Предать нельзя Любить (СИ) - Лина Коваль Страница 29

Спину словно микротоками прошибает.

— Хорошо, — глухо отвечаю.

На негнущихся ногах добираюсь до рабочего места и снимаю блокировку с телефона. Долго вчитываюсь в сообщение от Виктора Андреевича, а потом хватаю с полки дело о разводе Соболевых, копирую ворох лежащих в нем бумаг и убираю несколько копий в красную папку, лежащую в сумке.

Глава 26. Арина

— Едем, — спрашивает Арс, выходя из кабинета.

Стараюсь не смотреть на него волком, после увиденного в своем телефоне днем.

Лариса Леонидовна внимательно рассматривает нас по очереди. Подозрительно щурит глаза и, скривив губы, отворачивается к окну.

— Да. Сейчас только сумку возьму.

Теперь он за мной наблюдает. Пристально и чуть насмешливо.

Я немного торможу, когда приближаюсь. Заглядываю в глаза и кусаю нижнюю губу. Неужели, ты меня обманул? Как ты мог?

Арсений размещает руку на пояснице и мягко подталкивает к двери.

— Зачем надо было при ней меня трогать? — возмущаюсь, когда мы выходим из здания и движемся к парковке.

Раздражаюсь. То ли на него, то ли на себя. Так и не понимаю. Нервозная лихорадка затуманивает мозг.

— Ты устала? — спрашивает Арс озабоченно. — Ведешь себя так, будто у тебя критические дни.

Мои щеки вспыхивают.

— Я не буду с тобой это обсуждать, — округляю глаза.

— Критические дни?

— Перестань немедленно, — говорю, закрывая уши.

— Какая ты забавная, Ари! — поражается Долинский. — Мы встречаемся. Естественно, что будем обсуждать и такие темы тоже. Что в этом зазорного?

Размещаюсь в пассажирском кресле и прижимаю сумку к себе. Развивать эту тему не собираюсь, пусть даже не надеется.

У меня есть над чем подумать и без этого.

— Давай уберу назад? — заботливо предлагает Арс и тянется к коленям за сумкой.

— Нет, — вздрагиваю от его прикосновения. — Я подержу. Она не тяжелая.

Нервно озираюсь по сторонам.

Боже.

Чувствую себя как минимум Ангелом Чарли. Как максимум Иудой. А внутри маленькая девочка просто умоляет о том, чтобы фотография в моем телефоне оказалась фейком.

Тошно. От самой себя тошно. От того, что Долинский ведет себя как идеальный, мать его, мужчина. Готов со мной даже месячные обсуждать.

Почему? Почему мне необходимо было встретить его именно при таких обстоятельствах? Этот вопрос задаю самой себе в тысячный раз и каждый из них пытаюсь найти хоть какое-то оправдание.

— Заедем ко мне, пожалуйста, — проговариваю тихо. — Надо покормить детей.

Арс шутливо цокает.

— Все время забываю, что ты у меня с прицепом, — смеется, имея ввиду мой домашний зверинец.

Силюсь улыбнуться, но выходит какая-то неумелая, нелепая гримаса.

Папка в сумке словно кислотой выжигает колени, упакованные в подол юбки. Поверить не могу, что я сделала это.

Пошла против него.

Сама.

Ради отчима. Будучи на эмоциях.

Еще чуть-чуть и я разревусь как дура.

— Эй, малыш, — Арсений поворачивается, остановившись на светофоре. — Ну не будем мы ничего такого обсуждать. Успокойся уже.

Смеется от собственной шутки и указательным пальцем ласково ведет по вздрагивающему от прикосновения подбородку.

Да, господи, боже мой! А его ведь считают самым серьезным адвокатом в городе. А что, если он и со мной такой?

Двуличный? Быть не может.

— Зеленый, — киваю на светофор и Арс вздохнув, отворачивается.

Сжимаю сумку покрепче.

