Джулия Грегсон - Жасминовые ночи Страница 29

– Ты слишком много фантазируешь, дорогая моя. Вот о чем ты сейчас думаешь?

– Что я свихнусь, если мы в скором времени не отправимся в поездку, – без колебаний ответила Саба. – Честное слово.

Когда они уедут из Каира и начнут давать концерты в госпиталях и военных лагерях, станет легче. Это прогонит ее страх, который сейчас прилип к ней, словно вторая кожа. Глупо сидеть здесь и бездельничать. Зачем тогда они вообще сюда прилетели?

Возвращаясь на квартиру, они наткнулись на Фернеса. Капитан шел к своему офису, опустив голову и размахивая рукой.

– Так-так, замечательно, – сказал он при виде них. – Я как раз искал вас. – Он порылся в портфеле, что-то бормоча про приглашение на прием, который состоится следующим вечером в отеле «Мена-Хаус». – Если, конечно, его не отменят, – добавил он. – Сейчас военная обстановка меняется с каждым днем.

– Она что, ухудшается? – спросила Янина.

– Мы сообщим вам об этом, если будет необходимость, – отрезал Фернес. – А пока вам надо подготовиться к завтрашнему вечеру – такие мероприятия играют тут важную роль.

– Я уже почти ненавижу этого высокомерного карлика, – заявила Арлетта, глядя ему в спину. – Он ничего не говорит: когда мы поедем в турне, какова обстановка на фронте. А теперь сообщил нам о приеме так, словно это очередная китайская пытка! Между прочим, отель «Мена-Хаус» божественно красив, вы сами увидите. В общем, поднять все паруса!

На языке Арлетты эти слова означали шикарное платье, полный макияж, духи «Шалимар» – с ног до головы и походку как у модели на подиуме.

– Не переживайте, подруги, – добавила она. – Наслаждайтесь жизнью, пока есть возможность. Скоро мы уедем в пустыню и будем вздыхать, вспоминая эти дни.

На следующее утро они обнаружили под дверью квартиры письмо от Макса Бэгли. В нем говорилось, что им нужно поехать на улицу Шария Мааруф в отдел реквизита и гардероба и выбрать платья для вечера. Им надо выглядеть как можно гламурнее.

– Для нас это сказочный шанс. – Арлетта выхватила письмо из рук Сабы. – Я знаю человека, который решает участь всех талантов в «Мене». Это Зафер Озан! Он абсолютно замечательный и очень-очень богатый. Ты можешь не беспокоиться за свое будущее, если он обратит на тебя внимание.

– Откуда ты его знаешь? – Янина подозрительно сощурилась.

– У нас был бурный роман, – ответила Арлетта, не упускавшая случая подразнить Янину. – Он был божественно щедрым. От него пахло сандалом. Мы ездили в пустыню, в его шатер. Как-то он подарил мне бриллиантовое колье за миллион фунтов, – добавила она, обращаясь к Сабе.

– Ох, не слушай ее. – Янина устало прикрыла веки. – Она просто шутит, вот и все.

Мадам Элоиза, строгая и элегантная особа лет сорока, встретила их в дверях отдела реквизита, расположенного в трех кварталах от Нила в подслеповатом и ветхом строении. Когда-то она была манекенщицей у Жана Пату[58], знаменитого парижского модельера.

Ее внушительный рост и скульптурное совершенство шиньона поначалу казались пугающими, но потом ее лицо озарила теплая улыбка. Мадам Элоиза провела девушек через комнату, где стояли ряды вешалок с одеждой, а по стенам тянулись аккуратные полки с париками и коробками.

– Ах, как приятно, – сказала она. – Три красивые девушки. Мне надо подумать.

В дальнем конце комнаты она остановилась возле большого, в пол, зеркала и впала в легкий транс.

– Платья. – Она постукивала пальцем по зубам и бесстрастно глядела на артисток. Доска рядом с ней была заполнена таинственными записями: «Десять париков, Тобрук, свернутый задник и переносной генератор Исмаилия. Десять таитянских юбок, номер 32. «На цыпочках», пять розовых шляп».

Саба стояла в душной комнате, и ее била легкая дрожь. Она слушала рокот пролетавшего самолета, смотрела, как сливаются и отделяются в зеркалах три их отражения цвета хаки и думала о том, что волею судьбы попала в безумный-безумный мир. Три девушки ищут красивые платья, в то время как в Каир, по слухам, вот-вот войдут танки Роммеля или город разбомбит до руин немецкая авиация. Фернес уже обещал, что они скоро уедут из этого города с его неоновыми огнями, ночными клубами и дорогими магазинами. Их вынут из сказочного города и забросят в пустыню, словно конфетки в яркой обертке.

– Вот ты. – Мадам обратила свой взор на Сабу и снова постучала яркими ногтями по зубам. – Темные волосы, оливковая кожа, – бормотала она. – Держи! – Она метнулась к вешалкам, сняла белый чехол для одежды. – Фантастическое платье, сшито из божественной ткани. Я скопировала старый дизайн от Эльзы Скиапарелли, и это… – Она скромно потупилась. – Ну, увидишь сама.

Она извлекла платье на свет.

– О-ох! – Они ахнули, будто дети. В струях воздуха, которые текли от вентилятора, ткань затрепетала точно бабочка; лиф был расшит серебряными нитями, такими тонкими, что они походили на паутинку… Тут рокот самолета усилился до невыносимого грохота, и все поморщились.

– Нечестно, это нечестно. – Арлетта в шутку толкнула Сабу. – Я хочу надеть это платье. По старшинству.

– Его брали в турне «Шехерезады». – Мадам приложила платье к Сабе. – Я сшила его из шали, принадлежавшей дочери магараджи. Между прочим, в лифе чистое серебро. Какая у тебя талия?

– Двадцать четыре дюйма[59].

– Превосходно, надень. Только сначала вымой, пожалуйста, руки. – Она ткнула пальцем в угол комнаты, на таз и кусок мыла.

Саба стянула с себя пропылившуюся форму, оторвав от потной спины блузку. Из окна веял легкий ветерок с запахом бензина.

– Так. – Мадам побрызгала ее духами из флакона с кисточкой. Потом над головой Сабы зашелестело платье. – Встань сюда, перед зеркалом. Держи. – Мадам застегнула на ее талии нежный серебряный поясок. – Опусти волосы. – Она заправила волосы Сабы за уши.

– Теперь смотри. – Она порылась в комоде, достала маленькую бриллиантовую брошь и приколола ее на лиф платья. – Больше никаких украшений, – приказала она. – Волосы волной, брошь и платье – ça suffit[60].

– Боже мой. – Широкий солнечный луч упал на Сабу, и она замерла, пораженная. Платье волшебным образом превратило ее в сказочную принцессу; на ее глаза навернулись слезы – она представила себе, что рядом с ней стояла мама, такая поклонница роскоши.

Но потом ей на ум пришла другая мама, недобро прищуренная, с сигаретой в зубах. Однажды они страшно поскандалили, когда Саба отказалась надеть жуткое платье, которое мать сшила на машинке. Сколько тогда было криков и ругани! Саба оглушительно хлопнула дверью, взбежала к себе и бросилась на постель, а мама с сарказмом кричала ей снизу: «Ох, какая капризная! Ничем ей не угодишь! Ничем!»