Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб Страница 29

— А что Чип теперь делает? — спросила я. Это был увлекательный и печальный рассказ, и я даже забыла о ноющем одиночестве.

— Кажется, наконец он нашел то, что ему нравится, где у него все о'кей. Клэй передал Чипу управление поместьем „Королевский дуб" пятнадцать лет назад, и Чип начал опять устраивать Большую охоту и управлять плантацией, за исключением той ее части, которую арендует лесопромышленная компания. Он истратил половину денег отца, ведя хозяйство, но постепенно начинает покрывать расходы или довольно близок к этому. Я регулярно просматриваю цифры — потому что являюсь поверенным в делах — и думаю, что Клэй считает такое помещение капитала стоящим. Он просто как бы закрывает глаза на то, каких людей Чип приглашает в поместье, и на то, чем они там занимаются. Старине Чипу всегда нравились низкопробные подонки, и он привозит их в поместье целыми самолетами. Первым делом Чип построил частную взлетно-посадочную полосу для реактивных птичек, и полоса эта никогда не пустует во время светского сезона. Уж больно богатыми оказались гости Дэбни-младшего. Многие прилетают с Ближнего Востока и из Европы. Еврошантрапа — именно так их называют в Старом Пэмбертоне. Они имеют ружья и снаряжение стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, а не могут попасть на малом расстоянии даже в кучу дерьма. Нюхают кокаин, выпивают столетние винные запасы Клэя, а иногда привозят с собой женщин, самых лучших и дорогих. Охота превращается в продолжительное купание в грязи, и грязевые ванны эти следуют одна за другой. Очень много игры в карты, причем делаются по-настоящему крупные ставки, но пока, я думаю, Чип ухитряется избегать уж слишком большой игры, иначе он был бы уже в тюрьме. До меня доходят слухи, что он разбрасывает приманку на полях и выпускает для охоты заранее отловленных птиц. Я также слышал, что он разрешает гостям отстреливать самок и молодых оленей и вообще охотиться до открытия сезона. Но это еще не доказано, это только слухи, и Клэй как будто не слышит о них. И пока все молчат. Как я уже говорил, мы любим Клэя Дэбни. Он много сделал для Пэмбертона. И Чип — не его вина, а его боль. Еще никто на свете не тратил столько усилий на своего ребенка, желая исправить.

— Похоже на греческую трагедию, — заметила я.

— Да, нам недостает только „бога из машины" или какого-нибудь подмоченного олимпийца, дабы поставить все точки над „i".

От неожиданности я уставилась на Картера, а он усмехнулся, покосившись в мою сторону:

— Я посещал еще пару курсов, помимо изучения имущественного права.

Мы свернули с шоссе на узкую, без указателя, песчаную дорогу, бегущую, казалось, бесконечно через черные леса, такие густые, что местами деревья смыкались вверху и складывалось впечатление, будто мы движемся в тоннеле. Свет фар выхватывал из тьмы желтеющие папоротники, высокие сорные травы, поросшие ежевикой и куманикой обочины, а время от времени — вспыхивающие глаза мелких лесных жителей, проносящихся через дорогу прямо перед машиной.

Неожиданно я увидела лисицу, рыжую, пушистую, красивую, застывшую с поднятой передней лапкой, как будто указывающей на травяную опушку. Секунда — и зверек растаял во мгле.

— А мы увидим оленя? — Мое сердце все еще гулко билось от внезапной встречи с лисой.

— Не на дороге, во всяком случае, — отозвался Картер. — Год был влажным, и у оленей сейчас достаточно корма. Они, как правило, не отходят дальше чем на две мили от своей территории, подобное случается только во время страшного голода.

Внезапно тьма впереди рассеялась, и на огромном, залитом серым светом пространстве я впервые увидела охотничий дом „Королевского дуба". Он оказался огромным. С массивной двухэтажной центральной частью из серебряных от возраста бревен, с длинной верандой, поддерживаемой мощными кряжами, и с двумя примыкающими приземистыми разбросанными крыльями. В больших окнах — свинцовые переплеты и ромбовидные стекла, как в больших коттеджах в Пэмбертоне. Огромные каменные трубы прерывали через определенные промежутки линию массивной, поросшей мхом щелистой крыши.

За домом в слабом утреннем свете несколько приземистых зданий расположились, как спящие животные, а в стороне, слева, стоял еще один двухэтажный небольшой бревенчатый дом. Джипы, лимузины и фургоны останавливались на огороженной жердями и посыпанной гравием круглой площадке перед домом. В одном из окон первого этажа горел свет, и тонкая струйка белого дыма поднималась вверх из-за надворных построек. Вокруг царила безграничная звонкая тишина, и лишь откуда-то доносился лай множества собак.

— Все это похоже на пограничный сеттльмент, маленький городок, — прошептала я, глядя на громаду охотничьего дома.

— Город-государство, — сказал Картер. — Так оно и есть — поместье почти полностью обеспечивает себя. Здесь даже собственный генератор есть, а еще электростанция и колодцы питьевой воды. Клэй может переждать здесь Армагеддон. Это практически феодальное поместье; помимо постоянных работников в нем есть поселение негров — вверх по реке, там, где начинается Козий ручей, — они живут в этих местах уже около двухсот лет. Владение такое большое, что некоторые чернокожие старики даже не знают, что живут на землях плантации. Они думают, что мистер Клэй просто владелец старого бревенчатого дома и надворных построек вниз по ручью. Да и он никогда не говорил им об этом, он заботится о чернокожих так же, как все Дэбни до него, — платит их налоги и старается обеспечить медицинским обслуживанием, когда они в этом нуждаются, позволяет круглый год ловить столько рыбы и дичи, сколько им нужно. Я знаю, это звучит как-то слишком „Старый Масса",[31] но такое положение вещей устраивает всех, и Клэй не очень-то распространяется по этому поводу.

— Кто все эти люди? — Я указала на паркующиеся автомобили.

— Большинство из них — охотники, они уже заняли позиции, — ответил Картер. — Клэй заставляет всех находиться на своих местах во время охоты. Наверно, приехали и поставщики, и дополнительные официанты из города. А вот автомобили Чипа и Клэя. Многие приедут часам к одиннадцати на коктейль, „Кровавую Мэри" и закуски. А этот дымок из-за построек поднимается из ям для барбекю. Клэй распорядился, чтобы там всю ночь присматривали за приготовлением свиней, а возможно, и козы. К полудню на веранде будут расставлены столы, и около пятисот человек начнут поглощать барбекю, мясо по-брауншвейгски и запивать неограниченным количеством спиртного. В конце веранды будет оркестр, а другой расположится у бассейна для детей, чернокожих женщин, наблюдающих за ними, и спасателей из городского клуба. Весь праздник продлится до полуночи, когда последний перепивший выберется, шатаясь, отсюда, а тех, кто не сможет, Клэй уложит спать на койки в охотничьем домике. Прислуга утром приготовит им завтрак перед тем, как распрощаться. Просто как в романе „Унесенные ветром". Не знаю, почему Клэй это терпит, но, кажется, праздники веселят его, как ребенка.