— Поедем куда-нибудь на выходные, малыш? Куда хочешь?

— Я… не знаю.

С тобой я готова и в тюрьму, но пока рискую отправиться туда в гордом одиночестве.

— Можно за город, — продолжает рассуждать Арс. — А зимой поедем кататься на доске. Умеешь?

— Это там, где ты ключицу сломал? — морщусь, вспоминая бледный шрам на его плече.

— Да я сам виноват, — Арсений почесывает бровь и ослепительно улыбается. — В сноуборде главное уверенность. Как только она пропадает, валится всё к черту, и ты летишь туда же. Как и в жизни.

— Не хочу лететь к черту, — замечаю, украдкой на него поглядывая.

Я, кажется, уже…

— Для этого у тебя есть я, Ари. Я не дам тебе упасть. Не волнуйся, — выговаривает он твердо.

Резко отшатываюсь и смотрю на свое растерянное отражение в стекле автомобиля. Это невыносимо.

Я уже падаю. С того момента, как решилась помочь Виктору Андреевичу. Даже чуть раньше. Когда узнала, что брак Долинского не такой уж и фальшивый.

— Я быстро, — говорю, поспешно отстегивая ремень безопасности, когда мы подъезжаем к моему дому.

— Думал, ты меня пригласишь.

— Не стоит, — резво проговариваю и целую небритую щеку, чтобы немного смягчить свой тон. — Я быстро управлюсь.

Сумка соскальзывает с колен, и папка практически вываливается наружу.

Черт, не-ет!

— Ты берешь работу на дом? — спрашивает Арс, нахмуривая брови.

Переводит вопросительный взгляд на меня, а я только ресницами хлопать успеваю.

— Нет, это мои документы. Нужно было сделать копии. Нельзя было, да? — виновато вздыхаю.

В груди собирается противный сгусток ненависти к самой себе.

— Почему нельзя? — улыбается Арсений открыто. — Без проблем.

— Хорошо. Тогда я пойду?

Он кивает на дверь.

Не сводит с меня глаз, пока я выбираюсь на улицу и несусь к подъезду.

Зайдя в квартиру, скидываю туфли и отчаянно опускаюсь на колени прямо тут же, в прихожей. Обнимаю скулящих собак, которые облепляют меня с двух сторон.

Слезы катятся по щекам неосознанно.

Во время поездки в Москву мне казалось, всё, что происходит со мной — прекрасная сказка. Я подсознательно боялась её окончания и каждый раз зажмуривалась от безграничного счастья.

Оказалось — не показалось?

Просидев так какое — то время, схватываю сумку и извлекаю из неё телефон. Дрожащими пальцами набираю номер.

— Арс, я не поеду, — шепчу, сжимая зубы от боли, когда он отвечает.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты плачешь? — по звуку в трубке слышу, что выходит из машины. — Что произошло?

— Ничего. Уезжай, — прошу, склоняя голову. Разглядываю светлый ламинат. — Умоляю, уезжай.

— Блд, — изрекает он разъярённо. — Какая муха тебя укусила, Плевако?

— Я… — стараюсь объясниться, но не могу.

Давлю на красную кнопку и плачу, крепко обнимая Гертруду. Овчарка слизывает мои слезы горячим, шершавым языком и утыкается мордой во влажную щеку.

— Вот и всё, Гера.

Спустя две минуты слышится звонок в дверь. Сначала короткий, оглушительный. Затем непрекращающийся и бьющий по натянутым струнам в груди. Какое-то время терплю противный звук, а потом опять отвечаю на входящий вызов, поднося телефон к уху.

— Открой мне, — говорит Арсений жестко. Громко, так что я из-за двери его слышу.

— Нет, — выдыхаю.

— Ты… Ты не одна, да? — его голос срывается.

— С ума сошел, — прикрикиваю.

Если ты думаешь, что кроме тебя мне кто-то нужен, то