Несерьезные отношения - Мария Сергеевна Коваленко Страница 29

— А я, правда, все делал не ради «двадцать четыре на семь».

Он неожиданно стал серьезным.

— Спасибо…

Паша вроде бы ни в чем не признался, но у меня переносицу словно огнем обожгло.

— И не за «спасибо».

Мужская ладонь ласково прошлась по щеке. Коснулась губ. И спустя мгновение на них обрушился сам Бояринов. С таким поцелуем, что у меня ноги подкосились.

Чтобы не упасть, вцепилась в широкие плечи. Вжалась в горячую грудь. Плевать стало и на ключи, которые выпали куда-то в песок, и на зевак, которые наверняка клеились сейчас к стеклам окон.

— Когда целуешься ты, кстати, тоже умная, — прямо в губы прошептал мой личный невыносимый гад, стоило на секунду оторваться от него.

— Что? — Я пошатнулась, как пьяная.

Но Паша поддержал.

— И рот при деле, и извилины глупости не генерируют. — Продолжил он, поправив на мне пальто и подняв ключи.

— Ты сейчас надо мной издеваешься?..

— Я бы хотел над тобой кое-что другое делать. Вернее — на тебе. Но ты ж не пускаешь.

Он пожал плечами. Кивнул на дверь. Но не успела я снова сказать, что не могу, как Паша накрыл мои губы пальцем.

— Я понял с первого раза. — Кивнул. — Ты не впустишь. Ни на чай. Ни вместо чая.

Не зная, что ответить, я сглотнула.

— Феечка мне досталась красивая, но дикая. — Он прижался лбом к моему лбу. — А еще мой номер телефона у нее в черном списке. И напроситься на следующие три часа я не смогу. — Паша поцокал как недовольный профессор двоечнику-студенту. — Только если сама позвонит. Сама попросит. Как думаешь, сможешь?

— Я…

Как под гипнозом я облизала губы. Набрала полные легкие воздуха.

Но и сейчас Паша опередил:

— Правильный ответ «смогу».

* * *

По поводу любопытных соседей я угадала. Уж не знаю, сколько всего людей видело наши горячие поцелуи с Бояриновым, но один человек все рассмотрел четко и этим же вечером пришел ко мне в квартиру с допросом.

— Я тут наших новых знакомых по даче недавно пытала… Надеялась, может, у них на примете есть какой холостой и толковый мужчина. А ты, оказывается, сама нашла, — едва переступив порог, произнесла Света.

Маша уже зевала в своей кровати, поэтому, чтобы не мешать, я кивнула соседке на кухню.

— И кого же я нашла? — спросила шепотом, прикрыв за нами дверь.

— А ты якобы не знаешь? — Света закатила глаза.

— Пару месяцев назад ты мне роман с нашим сантехником приписывала. А до этого на физрука намекала.

— Не, ну с сантехником и физруком это я так… — Света махнула рукой, — … глупости говорила. Признаю! Но сегодняшний просто Ален Делон. Ты где его прятала? И вообще, что за орел?

— А тебе сорока на хвосте принесла или сама видела?

О том, кого именно видела и когда, я не стала уточнять. Паша, конечно, не был похож на Делона. Ни в анфас, ни в профиль, ни со спины и в темноте. Но зная любовь Светы к французу, это была самая высокая оценка мужской внешности.

— Да я это… фиалки поливала. Как раз с последним вазоном заканчивала, когда ты из машины вышла.

— Понятно. — Я закрыла лицо рукой. Значит, Света видела все полностью.

— Не знаю, что тебе понятно, а вот мне ничего! Рассказывай!

Соседка взяла из плетеной корзинки печенье и, захрустев, с немым укором уставилась на меня.

— Это Валин адвокат. Тот, на которого я в Гамбурге работала.

— Тот самый Бояринов? — Света закашлялась.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под «тем самым». Но да. Мы работали вместе.

— Работали они… Женечка, я, может, и старая, но не слепая! Ты после этого своего Гамбурга другим человеком вернулась. Вся в делах, в проблемах, а светилась ярче лампочки. Порхала. Улыбалась. Даже Маша заметила перемены!

— Маша?.. — Я оглянулась в сторону спальни и до боли закусила губу.

В голове, как на видеозаписи, вспыхнул недавний разговор с Валей. А ведь я тогда не лгала. Не придумывала. Я искренне верила, что любая встреча с Бояриновым — это катастрофа, и не нужно нам больше пересекаться.

Машкиными интересами от него отгораживалась. Номер телефона в черный список внесла, чтобы не искушал ни голосом, ни предложениями откровенными.

Я готова была уйти в свой монастырь, как говорила Валя. Лишь бы только не подсесть на этого мужчину, как на наркотик.

Такая наивная.

По паспорту двадцать шесть, а совсем себя не знала.

— Маша мне тогда первая сказала, что мама стала красивее. — Света подняла указательный палец вверх и важно им потрясла.

— Даже красивее?..

После всего того, что сегодня случилось, мои щеки, наверное, уже не могли больше краснеть. Но кожей все же почувствовала жар.

— Я не стала рассказывать нашей девочке, что у мамы аж засосы на шее от этой… кхм, красоты. Но ты молчала, а я лишний раз лезть в душу не хотела. Не хорошо это.

— До сегодняшнего дня? — Я усмехнулась.

— Не, ну красивый же! — На губах соседки заиграла улыбка. — И статный, и целовал так что… ух! Я фиалку залила. И подоконник. Весь.

— Не сантехник из ЖЭСа точно, — вырвалось у меня со смехом.

— Какое там! — Света тоже рассмеялась. — Другая порода! С таким романы крутить только на пользу. Для здоровья. Женского. И охомутать, если что, не грех.

— Я так далеко вперед не заглядываю.

Улыбка сама стекла с моего лица.

Пить Боржоми, конечно, было уже поздно. Не после наших «трех часов»! Но от слова «роман» и «охомутать» стало как-то холодно. Словно форточка вдруг открылась.

— Не знаю, что творится сейчас в твоей голове… Судя по морщинам на лбу, ничего хорошего.

Света вздохнула. Снова пожевала печенье. Теперь уже без особого аппетита. А потом уже без улыбки, серьезным тоном продолжила:

— Ты, главное, не пугай себя всякой глупостью раньше времени. Все эти бабские сказки о разбитом сердце на самом деле полная чушь! — Она поморщилась. — Мне больше нравится про то, что лучше сделать и каяться. Это точно лучше, чем к тридцати состариться от скуки.

Еще дней семь назад я бы сказала Свете о Маше. Что я не одна! И не могу просто так окунуться в роман без обязательств. Но сейчас язык не поворачивался.

Прежние важные и логичные аргументы теперь казались не такими уж серьезными. Всего одна неделя без Паши, и моя привычная пирамидка ценностей начала шататься и сыпаться.

Ладони зудели, так хотелось взять телефон и назначить следующее свидание.

Грудь