что… поможете вызвать такси? Но не сейчас, а после встречи с Шеффлером.

— Конечно! Кстати, пошли! Я тоже как раз туда собиралась.

Выясняется, что Анна когда-то работала с Акселем и теперь нас ждут самые лучшие места — в первом ряду. Кладу сумку на колени и потираю плечо — хоть какая-то передышка.

Вскоре появляется Шеффлер, худощавый седовласый мужчина.

— Знаешь, Аксель окончил Академию искусств, когда ему было уже за тридцать. Никогда не поздно изменить свою жизнь, — шепчет мне на ухо Анна.

Я киваю: да, наверное.

Шеффлер отвечает на вопросы о новой книге, рассказывает о работе, показывает эскизы и делает наброски. Потом его окружает толпа людей — все хотят сфотографироваться или взять автограф.

И вдруг, совершенно неожиданно, во мне возникает чувство, похожее на зависть. Впервые в жизни мелькает мысль: а может, успех и признание — это не так и плохо?

— София, хочешь с ним сфотографироваться?

— Нет, спасибо! Поможете мне с такси?

Пора уезжать — кажется, я теряю остатки разума.

— Без проблем, я ведь обещала!

Мы отходим в сторону. Анна достаёт телефон и вызывает для меня машину.

Попрощавшись и еще раз поблагодарив её за помощь, я выхожу на улицу. Дожидаюсь такси, но облегчённо выдыхаю лишь оказавшись около дома Майера: я справилась!

Теперь — точно справилась.

Открываю дверь, оставляю сумку с книгами на диване в гостиной и бегу на второй этаж.

Закрывшись в ванной, снимаю одежду и рассматриваю повреждения. Кроме неровных розовых пятен по всему телу, замечаю на плече большую красную вмятину от сумки. Наверное, будет синяк. Но ничего, переживу.

Принимаю душ, переодеваюсь, ложусь в постель и мгновенно засыпаю…

Просыпаюсь через час от звонка будильника.

Мне уже гораздо лучше. Концерт в кирхе начинается через сорок минут — пожалуй, всё-таки туда схожу.

Одеваюсь и спускаюсь вниз — Марка всё еще нет. Ну и замечательно.

Иду на кухню, готовлю сэндвичи с лососем, ужинаю и выхожу на улицу.

Сумерки уже сгустились над Хёхстом, но людей вокруг стало больше. Открылись ресторанчики, за столиками на улице слышны разговоры и громкий смех, вкусно пахнет едой, и я снова, как и в день прилёта, чувствую странное радостное возбуждение.

Успеваю в Юстинускирхе как раз к началу концерта. Купив в кассе билет, направляюсь в зал и сталкиваюсь с Корой.

— Ой, София, ты пришла! Я так рада! Тебе дали программу концерта?

Цветастый вязаный свитер сменился цветастым вязаным платьем, а в остальном Кора осталась прежней — улыбчивой и милой. Может, мне тоже стоило надеть платье? Я ведь брала его с собой на всякий случай. То самое, купленное для корпоратива.

— Да, — показываю ей листок.

— Чудесно! Тогда увидимся после концерта! Сейчас мне нужно бежать.

— Ты тоже тут выступаешь?

— Нет, что ты! — Кора звонко смеется. — Мне до этого далеко, хотя дедушка и папа здесь играли. У нас все в семье музыканты, позже расскажу, если захочешь. А пока иди, занимай место, последние ряды еще свободны.

Я захожу в зал, но присаживаюсь не сразу. В таком соборе я впервые, хочется рассмотреть детали, чтоб потом собрать их в памяти как пазлы. Верчу головой по сторонам: кафедра, ажурные готические хоры, барельефы, листья на капителях массивных колонн…

Но вдруг огромное пространство заполняют звуки органа и остальное как будто теряет смысл. Пространство и время, прошлое и будущее, победы и поражения — всё растворяется в этих завораживающих звуках.

Я пришла сюда из любопытства.

Я считала, что классическая музыка — не для меня.

А оказалось, она просто ждала часа, чтобы вырваться наружу под сводами этого древнего собора, и захлестнуть меня, как Аква Альта[5], но не нанести вреда, а дать возможность очиститься и увидеть другой мир. Мир, где все слова прозрачны и бесхитростны, где тёплое свечение в хрустальных каплях люстр и хрустальная колкость воздуха, и сопричастность всему, и надежда, и спасение.

Не помню, как присаживаюсь на скамью. Не помню, сколько длится концерт и не сразу понимаю, когда он завершается. Люди уходят, а я не могу сдвинуться с места. Опускаю голову и вдруг — от восторга или от осознания необратимости момента, от возбуждения или от отчаяния, что этот прекрасный вечер мне было не с кем разделить, — из глаз начинают литься слезы.

Наверное, я на самом деле дурочка. Глупая София, которую не просто потрогать, но просто расстрогать.

Я достаю платок и вытираю слезы, шмыгая носом. Затем медленно поднимаюсь со скамьи, разворачиваюсь… и вижу Марка Майера.

Он стоит неподалёку — и смотрит на меня, но как-то странно: кажется, что во взгляде мелькает растерянность. Правда, длится это недолго: через пару секунд выражение лица становится привычным: жестким и немного презрительным. А еще через пару секунд он оказывается рядом.

— Ты что тут делаешь?

— Как это? Я…

Договорить он мне не дает: берет за локоть и подталкивает к двери.

— Ч-что за…

— Потом поговорим. На выход, быстро!

Однако вытолкнуть меня на улицу он не успевает — останавливается от звонкого оклика.

— Марку-у-ус! Марку-у-ус!

— Ох, чёрт! — бормочет Марк.