Босс для Ледышки (СИ) - Зорина Лада Страница 29

Я не хитрила. Я и правда понятия не имела, что Волков сидел в кабинете.

— Из… извините.

Он усмехнулся, но совершенно беззвучно — я поняла это по его сбившемуся дыханию.

— А это второе, что меня впечатлило.

Я понятия не имела, о чём он, но Волков будто читал мои мысли:

— Мы встретились позже, и вы едва взглядом меня удостоили. Вежливый интерес, абсолютное безразличие. Я к такому, если честно, не привык.

Да знал бы он, почему я так усердно прятала глаза… Стоять и неприкрыто пялиться на красивого мужика, который к тому же твой будущий начальник! Я была уверена, что меня за одно это вышвырнут из программы. И, выходит, так умело притворялась, что он принял мой ступор за безразличие.

— Все обычно сразу тают, спешат угодить, заискивают. А вы, Евгения Станиславовна, остались совершенно равнодушной. Кажется, тогда я впервые пожалел о том, что всё складывается именно так.

Он говорил о том, о чём я думала, он говорил?.. Нет, нет, нет, не будем зацикливаться на скрытых смыслах.

— Я, конечно, принял правила игры. И вызов.

— В-вызов?..

— Меня задело, — снова усмехнулся он, и сейчас его губы почти касались моего уха, разнося по телу жгучие искорки. — Задело, что вы меня проигнорировали. Я мог решать, оставить вас в программе или вычеркнуть из неё. Мог решать, работать вам в компании или нет. А вам до этого — по знанию или по незнанию — не было никакого дела. Вы настроились играть честно, и… я скоро начну сбиваться со счёта, как, когда и что меня в вас впечатлило.

Если честно, половину из того, что он говорил, я уже не воспринимала. Все мои силы уходили на то, чтобы окончательно не расклеиться и не сползти на пол от всего, что творил со мной его голос.

А где-то ещё трепыхался самый краешек сознания, который вопил, что я дура. Что я могу запросто избавиться от этого наваждения, стоит только настоять. Но я не шелохнулась, заворожённо внимая всему, что говорил мне этот низкий бархатный голос.

— Я… себя не узнаю… по вашим рассказам, — прошептала я. — Слишком… идеально звучит.

Волков хмыкнул, и по движению его дыхания мне показалось, покачал головой:

— Нет в вас ничего идеального.

Вдох-выдох.

— Вспыльчивая, порывистая, своенравная, упрямая.

Вдох-выдох.

— С ума меня сводите. Бесите. Дразните. Выбиваете из равновесия. Не щадите и в плен не берёте. Я никакой вам не нужен — командовать собой не позволите, на колени меня не поставите.

Господи, что же он творил со мной, ирод…

— Не могу и не буду, — прошептала я. — У вас своя жизнь… у меня своя.

— И это тоже, — его голос будто стал ещё ниже, — всегда что-нибудь или кто-нибудь на пути. Все эти Сергеи, Инги, Кати…

Не знаю, как это вышло. Не знаю, как мне удалось, но одно только упоминание имени Катерины из его уст рассеяло густой туман в моей голове. Я с решительностью самоубийцы крутнулась на месте и оказалась с ним лицом к лицу.

— Не говорите так, — мой голос звучал слабо, почти жалко, — не говорите. Всё это пройдёт, а там… у вас отношения. Я ведь знаю, как это бывает. Как под влиянием момента кажется, что… что-то изменилось.

— Вы меня будто не слушаете, — мягко прервал меня Волков. — Женя, это началось не вчера.

Первый раз он назвал меня так — и меня будто током прошибло. Ох, так вот как может звучать моё привычное «домашнее» имя…

— Я… я слышу. Я слышу, но… становиться причиной чужого несчастья не буду. Не могу!

— Вы уже причина моего несчастья, — его взгляд блуждал по моему лицу, будто он не мог на меня насмотреться.

— М-мне жаль.

— Мне — нет.

— Почему?

— Потому что вы есть. И до сих пор этого было достаточно, но сейчас…

Я замерла, ожидая продолжения фразы. Наши глаза встретились.

Договорить Волков не успел — на столе завибрировал и настойчиво заверещал его телефон.

