Сьюзен Андерсон - Бэби, я твой Страница 29

Гектор Санчес аккуратно положил трубку на место и уселся поглубже в кресло. Потом потер разболевшиеся виски.

– Считай, сделана, – пробормотал он. От мысли, что наглый, глупый Джимми Чейнз один на свободе и рядом с ним нет руководителя, у Санчеса возникло ощущение, что ледяное копье чистого страха пронзило даже кишки. Считай, сделана. От этих слов в голове неприятно зашумело.

Считай, сделана. Разумеется. Слова Джимми да Богу бы в уши. Иначе им обоим придется приготовиться к тому, чтобы сесть.

В третий раз – и это меньше чем за полчаса – Бобби снова пришлось вдавить педаль газа в пол, проезжая мимо еще одного автомобилиста. В одно весьма смачное слово он вложил все, что он про это думает.

Отвернувшись от пейзажа за окном, который оставлял ее совершенно равнодушной, Кейли удобнее устроилась на сиденье арендованной машины и внимательно посмотрела на Бобби.

– Ты знаешь, до нашего нынешнего путешествия с тобой, – заметила она, – я и не думала, что в Америке полно водителей по имени Дик [Дик – мужской член (жаргон). – Примеч. пер.]. – Именно это имя произнес Бобби только что, обогнав очередного «чайника».

Бобби быстро взглянул на нее и снова уставился на дорогу. Он злился, но пытался не поддаться дурному настроению, которое тем чаще посещало его, чем дольше он пребывал в обществе Кейли.

– Черт побери, детка, я вот думаю: где все эти идиоты получили права? Наверное, в школе трактористов. Нельзя же ездить по дорогам между штатами со скоростью пятьдесят миль в час. Потому-то люди и гибнут.

Кейли удивленно вскинула бровь.

– А умереть от инфаркта лучше? Ты так думаешь? Знаешь, скажу я тебе, все равно от чего стать покойником.

– Кейли, лапочка моя. Мужик может умереть от инфаркта, когда у него нет отдушины, чтобы выпустить раздражение. Это я и делаю, забочусь о своем здоровье.

– Не жди, что я куплюсь на эту ерунду. Береги ты свое драгоценное здоровье, только не дури мне голову, будто неприличными жестами и грязными ругательствами ты спасешь свое давление.

Он улыбнулся ей, и сердце Кейли зашлось. Посматривая на него из-под опущенных ресниц, она пыталась не обращать внимания на внутренний голос, который вопил: о Боже, как он красив! Какие руки! Какая улыбка! Ей становилось все труднее выполнять принцип, который сама навязала ему. Никакого секса, пока они не найдут Кэтрин. Несмотря ни на что, и сейчас этот принцип казался Кейли верным. Есть в нем здравый смысл, это точно, уверяла она себя, его надо выдержать, иначе она будет слабовольной идиоткой даже в собственных глазах.

Умнее всего, конечно, было бы заставить его нарушить этот принцип и самой насладиться, не испытывая при этом отвратительного чувства собственной ответственности. Но как тяжело терпеть! Мужчины, в основной массе, думают не головой, а своим членом, и Бобби не исключение. Как опытная женщина, Кейли знала кое-какие позы, способные мгновенно завести мужика, и стоит ей задеть слабое место Бобби, невероятно уставшего от накопившегося раздражения, как он швырнет ее на первую попавшуюся кровать и станет выделывать с ней самые неприличные штучки. При одной мысли об этом Кейли ощутила, как теплая волна накрыла ее с головой. Да, Бобби с его штучками неподражаем.

Конечно, с другой стороны, ей никогда не нравились женщины, которые, желая добиться своего, начинали дразнить мужчин. А Бобби, когда дело касалось женщин, был настоящим рыцарем. Поэтому она не собиралась принижать его с помощью разных приемчиков и подталкивать к чему-то между ними. Нет, даже нет вопросов.

Стиль Бобби – обольщение. Все время, сколько она с ним знакома, Кейли видела его мягким, очаровательным с женщинами, а надо сказать, среди его дам были одна или две достаточно отвратительные, и ему пришлось убрать их из клуба. Вот тогда Кейли увидела его другим, очарования Бобби как не бывало.

Ну что ж, а с ней он не такой. Развернувшись к нему лицом, Кейли стала размышлять, почему. Глядя на его красивый профиль, она попробовала понять, в чем дело.

– Что? – вдруг прорычал он, а Кейли от неожиданности вздрогнула. Она прижала руку к груди, не давая сердцу выпрыгнуть.

– Боже мой, Бобби! Ты испугал меня до смерти. Ты о чем?

– Что ты на меня уставилась?

– Я уставилась? И не заметила.

Он немного подождал, а когда понял, что она не намерена продолжать, потребовал:

– Ну?

Кейли заморгала, глядя на него.

– А что – ну?

– Ну чего уставилась?

– Я же тебе сказала: я даже не заметила, что уставилась. Я просто думала о тебе и о женщинах.

Бобби бросил на нее настороженный взгляд.

– Обо мне и о женщинах? – переспросил он, стараясь говорить как можно равнодушнее. – Ты имеешь в виду какую-то конкретную?

– Да нет, я просто думала о том, как ты с нами, женщинами, обращаешься.

– Ну и как?

Кейли нежно улыбнулась, и он почувствовал, что ему расставляют ловушку. С чего это он стал таким подозрительным?

– Ну, ты очаровательный, – ласково сказала она. – У тебя легкий характер, ты всегда ровный. – Ее голос затих, а глаза светились обожанием, она даже приоткрыла рот. – О, Бобби Лабон! Ты покраснел!

– Черта с два!

От заалевших щек глаза Бобби казались еще голубее обычного, когда он оторвался от дороги и уничтожающе посмотрел на Кейли. Она решила: ну что ж, она ведет себя великодушно, но надо сбить с него спесь.

– О’кей, если ты не согласен, тогда, конечно, нет. – Она погрызла ногти, потом снова положила руку на колено. – Слушай, а ты помнишь женщину, которую должен был прошлой зимой выгнать из «Тропиканы», ну, ту самую, которая пыталась прорваться на сцену с нашими девушками?

– Ну конечно, помню. Она разодрала мне пол-лица, пока я ее выставлял за дверь.

– Я вот подумала: почему ты не выпер ее сразу, когда она приняла первую дозу?

Бобби снова повернулся к Кейли, и на лице его было искреннее удивление. И возмущение.

– Так она же женщина!

– Бобби, она ведь была совершенно пьяная, и у тебя лицо гноилось неделю от ее грязных ногтей! Будь на ее месте мужчина, ты бы вытурил его в секунду!

– Бэби, о чем разговор, ну ясное дело, мужик от меня бы просто так не ушел. – Он снова обратился к дороге, но успел бросить взгляд на Кейли, в котором читался упрек. – Мужчина не должен бить женщин, плевать, заслуживают они того или нет.

– Но тогда ты наставил пушку на меня.

– Но я же не собирался пускать ее в ход. Я думал, что ты – не ты, а твоя сестра.

Кейли сощурилась.

– Если речь зашла о ней, мне стоило бы свести с тобой счеты, дорогой. Что за ерунду ты тогда нес насчет Кэтрин… моих ног?

– Чего?

– Не считай меня дурочкой, Бобби. Когда я пыталась доказать тебе, что я Кэт, ты так осмотрел меня с головы до ног, что мы оба прекрасно понимали, что ты думал о ее ногах. И ты сказал: красивые. – Она вложила в это слово глубокий сексуальный оттенок. Как и он тогда.