Пятая жена миллионера - Ульяна Гринь Страница 29

— Жираф совершенно свободен! Его можно опекать за тридцать тысяч рублей в месяц.

— Папа! — дёрнула Андрея за рукав девочка. Он кивнул:

— Хорошо, я понял. Полюш, как там надо действовать?

— Я напишу мэйл, — улыбнулась, довольная, что на вилле жираф отменяется. — Всё узнаю и обязательно всё расскажу. А пока пошли смотреть остальных зверей.

Глава 10. И принеси мне…

17 апреля, Репино

После жирафов мы пошли к белым медведям, потом к лёвушкам, обезьян беспечно пропустили и незаметно добрались до тигров. Ни Василисы, ни Димы там уже не было. Время близилось к двум, и наша маленькая, но симпатичная компания завернула обратно — к кафе. Андрей болтал с дочкой о жирафе, а я всё больше отмалчивалась, ограничившись кивками, иногда невпопад.

Не то чтобы меня тревожило увольнение. Конечно, я люблю свою работу, люблю персонал и начальство Столовки, мне нравится зарабатывать деньги своим трудом, пусть не всегда лёгким и приятным. Но мой муж прав: передо мной открылись неограниченные возможности! Когда у человека есть деньги и время, можно столько сделать, что аж дух захватывает. Проблема только в том, что его захватывает, а в голове пустота.

Зря я обвиняла Прасковью в отсутствии хобби. У меня самой их практически не было. Ну, собирала в детстве какие-то мелочи вроде этикеток и наклеек, а потом… Ну, читала. Ну, пописывала что-то себе под подушкой в тайне от других. И всё. Ни рукоделия, ни коллекции, ни спорт меня не привлекали. Учиться мне тоже не очень хотелось. Зачем терять столько лет на лекции, если можно уже работать и жить взрослой жизнью, не завися ни от кого?

Но, быть может, стоит признаться себе: мне хочется соответствовать Андрею. Он умный, разносторонне образованный, к нему наверняка приходят такие же умные люди, и я хочу смочь поддержать беседу, если возникнет необходимость. Поэтому надо действительно учиться. Выбрать факультет и стать студенткой…

— Мы вас ждём, ждём… — капризно протянула Василиса, потягивая сок через соломинку.

— Я думал, вы вообще нас бросили и свалили, — буркнул мой бедный Димас.

Андрей отодвинул стулья от столика для меня и Прасковьи, заметил:

— Мы бы не сделали этого. Правда, Полина?

— Конечно, нет! — подтвердила я. — Не знаю, как вы, а мне очень хочется есть!

— Тут одни бутерброды, — скривилась Василиса.

— Зато они вкусные, — возразил Димка. — Я съел три!

— Три я не съем, но два — точно! — кровожадно пообещала я. Андрей усмехнулся и сказал:

— Хорошо, два бутерброда, Прасковья, тебе сколько?

— Нисколько, я хочу конфет и сока.

— Дочь, нельзя обедать конфетами, — строго возразил Андрей. Девочка нахмурилась:

— Папа, ты прямо, как Козочка!

— И не Козочка, а Алиса.

— Козочка!

— Хуёзочка, — пробормотали мы с Димой синхронно. Василиса услышала и прыснула в соломинку, вспенив сок. Андрей приложил ладонь ко лбу и сообщил:

— Вы невыносимы.

И отправился покупать бутерброды.

Я наклонилась к брату и спросила шёпотом:

— Всё в порядке?

— Норм, — так же тихо ответил он. — Девочка прикольная, зоопарк не изменился, а ты мне сорвала план секса.

Я пихнула его в бок и предложила уже громче:

— Может, поживёшь на вилле до конца увольнительной?

— Тебе там мало народа? — фыркнул Димас. — Ещё и меня надо под боком держать?

— Я хотела с тобой пообщаться.

— Не-е, я лучше на квартире поживу, — он мотнул головой. — А захочешь пообщаться — приезжай.

— Ты чего?!

— Мне в казарме обрыдло жить в тесной компании, а у тебя там, конечно, красиво, но перенаселено.

Я обиделась на брата. Хотя и понимала, что он прав, чертовски прав, но всё-таки! Ради любимой и единственной сестрички можно засунуть своё ценное мнение в зад и пойти навстречу! Нет, он будет жить на квартире, потому что можно туда безнаказанно водить девиц!

Сбоку застрекотала вспышка, щелчки затвора показались мне автоматной очередью. Не сообразив сразу, я удивилась, почему Прасковья уронила голову на руки, а Василиса ловко прикрылась разложенной салфеткой. Андрей, вернувшийся с бутербродами, рявкнул:

— Поесть дай людям!

Обернувшись, я увидела фотографа с большим объективом в руках. Вспышки ослепили, и я заслонилась от них ладонью. Андрей загородил меня собой, сунул бутерброды и сказал тихо:

— Не обращай внимания, пусть снимает.

— Но я не хочу, чтобы меня снимали! — запоздало возмутилась.

— Работа у него такая, — вздохнул муж. — Папарацци чёртовы…

— Они же знаменитостей фоткают!

— В каком-то роде я тоже знаменитость, Полишка, — рассмеялся Андрей. — Ешь, он сам уберётся.

Я положила бутерброд на стол. Очарование воскресного дня сгинуло без следа. Вот только папарацци мне и не хватало для полного счастья! Отвернувшись от объектива, я нахохлилась, как больной попугай, не глядя ни на кого. Разве можно вот так беззастенчиво вторгаться в личную жизнь людей? Разве можно снимать их исподтишка, с открытым ртом или с бутербродом в руке? Это наглость и гадость!

— Щас я ему рожу начищу! — угрожающим тоном сказал Димка и начал было вставать, но Андрей шагнул к нему и положил руку на плечо:

— Дмитрий, не стоит делать этого.

— Это почему это?

Голос брата был вызывающим, но Андрей ответил спокойно:

— Если ты его ударишь, он подаст в суд, пострадаешь ты, а заодно я и твоя сестра. В конце концов, ничего страшного в том, что наши фотографии попадут в какой-нибудь пипл-журнал, нет. Рано или поздно они всё равно туда попадут.

Он сел, глянув на меня, улыбнулся:

— И лучше, если это будут фотографии семейного обеда в кафе зоопарка.

Я взялась за его руку. Тёплые пальцы обняли мою ладонь, погладили, и стало легче. Раз Андрей так говорит, значит, так и надо. Мы вместе, это главное, а всё остальное — ерунда.

Домой мы вернулись вчетвером. Димас упрямо остался в городе. Я упрямо на него обижалась. Это