Татьяна Герцик - Антизолушка Страница 3

В бешенстве обернувшись ей вслед, Зайцев чуть было не выпалил вслух все, что думает о ней и ее повадках, но тут дверь распахнулась и под его зубодробительный взгляд попали уставшие и недовольные сослуживцы.

Вошедший первым Лешик Баранов несколько опешил от столь негостеприимного приема, и даже слегка пошатнулся, желая убраться из-под внезапного артобстрела, но быстро оправился и ликующе воскликнул, замерев у входа:

— Зайцев! Чую, ты недаром такой красный и взъерошенный! Не иначе, как целовался с Лизонькой! Наконец стал настоящим мужчиной! Давно, давно пора!

Пребывая в расстроенных чувствах, Зайцев погрозил балаболу крепко сжатым кулаком, раззадорив того еще больше. Смиренно сложив руки на груди, Лешик насмешливо покаялся, низко склонив кудлатую голову:

— Ежели б мы знали, с кем ты здесь милуешься, весь день прокуковали бы на складе, лишь бы тебе не мешать!

Демонстративно не слушая несносного трепача, Илья повернулся к нему спиной, не желая быть предметом досужей болтовни. Да нужна ему эта кукла, впрочем, так же, как и он ей!

Игорю Петухову надоело топтаться в коридоре, выглядывая из-за плеч Лешика, и он с силой протолкнул его внутрь, заставив пролететь через весь отдел вертлявой стрелой и приземлиться аккурат в собственное кресло, после чего вошел и с удовольствием подхватил интригующую тему:

— Да, Илья, колись, что у нас делала эта милашка? Надеюсь, ты не клялся ей в вечной любви? — С высоты своего многолетнего супружеского опыта рационально посоветовал: — Помни: никогда нельзя признаваться женщине в любви на первом свидании! Только на втором!

Объект всеобщего интереса сухо ответил, стремясь прекратить насмешки:

— Принесла клаву помыть. Есть желающие, они же добровольцы?

Мужчины немедля уткнулись в мониторы, в упор не слыша неприличного предложения, недостойного инженеров с полным высшим образованием. Зайцев саркастично следил за их жалкими потугами отвертеться от неприятной работенки.

Вошедший последним и не участвовавший в перепалке Генрих Рудт, упитанный потомок немецких переселенцев, вытащил из холодильника принесенные из дома сардельки с картофельным пюре, вытряхнул в объемистую тарелку, полил острым кетчупом и засунул в микроволновку. Пока обед разогревался, завистливо протянул, покачивая рыжей головой:

— И кому, интересно, эта роскошная девочка достанется? И сама хороша, и папа крут до невозможности. Вот зятечку-то отвалится — и квартирка приличная, и машинка импортная, и счетец в банке кругленький. И жена — картинка писаная! Всё при ней!

Микроволновка пронзительно запищала, сообщая об исполненном поручении. Рудт вытащил полную до краев тарелку, степенно сел за свой стол и принялся неспешно принимать пищу.

Лешик, принципиально не отвлекаясь на завораживающие голодный желудок ароматы и бестактно мешая нормальному пищеварению обедающего товарища, присвистнул и осуждающе заметил:

— Генрих! Что за недостойная зависть слышится в твоем баритоне?! Ты же удачно женат!

Тот пожал плечами и ответил сквозь полный рот:

— Мечтать не вредно! Вредно не мечтать!

Игорь топорно встрял в задумчиво-прагматичный разговор:

— Ну, а как быть с умишком? Ну, ночью-то нормально, там не до разговоров, а как по вечерам и в выходные? С телевизором разговаривать или собаку завести? Чтоб тебя понимала? Так от такой жизни через пару лет жену, несмотря на дивную красоту, и пришить можно. Нервишки-то не выдержат.

Генрих несколько озадачился и даже почесал в затылке, пытаясь активизировать мыслительные процессы.

— Вопрос, конечно, сложный. Но я думаю, она гораздо умнее, чем кажется.

Тут все дружно расхохотались. Шутка удалась.

Зайцеву было не по себе от перемывания Лизонькиных косточек и он, вовремя вспомня о своем руководящем статусе, посоветовал коллегам поменьше болтать и побольше работать, чем заслужил недоуменные взгляды от Лешика и Генриха и понимающее подмигивание от Игоря.

В отдел чинно вошел его руководитель, Владимир Иванович, внушительный мужчина предпенсионного возраста в добротном, тщательно отглаженном черном костюме-тройке, белой рубашке и при галстуке. Подчиненные потихоньку злословили, что в таком виде на похороны большого начальника приходят, а не на работу в будний день. Удивляться тут было нечему, Владимир Иванович во всем стремился соответствовать своему высокому положению. Должен руководитель выглядеть прилично, вот он и выглядел.

Отыскал глазами Зайцева и строго спросил:

— Илья Викторович, вы почему на разгрузку компьютеров не пошли? Заболели, что ли?

Илья озадаченно заморгал. Он только сейчас заметил, что коллеги обрядились в черные погрузо-разгрузочные халаты.

— Какую разгрузку? Я ничего не слышал.

Лешик, обиженный на непорядочное, с его точки зрения, обвинение Зайцева, злорадно его заложил:

— Ясненько, опять сидел с затычками в ушах. Я специально ему чуть ли не в ухо гаркнул, что вниз идем, компы разгружать. Грузчиков же в нашей конторе нет. А вместо них мы, всегда на подхвате. Вчерась бумагу на склад перетаскали. Целый КАМАЗ. Позавчера — столы для общего отдела, которые потом сами же и собрали. Это ж какая для родной конторы экономия фонда заработной платы! Ну, спасибо, что хоть не унитазы привезли, а то и их устанавливать бы заставили. А что? Мы же здесь мастера на все руки!

Владимир Иванович, поморщившись, остановил его хвастливо-жалостливые причитания суровым взмахом руки.

— Ну-ну, уж кто-кто, а ты-то не перетрудился! — повернулся к сотрудникам, расхлябанно развесившим уши, и сурово спросил: — Что, своей работы маловато? Могу подбросить!

Лешик недисциплинированно возразил:

— У меня руки трясутся от перенесенных мною сегодня непомерных тяжестей! Я работать не могу! Мне отдохнуть надо минут двести! — после чего повернулся к монитору, включил нежно любимый мультик «Трое из Простоквашино», надел наушники и демонстративно уставился в экран, привольно вытянув длинные ножки.

Босс впился раздраженным взглядом в спину строптивца, пытаясь призвать того к порядку, но Баранов даже ухом не повел. Единоборство начальник — подчиненный закончилась блистательной победой последнего. Владимир Иванович, вздернув к глубоким залысинам кустистые брови, кротко вздохнул.

Негодующе отвернулся от нахального Лешика, но утешения не получил, взгляд уперся в благодушную фигуру закусывающего Генриха. Поняв, что в работоспособных остался лишь Зайцев, поскольку Петухов тоже пришел после разгрузки и имел полное право отказаться от работы, — чем он хуже Баранова? — подошел к сидящему за диагностическим стендом заму и мрачно спросил: