Хочу тебя, девочка (СИ) - Борн Амелия Страница 29

Злость? Да, пожалуй, я, как идиот мальчишка пятнадцати лет, рассчитывал именно на это. Мне хотелось задеть ее. Дать прочувствовать хотя бы сотую долю того, что ощущал я. Камиль Исаев на пятом десятке лет скатился до таких вещей, и виной тому была она. Марина. Отравой проникшая в мое нутро и мое сердце.     

— Твоя задача находиться рядом, — отчеканил, кивнув в сторону зала, где лениво развлекались гости. — Обозначать, обращаю ли внимание, или нет — в озвученные обязанности не входит.      

Ариадна притворно надула губы.     

— С тех пор, как ты связался со своей малолеткой, тебя не узнать, — выдала она свой вердикт.    

Я улыбнулся, зная, что гримаса на моем лице больше походит на оскал.     

— Очень рад, что ты это понимаешь, Ари.      

Выйдя в зал, поправил волосы на затылке и сделал то, что уже стало обыденным. Привычно растянул губы, когда кто-то защелкал фотоаппаратом. 

Лениво наблюдая за теми, кто прибыл на этот прием, я гадал, на сколько меня хватит. Виски, которое я поглощал в неимоверных количествах, не было способно сыграть роль анестетика. Это я понял, стоило мне только осушить седьмой по счету бокал.      

Я вообще осознавал, что на этом «празднике жизни» делать мне особо нечего, и за каким лядом вообще сюда отправился, объяснить себе не мог.     

— Дааа. Мы с Камилем Назаровичем думаем пожениться, — услышал я то, что Ариадна произносила нараспев.      

Замерев от такой наглости, двинулся в ту сторону, откуда доносились столь самоуверенные речи. Обнаружил Свету, позирующую во всей красе одному из журналистов. Ари так старалась, что едва не выкатила из декольте грудь весьма немалого силиконового размера. От этого я мысленно поморщился. Сразу вспомнилась Марина… Моя маленькая скромная девочка, которая могла попытаться уколоть, ответить мне так, что я бы запомнил это на всю жизнь. И которая не позволяла себе ни разу ничего из того, что делала Ариадна.      

Почему же она со мной так поступила? За что сделала все то, что до сих пор стальным лезвием проходилось по нервам?     

— Света, мне кажется, ты что-то напутала, — сказал я, обращаясь к Ариадне.     

Она тут же ощетинилась, взглянула на меня так, словно желала испепелить на месте. Но я всего лишь отвечал ей той же монетой.     

— Жениться мы уж точно не станем, — сообщил я журналисту, после чего развернулся и направился к выходу из зала.    

Возможно, мне стоило согласиться с тем, что озвучила Ариадна. В попытке задеть Марину (которая вполне могла вообще не увидеть ни излияний Светы, ни моих) я мог сыграть в историю «Камиль Исаев собрался под венец». Но это было так мерзко. В любом случае. Так что я сделал то единственное, что показалось мне верным.      

— Камиль! — окликнула меня Ариадна, когда я уже собрался сесть в машину и уехать домой.      

— Да? — спросил, вскинув бровь и не ожидая ничего хорошего.       

— Я ведь не зря сказала, что тебя не узнать, — покачала головой Ари.      

На ее лице мелькнуло искреннее сожаление, впрочем, я прекрасно понимал его природу. Если Света о чем-то и жалела, так это о невозможности вновь заполучить меня в свою постель и свою жизнь. Ни о чем кроме.     

— Эта маленькая стерва сделала из тебя настоящего тюфяка! Ты разве этого еще не понял?     

В голосе Ариадны засквозили истерические нотки, но мне было плевать на то, что чувствует и желает сказать мне женщина, не имеющая никакого ко мне отношения.       

— Я это понял, Ари. И знаешь… мне это нравится.     

Усмехнувшись, я сел в машину и, оставив Свету там, где ей нравилось находиться даже без меня, отправился домой. Надеялся, что испытаю чувство удовлетворения, однако все, что ощущал в данный момент, можно было обозвать лишь одним словом.    

Разочарование.     

Прежде всего — в самом себе.

Часть 34. Марина

— Мы что же… можем снова тут жить? 

Мама, которую наконец выписали из больницы, с удивлением озиралась по сторонам, будто видела нашу старую квартиру впервые. 

