36 вопросов, чтобы влюбиться - Зина Кузнецова Страница 28

– А принять?

– Что?

– Принять недостаток, – сказал Дима, когда они переходили дорогу. – Идеальны только статуи, Надежда. И мне кажется, что в человеческих взаимоотношениях без смирения с этим фактом никуда.

– Ну знаешь, – Надя откинула волосы назад, и Дима уловил легкий аромат свежести, он не мог назвать его духами: уж очень естественным казался запах, – не так сложно быть опрятным, пунктуальным и ответственным. Я вот такая, ничего недостижимого, к слову! А если принимать недостатки, людям тогда можно и не стремиться ни к чему.

– Идеальны только статуи, – зачем-то повторил Дима, глянув на Надю.

Надины щеки мгновенно покраснели от очевидного намека. Она сразу вспомнила давний разговор с Дашей Семеновой.

– Давай мои книги! Дальше мы пойдем по отдельности!

Дима рассмеялся.

– Не дам я тебе книги, они тяжелые.

– Это мои книги, отдай мне их!

Дима ускорил шаг, а Надя еще несколько секунд смотрела на его удаляющуюся спину.

– Знаешь, помогать против воли – это уже минус в карму, – сказала она, когда нагнала его.

Дима молчал. Надя осторожно повернула голову, чтобы только одним глазком посмотреть его реакцию, и увидела растянутые в улыбке губы.

– Наглец, – сказала она.

Какое-то время шли молча и очень быстро: непонятно, куда летели. «Как это глупо!» – думала Надя. Постепенно она остыла и, когда в конце аллеи замаячила Пашина фигурка, милостиво сказала:

– Ладно, спасибо за помощь, книги правда тяжелые.

– Правда тяжелые, – запыхавшись, ответил Дима. – Я решил, что, если верну их тебе, твой горделивый высоко задранный нос будет укорять меня за то, что я оставил хрупкую леди без помощи. А твои уста, да-да, именно уста, – добавил он, когда Надя насмешливо посмотрела на него, – все оставшееся нам время в одном классе будут выражать этот укор вслух.

– Надеюсь, сударь, что ваши собратья в Средневековье вызывали других сударей на дуэль, не руководствуясь вашими размышлениями, а то красивая сказка рухнет.

– Красивая сказка рухнет, стоит мне начать рассказывать тебе про рыцарский быт и их отнюдь не рыцарское поведение. Но не буду. Прочитаешь сама в этих тяжелых книгах! – Он бесцеремонно свалил стопку на скамейку и сказал: – Привет, Пашка! Ого, какой фингал! Кто-то отрицал силу тяготения? Вот подлецы! Ньютон все доказал, чего еще им, неучам, нужно? Кулаками приходится объяснять.

– Да заткнись уже, – отозвался Паша, слабо улыбнувшись.

Надя встала на цыпочки и легонько коснулась сине-желтого круга прямо под Пашиным глазом:

– Больно?

На секунду Паша обомлел, никогда еще Надино лицо не было так близко, он даже мог рассмотреть желтые крапинки на ее радужной оболочке.

– Уже нет, он у меня с понедельника…

Прохладные подушечки Надиных пальчиков вызывали на коже приятные мурашки.

– Как же ты так? – Пальцы поднялись к кудрям и откинули несколько завитков со лба.

– Невнимательный, врезался в дверь, – сказал он, нежно дотрагиваясь до ее ладони, исследующей его лицо. Надя нахмурилась. Паша пытался отгадать почему и не отводил от нее глаз.

Каблучки ее туфель ударились об асфальт, когда Надя снова встала на всю стопу и сделала шаг назад.

Все молчали, только очнувшаяся после зимы природа своими голосами заполняла их умы, в которых крутились беспокоящие мысли. Надя оглядывала парк, когда взгляд ее наткнулся на старенькую, не по погоде одетую бабушку, торгующую мороженым с тележки. «Как будто она его не из холодильника достает, а прямиком с Северного полюса доставляет самостоятельно», – подумала Надя, а вслух сказала:

– Может, по мороженке?

Паша кивнул, а Дима мотнул головой и убрал руки в карманы брюк.

– У меня налички нет.

– Давай я тебе куплю, – предложил Паша.

– Да нет, равнодушен к мороженому.

– Ну ладно, подождешь нас здесь тогда, я сумку не стану брать.

Дима кивнул и развалился на скамейке, как-то особенно развязно улыбнувшись. Надя удивилась: «К чему этот парад самоуверенности? Как быстро он переменился».

Паша уже шел в сторону тележки, Надя поспешила следом.

– Мороженое хорошее, изготавливается здесь, не привозное! – принялась кричать старушка, как будто считала, что ее с ребятами разделяет по меньшей мере пара километров. – Вкусное! Видите, как мало осталось! Все родители детям покупают. Суббота, мороженое нарасхват.

– Покупай первая, – сказал Паша, уступив Наде место перед старушкой.

– Спасибо! – Она поморщилась от громкого визга сумасшедшего количества малышей, которые, видимо, вместе с учителем тоже стояли в очереди. – Так, можно мне… Ты знаешь, – Надя чуть-чуть повернула голову в сторону Паши, продолжая выбирать, – я сейчас нарушаю запрет. Я хулиганка! – Паша не смог сдержать смех. – Да-да, мне наш педагог по балету строго-настрого запретила есть сладости, у нас скоро финальное выступление. А мне очень хочется!

– Если очень хочется, значит, очень нужно, – вставила старушка, – проверено годами.

Надя улыбнулась ей и показала пальцем на шоколадное мороженое на палочке.

– Я угощаю, – поспешно сказал Паша, когда Надя достала из кармана несколько монеток.

– Ты вовсе не должен…

– Мне хочется.

– Спасибо!

И Надя оглянулась в поисках мусорки, чтобы выбросить обертку.

Паша купил себе мороженое, уступил место бедной молоденькой учительнице, около которой прыгало не меньше десяти малышей с криками: «Мне фруктовый лед!», «А мне шоколадное!», – и обернулся как раз в тот момент, когда Надя сказала: «Ой!» Около ее туфель валялась, как разбитая на много осколков чашка, порция сладости. И прямо посередине этой каши под углом девяносто градусов стояла палочка.

Паша протянул Наде свое мороженое:

– Оно не шоколадное, но все же! – Он растерянно похлопал себя по карманам: – Я бы, конечно, купил еще, но деньги оставил в портфеле. Взял только пятьдесят рублей.

– Я могу тебе дать, у меня ведь есть! – Надя сделала было шаг в сторону ларька, пространство рядом с которым резко опустело, когда дети с довольным визгом, получив свои сладости, унеслись на