Американский эксперимент соседства (ЛП) - Елена Армас Страница 29

Сексуальный и растрепанный шпион, он мог бы, по крайней мере, иметь приличие не выглядеть так... отвлекающе.

— Ладно, ладно, — услышала я слова Лины, как раз когда Лукас подошел ко мне. Он сел на журнальный столик, прямо передо мной, и положил голубую и розовую коробку, которую я не заметила, рядом с моим телефоном. Я сглотнула, заметив, что его колени были в полудюйме от моих. Лина продолжила: — Я скажу Abuela(бабушке), чтобы она зажгла свечу и попросила найти достойного парня, который хотя бы сможет доставить тебе один или два оргазма, потому что...

— Спасибо, Лина, — быстро перебила я, резко двинувшись вперед и схватив свой телефон. Я отключила динамик и поднесла его к уху. — Я позвоню тебе позже, хорошо? Мне действительно нужно идти.

— Хорошо, — согласилась моя лучшая подруга. — Я отпущу тебя с крючка, но только потому, что я люблю тебя, и только если ты пообещаешь мне помнить, что ты можешь все.

Я чувствовала, как глаза Лукаса прожигают во мне дыры, но я не подняла свой взгляд на него.

— Я тоже тебя люблю, Лина. Обними Аарона и наслаждайся остатком медового месяца, хорошо?

С комком в горле я закончила разговор, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто пытаюсь придумать план действий, в то время как мой разум разбрасывал вопросы направо и налево. Лукас слышал об оргазме. Но что насчет остального? Боже, как долго он там стоял?

— Привет, — услышала я его слова, сказанные так тихо, что в моей голове сработало около сотни сигналов тревоги. Вчера ему пришлось держать меня в объятиях, пока я была не в себе, а сегодня вот это. — Ты не собираешься поздороваться со мной, Рози?

— Привет, — ответила я, не поднимая глаз. Потому что если бы я посмотрела на него и нашла хоть малейший след жалости на его лице, мне было бы так... грустно. Опустошенно, правда. — Итак, это была Лина по телефону.

— Я заметил.

Мои губы сжались.

— У меня не было возможности сказать ей, что мы оба остановились здесь. Вместе. Пока... ты знаешь, я не смогу вернуться к себе домой, — я сглотнула, не сводя глаз с угла кофейного столика, который он не занимал. Если я хотела, чтобы ничего не казалось неправильным, я должна была вести себя именно так. — В любом случае, как прошел твой день? Ты ходил на бесплатную выставку в Нью-Йоркской публичной библиотеке, о которой я тебе рассказывала? Тебе понравилось? Было ли это так круто, как казалось на их сайте?

— Да, — сказал он, как будто это одно слово отвечало на все четыре моих вопроса. Затем добавил: — Я принес тебе кое-что.

Он пододвинул ко мне голубую и розовую коробку, и я провела внимательный осмотр, заметив логотип на крышке. Что-то в моей груди расширилось, как воздушный шарик, который накачивают воздухом, и оно становилось все больше, чем дольше я смотрела на этот розовый и голубой картонный контейнер, который я узнала.

— Ты вспомнил, — пробормотала я дрогнувшим голосом. — Кронаты. Из Holy Cronut. Как я и говорила вчера.

Я не просто упомянула их. Я прокричала это, сразу после того, как сообщила ему, что у меня месячные, и прямо перед тем, как испачкала его толстовку соплями.

— Да, — признался он, шарик занял все пространство в моей грудной клетке. — Сегодня утром я получил по почте кредитную карту на замену, и я подумал, что мы можем отпраздновать, — он подтолкнул коробку в мою сторону. — Если ты поделишься, потому что, как я уже сказал, это для тебя.

— Если я поделюсь? — спросила я. Потому что был ли этот человек настоящим? Был ли он действительно, реально, правдиво настоящим? Я перевела взгляд с голубых букв, гласивших Holy Cronut, на его колени. — Конечно, я поделюсь, — пауза. — Ты взял большую коробку.

— Это была самая большая из всех, что они продавали.

Одна из его рук легла на левое бедро, и я подумала о кусочке загорелой кожи, который виднелся сквозь прорехи на джинсах. Желание протянуть руку и посмотреть, как это ощущается под моими пальцами, охватило меня.