Глава 29

Волков едва слышно выругался, с явным усилием оттолкнулся от умывальника и потянулся за телефоном, а я наоборот, привалилась к спасительной опоре, чтобы перевести дух. Из меня будто все кости вынули.

Телефонный звонок оказался важным — звонили из «Снежного рая», чтобы сообщить последние новости: погодные условия улучшаются. Осадков в ближайшее время не ожидают и пообещали в течение дня перезвонить, чтобы проинформировать о состоянии дел на перевале. Специалисты и местные МЧСники пока не давали никаких заключений — оставалось ждать.

Благо в какой-то момент Волков вывел звонок на громкую связь, и я слышала почти весь разговор — после ему ничего не пришлось мне пересказывать.

Всё шло к тому, что в лучшем случае сегодня вечером или уже совершенно точно завтра утром будет окончательно ясно, когда я смогу отсюда выбраться.

И, о боже, мне было просто необходимо отсюда выбраться! Потому что я совершенно определённо собой уже не владела. И Волков почти наверняка это чуял, как зверь, который безошибочно чует чужую слабость. И действовал он, отталкиваясь от своего чутья.

Едва дослушав доклад из фирмы и получив в довесок свежую порцию извинений за неудобства, я пропищала что-то про необходимость отзвониться родным и резво умчалась наверх. И смех и грех, но я почти ожидала, что Волков бросится за мной следом.

Он, однако, оставил мой стремительный побег без комментариев, но ловить меня не стал — и на том спасибо.

К слову, я ему не врала. Переждав, пока уляжется вызванная произошедшим на кухне горячка, я действительно позвонила домой и пересказала маме и брату последние новости. Они в ответ похвастались, что новогодние блюда в этом году особенно удались, поэтому если не поспешу, лишу себя пищи богов.

Я пообещала как можно скорее оказаться дома, но когда положила трубку, поняла, с каким трудом мне дался этот звонок. Чувствовала себя абсолютно вымотанной. А мысли между тем преспокойно сорвались с привязи и блуждали, будто бездомные псы, в самых тёмных закоулках, жадно вытаскивая на свет всё недавно пережитое.

Я отбрыкивалась от этих воспоминаний, да только без толку. Стоило на секунду ослабить сопротивление, и я снова чувствовала его присутствие, будто он прямо сейчас снова возвышался позади меня, и его губы касались моих волос.

Время приближалось к полудню. Я пометалась из угла в угол, но спускаться вниз сейчас не стала бы даже под страхом смертной казни.

Какая всё-таки ирония… Совсем недавно я боялась отсюда выходить, потому что мы в пух и прах разругались, а сейчас, потому что…

Я сглотнула.

А сейчас, потому что я ни ему, ни, к сожалению, себе уже не доверяла.

Да что же он меня так мучает! Как же он не понимает, что так нельзя!

Ну вот через день-другой сюда заявится Катерина, и как всё это будет выглядеть? Как мы с ним будем выглядеть? Нам ведь продолжать работать вместе. Это новогоднее сумасшествие сгинет, он придёт в себя и поймёт, что погорячился, что у него вообще-то уже есть женщина — умная, красивая, богатая, с которой мне не тягаться. И что тогда?

Я всегда, всю свою жизнь презирала тех, кто уводил мужей у жён и жён у мужей. Презирала тех, кто разбивал чужие семьи. Да, они с Катей не женаты, но в серьёзных отношениях! Этого уже более чем достаточно.

Я, как неприкаянный лунатик, бродила по спальне и вела этот изматывающий внутренний диалог, сама себе что-то доказывая, иногда возражая, пока мой взгляд не зацепился за стоявшие на открытой полке в гардеробной баночки в нарочито минималистичном стиле — пена для ванны. С лавандой и мятой. То, что надо.

В мои планы входило включить что-нибудь успокаивающее на телефоне и устроить себе хотя бы намёк на расслабляющую ванну, но и это не удалось — позвонила Оля.

— Ну, рассказывай! — драматичным шёпотом потребовала она, и у меня внутри всё оборвалось. На миг почудилось, что она каким-то магическим образом узнала, что тут творится, и теперь ждала грязных подробностей.

— Что рассказывать-то? — пролепетала я, очень надеясь, что тон моего голоса меня не выдаёт. — Нечего рассказывать.