Пэтти Дэвис - Кабала Страница 28

Человек нервно бросил трубку, выскочил из кабины и на ходу бросил Саре «извините». Она не поняла за что, видимо, он подумал, что заставил даму ждать не меньше часа.

– Белинда, это я.

– Ты где?

– В клинике. Виделась с Марком, у него все нормально. Мне так не хочется домой. Надоело одиночество. Можно к тебе?

– Давай, – ответила Белинда. – Останешься на ночь. К черту одиночество.

Белинда жила на тенистой улочке к востоку от Вествуд-вилидж в крошечном флигеле для гостей, который широким двором отделялся от внушительного особняка; к ее дверям через ухоженный газон вела узенькая, выложенная галькой тропинка. Всякий, кто попадал к ней в дом, оказывался в волшебном мире хрусталя, старинных кружев и эстампов Максфилда Пэрриша. На столах скатерти ручной работы, с оконных рам свисают хрустальные подвески, так что в любое время дня по полу и стенам мечутся причудливые разноцветные узоры. В курильницах вечно дымятся какие-нибудь благовония, а по ночам в доме горят по большей части свечи, а не лампы. Выбираясь пару раз с подругой на съемки в другие города, Сара знала, что примерно то же Белинда пыталась устраивать и в гостиничных номерах: покупала цветы, покрывала столы шалями, а кресла кружевами – это напоминало ей дом.

Дверь распахнулась еще до того, как Сара постучала. Гулкие шаги, доносящиеся с тропинки, заблаговременно предупреждали Белинду о посетителях. Стоя на пороге, освещенная падавшим из-за спины золотистым светом, она выглядела юной и хрупкой. Волосы ее, по-прежнему белокурые, не были ни взбиты, ни как-то уложены. Мягкие, они по-мальчишески падали на лоб. Пеньюар цвета слоновой кости опускался почти до пола; уже на пороге чувствовался аромат курений.

– С тобой все в порядке? – спросила Белинда, обнимая подругу.

– Да, только вымоталась что-то. Слишком уж много событий за последнее время.

Разговор не клеился, как будто обе понимали, что на какое-то время, пока они расхаживают по дому, пока Белинда показывает подруге свое новое платье, пока поджариваются тосты и заваривается чай, им хватит и молчания. Домик Белинды был крошечным; кушетка в гостиной оказалась коротковатой даже для Сары – спать на ней было невозможно. Оставалось только одно – обеим улечься в кровати. Настоящий разговор начался у них только после того, как подруги забрались под одеяло, и Белинда задула ароматизированную жасминовую свечу – единственный источник света в спальне.

– Мне нужно уйти от него, – сказала в темноте Сара, – но не думаю, что это у меня получится.

– Энтони?

– Угу. Такое ощущение, что жизнь расползается по швам.

– Это мне знакомо. – Белинда чуть приподнялась, опершись на локоть, до Сары донесся запах шампуня с кокосовым маслом. – Знаешь, все это так несправедливо, – продолжала Белинда. – Ну почему эти мужчины так тянут к себе? Почему так искушают и завораживают, просто разбойничают в твоей душе? А добрые, заботливые и понимающие не лягут с тобой в постель никогда.

– Никогда, – эхом отозвалась Сара.

– Вот именно. А если и лягут, то все будет закончено через пару минут и штука эта окажется такой маленькой, что не поймешь, вошла она в тебя или вышла.

– Нужно смотреть на их ноги, Белинда. Знаешь ведь: длинная ступня – длинный член?

– Прошлым вечером я ужинала в ресторане с подругой, которая была моим ассистентом в последнем фильме. Официант принес и поставил на стол бутылку вина, объяснив, что ее прислал восхищенный поклонник. Я окинула взглядом зал, заметила в углу какого-то ничтожного человечка и спросила: «Он»? Официант кивнул: «А как вы узнали?» Так вот всегда и бывает, правда? Им никак не мог оказаться загорелый парень с внешностью Арамиса.