— Что скажешь? — сильные на вид пальцы постучали по его ноге. Как будто он знал, что я сосредоточилась именно на этом месте, и хотел привлечь мое внимание. — Нам стоит съесть их сейчас или оставить на потом? Может быть, после ужина?

Что-то похожее на недовольное ворчание вырвалось из меня.

— Значит сейчас, — Лукас засмеялся, и его смех, оказался достаточной причиной, чтобы я наконец-то подняла глаза. На его лицо.

— Мой срыв, должно быть, был эпических масштабов, — пробормотала я, изучая то, как уголки его глаз морщились от улыбки. — Или, может быть, ты теперь боишься меня и просто успокаиваешь уродливое плачущее чудовище.

— В тебе нет ничего уродливого.

Мои губы разошлись, его слова эхом отдавались в моих ушах.

Как будто он только что не сказал что-то, что должно было остаться со мной навсегда, он открыл коробку, обнажив шесть пирожных внутри.

— К тому же, я люблю, когда на мне время от времени плачутся, — коробку снова подтолкнули в мою сторону. — Это полезно для моей кожи.

Я слегка покачала головой и вытащила один хрустящий кусочек рая с сахаром и корицей.

— Спасибо, Лукас. Тебе действительно не нужно было этого делать.

Он тоже схватил один, а затем с удовольствием прижал свой кронат к моему, как будто было что-то, что стоило отпраздновать.

— Друзья не делают что-то для друзей, ожидая благодарности, Рози.

Друзья.

— Точно, — я заставила свои губы подняться вверх и в итоге подарила ему самую маленькую улыбку в истории улыбок. Он нахмурился, и я почувствовала необходимость отвлечь его. — Думаю, тогда нам придется найти, что сказать вместо «спасибо».

В его глазах плясало что-то такое, что мне нравилось осознавать, что я туда вложила. Даже после напоминания о том, что мы друзья.

— Как код? — спросил он. — Только для нас?

— Конечно, — сказала я, которой эта идея нравилась гораздо больше, чем ему. Гораздо больше, чем мне следовало бы. — Что-то вроде этого.

Лукас задумался на несколько мгновений, затем махнул рукой, держащей пирожное.

— Кронат тебе. Как насчет этого?

Его улыбка была широкой, яркой, вся мегаваттная энергия была выставлена напоказ.

А я смотрела на него, пока он сидел, как будто все это было пустяком, как будто он не был замечательным и не делал так, чтобы мне было очень трудно не чувствовать симпатию к нему все больше и больше, настолько, что мне пришлось физически сдерживать себя, чтобы не сказать ему, что я считаю его самым милым человеком, которого я когда-либо встречала. Слаще, чем любое пирожное, которое он может мне предложить.

— Кронат тебе, Лукас.

И без лишних слов мы принялись за дело, с одинаковым восторгом выпуская стоны изо рта. Содержимое коробки исчезло в рекордное время. И к тому времени, когда мы оба закончили облизывать кончики пальцев, мне удалось забыть почти обо всем.

— Итак, Рози, — сказал Лукас и пригвоздил меня взглядом, который должен был предупредить меня о том, что должно произойти. — Может, ты, наконец, расскажешь мне о своем писательском блоке и о длинной череде задниц, с которыми ты встречалась?

10. Рози

— Так ты все это слышал, да?

Я знала, что он слышал, и в смущении посмотрела на маленькое пространство, разделяющее наши колени.

— Я думаю, весь район слышал, ты очень громко разговаривала с открытым окном.

Я закрыла лицо руками.

— Отлично.

Я почувствовала, как его пальцы нежно обхватили мое правое запястье. От неожиданности моё дыхание застряло в горле. Он мягко потянул, покалывания распространились по моей руке, и я... ну, я не могла ничего сделать, кроме как позволить ему убрать эту руку с моего лица.

Я посмотрела на него одним глазом.

— Я буду честен, Рози, — он взялся за мое второе запястье, и когда я немного сопротивлялась, маленькая улыбка, игравшая на его лице, расширилась, ослепив меня настолько, что я позволила ему убрать другую руку. Глупая, глупая красивая улыбка. — Возможно, я случайно услышал изрядную часть разговора с улицы. Но когда я побежал наверх и встал за дверью, чтобы послушать остальное, я сделал это совершенно сознательно.