Джудит Макнот - Ночные шорохи Страница 29

— О, я совсем забыла! Да, но я не художница. Почему она отделывается короткими безразличными репликами?

Слоан раздраженно оглядела стройную брюнетку, картинно застывшую в дверной раме, словно модель «Bora», и сама испугалась крамольной мысли, неожиданно пришедшей в голову. А что, если Парис попросту застенчива? И до слез стесняется новоявленной сестры? Но так или иначе, толковать с ней — все равно что камни ворочать!

Слоан, тяжело вздохнув, сделала вторую попытку:

— Если вы не рисуете, для чего вам альбом? Парис немного замялась, но все же шагнула вперед и протянула Слоан толстую тетрадь с видом королевы, вручавшей скипетр служанке.

— Я моделирую новую линию женской одежды.

Слоан едва не застонала. И Сара, и Кимберли обожали болтать о тряпках, но она… нет, это просто невыносимо!

Однако Слоан послушно приняла альбом, и сестры уселись на кровать.

Даже на неопытный взгляд Слоан, сразу стало ясно, что творения Парис не предназначены для обыкновенных, средних женщин. Ничего не скажешь, высокая мода! Платья для коктейлей, официальных приемов, балов и вечеринок, каждое из которых должно стоить не меньше подержанного автомобиля в хорошем состоянии и последней модели. Отчаянно пытаясь найти подходящие слова для выражения восторга, Слоан продолжала переворачивать страницы, пока не наткнулась на платье прямого покроя, и сразу вспомнила, как Сара описывала свой любимый наряд из красного полотна.

— О, вот это мне ужасно нравится, — с энтузиазмом выпалила она. — Кокетливое, но не… не вызывающее!

Парис потянулась к альбому, желая узнать, что именно привлекло внимание сестры, но тут же разочарованно поморщилась:

— По-моему, это довольно банально.

Слоан так и не поняла, намеренное ли это оскорбление или Парис искренне недовольна своим созданием, но все же захлопнула альбом и решила расставить все точки над i.

— По правде говоря, судья из меня неважный. Вот мама и моя подруга Сара обожают шмотки, но я обычно слишком занята, чтобы бегать по магазинам, а когда иду за покупками, никак не могу решить, что мне идет, а что нет, поэтому в конце концов выбираю веши в том же стиле, что уже носила сто лет, и таскаю, пока они не превращаются в лохмотья. Сара утверждает, что она способна отличить мои старые джинсы и рубашки от новых исключительно по цвету.

Парис слушала сестру с явным интересом, но Слоан так и не сумела понять, что привлекло ее внимание, пока та не спросила:

— Она любит одеваться? Ваша мать, разумеется.

«Ваша мать». Наша мама.

Жестокая ирония ситуации с новой силой потрясла Слоан, но всякое сочувствие к Парис, проснувшееся было в ней, смело как ураганом, стоило лишь вспомнить о том, что эта утонченная особа могла позволить себе любую роскошь, а мама вынуждена пахать с утра до вечера в магазине одежды и продавать все, что ей самой нравится, капризным покупателям.

— Да, — сухо бросила она. — Очень.

Слоан поднялась и, обойдя вокруг кровати, взялась за ручку чемодана, делая вид, что решила заняться багажом. Почувствовав ее внезапное отчуждение, Парис тоже встала.

— Встретимся внизу в семь, — так же бесстрастно сообщила она.

Терзаясь непрошеной виной за свою жестокость, Слоан расстегнула молнию на большом чемодане Сары. Парис тем временем успела выйти и тихо прикрыть за собой дверь. Занятая невеселыми мыслями, Слоан открыла чемодан, вынула черное платье для коктейлей и рассеянно поискала глазами шкаф, прежде чем учуяла что-то неладное. Она не просила у Сары никаких чемоданов. У нее свои есть… может, не такие роскошные, но все же…

И в жизни не видела черного платья, вышитого бисером, с шифоновой юбкой.

Девушка метнулась к постели и принялась рыться в чемодане. Откуда-то показался край лазурно-голубой шелковой юбки. У Слоан никогда не было такой, не говоря уже о блузке в тон или алом сарафанчике…

— О, ма, только не это! — простонала она, рухнув на кровать. Дальше и смотреть не стоит: здесь все новенькое, с иголочки, и можно только гадать, как умудрилась мать заплатить за все это.

— За ремешок желтой туфельки был заткнут белый конверт, и девушка потянулась к записке, вооружившись решимостью во что бы то ни стало сдать все в магазин, как только доберется домой. Она ни разу ничего не наденет, так что владельцы просто не смогут отказаться принять обратно эти модные тряпки'.

Но она, оказывается, плохо знала собственную мать.

«Дорогая, ты, конечно, расстроишься, когда все поймешь, но я не пользовалась кредитной карточкой, так что можешь не беспокоиться, что влезу в долги и придется целый год выплачивать проценты, которые все растут, сколько бы взносов ты ни делал. Я просто потратила те деньги, что откладывала на круиз».

Слоан застонала и снова напомнила себе, что вещи следует вернуть.

«Ты хотела, чтобы у меня был волшебный отпуск, но в эту минуту исполняется моя самая заветная мечта, так что теперь можно спокойно умереть! После всех этих лет твой отец позвал тебя, и я хочу, чтобы каждый видел: моя девочка прекрасна не только душой, но и лицом, Это в самом деле моя единственная неосуществленная мечта.

Постарайся хорошо провести время, повеселиться, забыть о бедах и заботах и носи все те прекрасные платья, что я для тебя купила.

Твоя мама.

P.S. На тот случай, если поддашься соблазну надеть всего один-два костюма, предупреждаю, что срезала все этикетки, так что ни один магазин не примет остальное. Желаю счастья!»

Слоан засмеялась сквозь слезы и долго смотрела на расплывающиеся перед глазами строки письма. Бедная мама! Знала бы она, что дочери не до веселья и беззаботной ее никак нельзя назвать. Шпионить за отцом — что может быть противнее! Но тряпки так или иначе носить придется. Мама с типичной для нее щедростью и бескорыстием не оставила ей иного выхода.

Слоан вытерла соленые капли со тек и старательно развесила подарки матери в шкафу. Однако еще один большой чемодан Сары ждал своей очереди!

Слоан с трудом взвалила его на кровать и открыла. И первое, что увидела, — знаменитое красное платье-рубашку. Под ним обнаружился второй конверт с коротким посланием от подруги.

«Ты всегда печешься о других, но на этот раз мы с мамочкой решили позаботиться о тебе. Так что не расстраивайся, когда увидишь мои платья. И не грусти, обнаружив, что твои собственные остались в Белл-Харборс.

Любящая тебя Сара.

P.S. Мы сфотографировали все ансамбли и положили снимки в твою косметичку так, чтобы тебе не пришлось гадать, что к чему подходит».

Слоан, осатанев от неожиданного сюрприза, злобно уставилась на записку. Невероятно! Чтобы два самых любимых человека осмелились на такое и ни словом, ни взглядом не дали понять, что затевают!