Людмила Бояджиева - "Рим, конечно Рим" или "Итальянское танго" Страница 28

— Причем здесь Стефано?

— Хочешь сказать, рыцарь без страха и упрека осыпает тебя благодеяниями совершенно бескорыстно?

— Как не странно — я ничуточки не интересую Стефано как женщина. Это скорее что-то вроде отеческой симпатии.

— Хм… Приятно узнавать о жизни что-то новенькое. С таким романтическим вариантом взаимоотношений длинноногой красотки и престарелого благодетеля я встречаюсь впервые.

— Стефано необыкновенный человек! — горячо вступилась за Антонелли Кристина. — И не стоит мерить все одной меркой, многоопытный жизневед Вествуд.

— Поживем — увидим, — пробурчал Элмер. — Через пять минут мы будем распивать «Амаретто» за нашу дружбу. Я ведь тоже (Элмер вздохнул) абсолютно бескорыстен.

Вдоль улицы, по которой они ехали, стояли комфортабельны особняки, окруженные небольшими садами.

— Это Трастевэре — район нашей творческой элиты. Общежитие писателей и журналистов. Противно, куда ни глянь — знакомые лица.

— Лара тоже твоя соседка?

— Лара? Она вообще живет в Милане и бывает здесь не так часто.

— Но все болтают, что вы скоро поженитесь — настаивала Кристина.

— Поженимся? — он расхохотался как мальчишка. — Детка, если бы я женился на всех своих подружках, у меня не осталось бы времени ни на что другое… Не забудь — ты в католической стране. А я хоть и не ортодоксальный католик, становиться брачным авантюристом не собираюсь. У меня другое хобби. Лет с семнадцати я веду специальный дневник, вроде журнала отзывов, где расписываются с краткими комментариями все знаменитости, попадавшие в мою постель.

— И Лара Арман понадобилась для альбома? Там, наверно, её рукой уже написан целый эротический роман?

— Выходи. Я загоню машину в гараж. — Всетвуд распахнул дверцу и насмешливо посмотрел на застывшую в нерешительности девушку. — Пошли. Не собираешься же ты ночевать в машине?

Квартирка Вествуда оказалась двухэтажным домом с мансардой для мастерской и подземными хозяйственными помещениями.

— Наверх не пойдем — там страшный бедлам. Я не пускаю в свою творческую лабораторию уборщицу с тех пор как она попыталась оттереть пятна масляной краски со скульптур. Я ведь иногда самовыражаюсь в пластических искусствах и сочиняю музыку. Гениальность — она, как правило, выпирает со всех сторон.

— Скромничаешь, Вествуд. Я видела каталог твоей выставки «Эскейп в грядущий хаос» и знаю, что иногда в твоих передачах звучат музыкальные «композиции ведущего».

Элмер снял с плеч Кристи наброшенный плащ.

— К такому платью необходимы меха, детка. Намекни своему бескорыстному патрону, что у него не все в порядке со вкусом.

Кристина гневно сверкнула глазами, но Элмер крепко сжал её в объятьях, с улыбкой глядя в лицо.

— Я сегодня молол выспреннюю чушь про твою редкую индивидуальность. Хотел подыграть Антонелли. Не верь — ты обыкновенная провинциальная искательница приключений.

Кристина хотела вырваться, но Элмер крепко сжал её руки и добавил:

— В которой есть нечто эдакое…!

— Пусти, я хочу домой.

— Не хочешь, — не отпуская рук замершей Кристины, он начал расстегивать на её спине платье. — Сейчас тебе больше всего необходимо, чтобы мое заявление о бескорыстии не оправдалось. Ты хочешь меня и всегда хотела, с той первой встречи в «Карате» — Элмер продолжал освобождать её от платья. — Можешь говорить что угодно, но твоя торчащая из-под стекляшек грудь вела себя вполне красноречиво, она тянулась ко мне, молила о близости.

Кристина перестала сопротивляться, позволив отнести себя в большую, очень низкую постель.

— Тяжеленькая наяда. У тебя, наверное, очень плотные кости. Ага, и мышцы тоже — не ягодицы, а баскетбольные мячи. И грудь, как селиконовая.

Раздевая её, Элмер продолжал комментарий, казавшийся Кристине издевательским.

— Ну что смотришь на меня как дикая кошка? Не любишь «голый секс», нуждаешься в романтических декорациях? В цветах, осыпающих ложе любви, коленопреклоненных признаниях. Может быть, требуются стихи?

«…В любой строке к своей прекрасной дамеПоэт мечтал тебя предугадать,Но всю тебя не мог он передать,Впиваясь в даль влюбленными глазами!»

— продекламировал Элмер взволнованным голосом. — Не стоит рукоплескать мне. Это Шекспир. — Элмер опустился на колени возле лежащей на атласном покрывале Кристины и коснулся губами её стопы.

— Перестань психовать, детка. Я не маньяк, не садист. Но увы, и не Ромео. Не могу обещать, что отравлюсь от любви к тебе. Очень опытный и весьма пресыщенный мужик… Ты свежа как бутон лилии и пуглива, как лань. Так и хочется сорвать и измять.

— Подстрелить. Лань хочется подстрелить. — Прошептала Кристина пересохшими губами. — И ты прав, я давно ждала этого.

Рано утром Элмер отвез Кристину в отель — ему на самом деле предстоял тяжелый рабочий день.

— Чао, крошка! — Я позвоню насчет съемок. Не забудь передать привет Стефано. — Белая «ланчия» влилась в поток машин. Кристине показалось на мгновение, что она вновь стоит у обочины подмосковного шоссе, а в придорожной пыли валяется букет нежных гиацинтов.

Что же случилось? Случилось очень многое и, в сущности, не произошло ничего. Если бы ещё вчера кто-то сказал наивной дурочке, что ей предстоит провести ночь с Вествудом, она, наверно, потеряла бы голову от счастья. Ведь знала, что только с ним сможет испытывать то, что называют «плотскими радостями». Да что там — она должна была изведать «безумную страсть». И от того, что это на самом деле произошло — впервые Кристина получила физическое удовольствие от близости с мужчиной, от того, что Элмер Вествуд стал, по существу, её первым настоящим любовником — на душе было ещё тяжелее. Она принадлежала ему вся, до последней клеточки тела, до самых потаенных уголков души и — осталась, чужой, ненужной. Забава на одну ночь — проходной эпизод.

— У меня ещё не было русских. Китаянки, негритянки, таитянки, одна эскимоска… А с русскими — пробел. — Объяснил он, закуривая в то время, как Кристина, испытав только что неведомый ранее восторг, изнемогала от любви и нежности к этому великолепному, единственному мужчине.

— Теперь — полный этнографический набор. — Элмер провел рукой по обнаженному телу девушки, окидывая его довольным взглядом.

— И как? Что-нибудь новое? — еле нашла в себе силы шутить Кристина. Хотелось рассказать ему о своем первом ухажере, в сущности, изнасиловавшем её на холодной дачной веранде, об Эдике и о том, как мечтала она всю свою девичью жизнь о таком свидании. О любви с лучшим мужчиной на свете. Только вот слово любовь не имело к истории с Вествудом никакого отношения.