Дни, предшествующие ее выписке, время, проведенное с ней в больнице и необходимость ухаживать за мамой — все это помогало мне выжить. Не думать, не мучиться вопросами, не вспоминать то, от чего до сих пор внутри болело. 

Но я совсем не предусмотрена то, как объясню матери всю эту историю с квартирой. 

— Да, мама, квартира снова принадлежит нам, — произнесла я отстраненно, надеясь, что она не станет задавать новые вопросы. 

Но не свезло. 

— Ты же говорила, что продала квартиру… — проговорила мама, внимательнее в меня вглядываясь. 

Я прикусила губу. Врать не хотелось, но как она отреагирует на правду? Да и какой ложью можно объяснить наличие у меня такой суммы, которой хватило на выкуп квартиры? 

— Камиль выкупил ее и подарил нам, — ответила наконец неохотно. 

При упоминании Исаева лицо мамы просветлело. На губах заиграла улыбка, когда она спросила: 

— Кстати, а где он? Камиль Назарович давно не заходил в больницу… 

Я сжала челюсти. Рано или поздно все равно пришлось бы все рассказать. Выходит так, что это получилось рано. 

— Он больше не придет, мама. У нас… все кончено. 

С тихим охом мама присела на кушетку, еле как влезшую в узкую прихожую. 

— Но как же… я думала, он твой жених… 

Захотелось невесело рассмеяться. Моим женихом он был разве что в мамином воображении. А я позволяла ей так думать, чтобы не расстраивать. Зато теперь… Теперь столкнулась с неотвратимой необходимостью объяснять то, о чем и вспоминать не хотелось. 

— Мама, так случается, — сказала я твердо. — Богатым мужчинам быстро надоедают их игрушки… 

Последнее вырвалось из меня против воли, вместе со всей горечью, что ядом разъедала душу изо дня в день. По бесконечному адскому кругу. 

Мама зажала рот рукой. По ее полным ужаса глазам стало ясно — она обо всем догадалась. 

— Марина, ты что же… спала с ним за деньги? 

Меня захлестнуло нечто, похожее на смесь злости, бесконечной усталости и разочарования. И я не сдержалась. 

— Если хочешь знать — да! — буквально выкрикнула в ответ. — И я сделала бы это снова ради того, чтобы спасти тебе жизнь! Ради того, чтобы тебе было, где жить! Сделала бы, несмотря ни на что! 

Каким-то чудом удалось вовремя замолчать. Замолчать прежде, чем с уст сорвалось бы то, с чем до сих пор пыталась примириться. То, что она мне лгала. То, что я ей не родная дочь. 

Но сейчас было не время. Какая кровь во мне бы ни текла, эта женщина меня вырастила. И делала все ради моего благополучия. Все, что я прошла ради нее — не такая уж большая плата за то, что у меня все же была семья. До определенного момента даже счастливая… 

— Мама, пожалуйста, пойдем в комнату, — сказала я уже спокойнее, когда между нами повисла тишина. — Тебе надо отдохнуть. 

Она лишь рассеянно кивнула. Потом сказала то, отчего у меня мучительно защемило сердце: 

— А мне казалось, что он смотрел на тебя так по-особенному… 

Я сжала губы, чтобы они не дрожали. Мне тоже много чего казалось. Но все обернулось лишь стремительно рассевшейся иллюзией. 

— Присаживайся, — сказал мне Пьер, кивая на место напротив себя. 

Он назначил мне встречу в этой кофейне сам. Я не представляла, о чем нам говорить теперь, когда нас, казалось, больше ничего не связывало. 

Я неуверенно помялась рядом со столиком, потом несмело предложила: 

— Если тебе надо мне что-то сказать, может, просто прогуляемся? 

Бывший наставник на это лишь презрительно фыркнул: 

— И где ты собралась здесь гулять? Рядом ни парка, ни сквера! Хочешь шагать вдоль автодороги, глотать пыль и пытаться услышать друг друга сквозь шум машин? Я — не хочу, так что садись давай! 

Я нервно покусала губы, потом наконец призналась: 

— Пьер, у меня сейчас нет лишних денег. У меня их вообще нет… 

Он смотрел на меня с полным непониманием. Потом наконец на его лице проступило осознание, и он уверенно кивнул на стул напротив: