Эдуард Зубов - Случайная любовь Страница 28

А, главное, его «дружок», ведь ему не прикажешь, несмотря на то, что мысленно Сережа все еще твердил себе: «Вот перед тобой то, к чему ты стремился больше всего на свете, чем грезил, о чем мечтал… Так будь же мужчиной! Девочка выбрала тебя, она ждет, желает!» Но «дружок» рассудил иначе.

А она, еще до того, как он осознал, что же с ним произошло, инстинктивно уловив в нем перемену, уже знала, что в этот вечер «это» не случится.

Её тело расслабилось, она чувствовала легкую истому, а на душе у неё было какое-то непередаваемое словами волшебство, она словно парила в сказочном эфире. И по мере возвращения к земной реальной жизни, она смотрела широко раскрытыми глазами на звездное небо, подернутое над ними легкими перистыми, пропускающими свободно мягкий лунный свет, облаками, на луну, на верхушки росших поблизости деревьев.

«Сережа воспитанный, с тонкою, как у девушки, душою, мальчик. Мужчина так бы себя не вел, он бы воспользовался. Как хорошо, что Сережа меня не тронул! Это потому, что он любит меня», – подумала она.

Сережа все еще лежал, припав щекою к её животу, но уже не гладил её. У него на душе, с которой словно слетел грех, было светло и чисто, а в голове, как у младенца, не было мыслей. Он словно только что исповедался и причастился.

Наконец, Юля пошевелилась. Сережа приподнялся и посмотрел на неё. Она лежала нагая, но нельзя было сказать, что вид у неё был не благородный. В ней, такой сейчас хрупкой и беззащитной, была какая-то целомудренность, что-то от невинного ребенка. Её нельзя было не пожалеть, на неё нельзя было обижаться.

– Не смотри, – прошептала ласково она.

Сережа отвернулся. Юля поднялась, зажала в кулачок видневшиеся ярким пятном на сене трусики, и ушла за стог. Сережа тоже стал приводить себя в порядок.

«Она, очевидно, обиделась на меня. Я не оправдал её ожиданий. А, впрочем, нет. По её виду этого не скажешь. О чем думает она сейчас? Что чувствует?» – Это была первая мысль, которая возникла в его голове, но на душе у него было по-прежнему легко и свободно.

Сережа заправил рубашку под брюки, прильнул к стогу спиной и прислушался. Юли не было слышно. Только с реки донесся легкий всплеск, вскрикнула приглушенно кем-то испуганная ночная птица, и опять стало тихо.

«Она, очевидно, ждет, а я к ней не иду», – подумал он и услышал легкое шуршание по сену шагов. Юля подошла к нему. Он встал. В её блестящих глазах была нежность и ласка. Она прислонилась плечом к его плечу, её маленькая и сухая ручка оказалась в его руке, пальцы сплелись.

Никогда еще они физически не были так далеки, а духовно так близки друг к другу.

И так они молча стояли, прижавшись в ночи, не замечая ничего, и поглощенные только собою. Время, казалось, перестало для них существовать. Затем она взглянула на него взглядом, который мог значить очень многое, но мог и ничего не значить, так робок был этот взгляд. А у него на губах появилась тончайшая еле заметная усмешка, как будто его губы говорили: «Да, но ведь мы с тобой не только животные!»

– Проводи меня, – прошептала Юля, словно боясь, что он может покинуть её.

Они шли молча. Её рука лежала в его руке. Только изредка с их губ слетали малозначащие фразы. Их молчание было такое естественное, и лишними были слова, ибо они чувствовали, как их руки духовно были обвиты вокруг друг друга, а губы беззвучно шептали слова любви и утешения.

Она вновь была для него загадкой.

32

Когда они подошли к её дому, он робко спросил, словно боялся, что она ему может отказать:

– Вы завтра свободны?

– Завтра… – задумчиво произнесла Юля.

– Да.

– Мне нужно прийти в себя, – ответила она. И с этим нельзя было не согласиться. То, что сегодня произошло, должно было улечься в её сердце.

– Тогда через день.

– Пока. – Юля ласково на прощание поцеловала его.

И все это время Юля не выходила у Сережи из головы. Его мужское самолюбие было уязвлено. Яд все больше и больше насыщал его кровь. Он думал, чувствуя себя ущербно, что поступил не как мужчина.

Ведь расскажи он, как все произошло, в компании парней, которые обычно охотно обсуждают подобные темы, так они, рассматривая отношения между полами только с одной, физиологической стороны, заржав как жеребцы, его засмеют, станут хвастаться своими достижениями у женщин, давать советы.

Впрочем, в мужской компании при обсуждении женщин отношение к ним почти всегда презрительное и распутное. И говорят парни о них, имея независимо-пренебрежительный вид, большей частью всякие гадости. Ну, к примеру, о том, что у всякой женщины её полузакрытая раковина находится только в ней одной свойственном месте: ниже, выше, спереди, сзади или между. Да, да. Нет никаких закономерностей. И по глазам это не угадаешь.

Но главное было не в этом. Общественным мнением он всегда пренебрегал и при необходимости мог в очередной раз пренебречь. К тому же он ничего не собирался никому рассказывать. Все, что происходило между ними, и должно было еще произойти – это их тайна.

Все дело было в ней, а может быть, в нем. И все один и тот же вопрос, как по кругу, возвращался и стоял перед ним: невинна ли она? Выходило, что нет.

«Давай!» – выкрикнула она прошедшей ночью в порыве страсти. И этот первобытный, вырвавшийся из-под сознания крик, теперь ему казалось, выдал её.

«Хитрая, капризная, своенравная, кокетливая – одним словом, обольстительница», – думал он про неё, вспоминая, как оценивающим взглядом в день знакомства смотрела она на него; как без всякого сопротивления отдалась его ласкам, ввязалась в рискованную любовную игру, и все это без каких-либо серьезных целей.

Ну разве порядочная девушка в её возрасте себе это позволит?! Да она, если бы на его месте был кто-то другой, то же самое проделывала бы от скуки и с ним.

А он носил её на руках, целовал ножки, её порочное тело, мечтал о ней, глядя бессонной ночью на звезды.

Да и что он вообще знает про неё? Кроме того, что у нее смазливое личико и красивая, как у куколки, точеная фигурка. О том же, какие у неё наклонности, какой характер, он не может сказать ничего, так помутился его разум.

Впрочем, сейчас такие в цене. Они работают секретаршами в различных полукриминальных фирмах.

Но чем же тогда она прельстила его, вскружила голову? Выходит, ненасытностью в любви, утонченной сексуальностью! Выходит, их соединило то, что, казалось бы, должно было оттолкнуть! А, впрочем, кто его знает!

«Да и вообще, – рассуждал он, – ну как ей до меня, не имея твердых моральных устоев, можно было устоять, не потерять невинность, когда мальчишки еще с младших классов, как хмель вокруг стройной березки, увивались около неё!»

Но в то же время он в чем-то сомневался. Другой внутренний голос ему шептал: «Будь великодушен. Ведь ты же был счастлив! Назови это хоть влюбленностью или страстью, но согласись: она более чем не равнодушна к тебе. Как объяснишь ты спокойные, тихие, полные внутренней ласки, желания глаза и милое такое личико? Вспомни, как точно печальною ласкою оно светилось при прощании с тобой в последний раз.