Сара перевернулась на спину, устроив голову на подушке повыше.

– Белинда, а тебе не кажется, что еще в доисторические времена имел место некий вселенский заговор? И Господь сказал сам себе: «О'кей, сделаем так. Парни с крошечными членами, неспособные заниматься любовью, те, что начинают трястись при поцелуе и кончают в мгновение ока, эти парни будут взамен наделены такими качествами, как доброта, внимание и вообще порядочность. А в другую шеренгу я поставлю тех, у кого свисает до колена, которые знают, как заставить женщину кричать от наслаждения, умеют довести ее до оргазма несколько раз за ночь. Само собой разумеется, все они будут подонками, оставляющими позади себя вереницу разбитых сердец. Но ведь нельзя допустить, чтобы у человека было все сразу». Вопрос, Бел, собственно, заключается вот в чем: ты не думаешь, что в тот день, когда Господь сотворил человека, у Него было просто дурное настроение?

– Возможно – ответила Белинда. – Более логичного объяснения я, похоже, не найду. – Набрав полную грудь воздуха, она сделала медленный выдох. – А кто, интересно, выдвинул эту теорию о том, что длина пениса не имеет никакого значения?

– Какой-нибудь бедолага со своим недомерком.

– Из всех женщин, кого я знаю, ни одна бы так не сказала. Ну представь себе, ты ведь даже не знаешь, ТАМ он или нет. А потом еще испытываешь чувство вины, потому что не хочешь подать виду – в конце концов, не от него же это зависит. Что ты будешь тут делать? Спрашивать, вошел ли он? Так вроде грубо.

– Но и в слишком большом тоже нет ничего хорошего, – откликнулась Сара. – Был у меня один парень, я познакомилась с ним после окончания колледжа. Когда мы первый раз легли в постель и я поняла, что за штука у него меж ногами, я подумала: «Боже, да что мне с таким делать?» Клянусь, он был настолько огромным, что мне не оставалось ничего другого, как работать рунами.

– Видишь ли, проблема в том, что парни с идеальными концами наиболее опасны. Они трахают тебя до тех пор, пока ты не оказываешься в трансе. А когда выходишь из него и смотришь на себя, то остается только спросить: «Господи, что случилось с моим сердцем? Оно похоже на выжженную землю».

– Так где же решение? – спросила Сара. – Найти себе коротконогого малыша и вложить средства в покупку вибратора?

Белинда рассмеялась, и на некоторое время в спальне установилась тишина.

– Знаешь что? Мне в самом деле очень жаль, если Энтони заставил тебя страдать, но, по крайней мере, теперь ты в состоянии понять, через что прошла я. Мне всегда казалось, что ты вроде как бы выше этого. Что с тобой такого произойти вообще не может.

– Мне и самой так казалось. Похоже, начинаю прозревать. – Ее бедра касалась шелковая ткань ночной рубашки Белинды. Сара обняла подругу. – Я так люблю тебя.

– Как и я тебя, – ответила Белинда, опуская голову на подушку. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Сара смотрела в потолок и слушала размеренное дыхание лежавшей рядом Белинды. Почему ей никакого труда не составляло заниматься любовью с Эллисон, которую она никогда раньше не знала и вряд ли еще раз увидит? А Белинда – несмотря на то, что она, Сара, любит ее и не задумываясь отдаст за нее жизнь – не вызывает никаких запретных желаний. Как это называла Эрика Джонг? Трахаться инкогнито? Может, именно анонимность партнеров ведет к безграничной свободе в любви? Может, барьер отделяет нас лишь от людей, которых мы знаем и с которыми общаемся много лет, и совсем другое дело – ночь с незнакомцем в гостиничном номере, в чужом городе, когда тебя ничто не связывает – идешь вперед, будто ветер толкает тебя в спину, а на ладони лежит пропуск со словами «Проход всюду».