Дом сломанных душ (СИ) - Ричардс Лола Страница 3

По моим щекам текут слезы, я умоляю его отпустить меня, но он глух к моим просьбам. Кричу, но вдруг щеку обжигает резкая боль: это Дилан дает мне пощечину.

— Заткнись! Будет хуже, крошка….

Он срывает с меня юбку и одной рукой стягивает трусики. Расстегивает штаны и входит в меня, не отпуская моих рук. Я кричу от боли, но он затыкает меня грубым поцелуем. После этого я проваливаюсь в спасительную темноту.

ГЛАВА 2

Двадцать пять. Наши дни.

— И после этого ты в первый раз попала на лечение? Замкнулась в себе и жила в выдуманном мире, в котором ничего этого не произошло? — еще раз уточняет мистер Лоу, снова запуская руку в коротко стриженные, подернутые сединой волосы.

Доктор Эндрю Лоу — мой врач. Психиатр. Главврач этого «дома сломанных душ». Он действительно старается помочь мне, это видно. И ведет себя очень осторожно, словно я стеклянная и разобьюсь в любой момент. Он мне нравится, не задает глупые вопросы, и его слова всегда попадают в самую точку.

— Да, так и было. Поначалу никто ничего не замечал, кроме того, что я стала более отстраненной и замкнутой. Но в одно утро мама не смогла заставить меня встать с кровати, чтобы я пошла в школу. У меня случилась истерика, я рыдала и разнесла свою комнату. Порезалась стеклом от зеркала… — закатываю рукав и показываю ему шрам. — Мама не знала, что делать, и вызвала врачей. Они сказали, мне требуется лечение. В доме я провела почти год…

— Доме? — не понимает доктор.

— Дом сломанных душ. Это мы так прозвали наше «заведение», лечебницу. Подходящее название, верно? Так вот, я провела там около года. Принимала множество таблеток каждый день. Чтобы уснуть, например, потому что без них я видела кошмары. Но в целом все было неплохо. Я ведь плохо помню лечение, наверное, из-за таблеток. Но я категорически не признавала, что меня изнасиловали и что я вообще была на какой-то вечеринке. По моим словам, в тот вечер я смотрела дома фильм с мамой, мы готовили сырный попкорн и ели мороженое. Даже фотографии с вечеринки, которые делали ребята, не могли меня убедить, мне казалось — это подделка, фотошоп. Я не понимала, почему вижу кошмары…

Доктор снова задумчиво запустил в волосы руку. Мы посидели в молчании какое-то время.

— Сейчас ты спокойно можешь говорить об этом?

— Да. Прошло ведь одиннадцать лет. Думаю, наша психика адаптируется… Адаптируется к боли, к воспоминаниям. Сейчас меня почти ничего не тревожит, но таблетки я продолжаю принимать на ночь.

— А что с тем парнем, с Диланом? Ты видела его после этого? — спрашивает доктор Лоу.

Я вздыхаю.

— Видела. Он пришел ко мне домой через неделю после возвращения из «дома сломанных душ». Я не хотела его видеть, но мать впустила его. Она ведь не знала…

— О чем не знала?

— О том, что случилось.

— То есть вы никому не сказали об изнасиловании? Даже собственной матери? — удивленно переспрашивает доктор — Но почему?

— Никому! Вы спрашиваете, почему? — на меня накатывает злость, и я глубоко дышу, но не могу справиться с эмоциями. — Потому, что мне было четырнадцать! Я считала, это грязно и мерзко! Я выросла на мультфильмах про принцесс и на книжках, в которых говорилось, что первый раз должен произойти по настоящей любви! А меня использовали и вышвырнули, как грязную подстилку, вытерев о меня ноги!

Я стараюсь успокоиться и крепко сжимаю в руках салфетки, который доктор мне дает на случай внезапных слез.

— Досчитайте до десяти, медленно, глубоко дышите, — доктор Лоу говорит спокойным голосом и смотрит мне в глаза.

Я дышу.

— Так вот, мать впустила его, и он пришел ко мне в комнату. Извинялся. Рыдал, стоя на коленях передо мной.… А знаете почему? Он умолял не заявлять на него! Оказывается, весь год он жил в страхе, что его посадят за изнасилование несовершеннолетней. Ему было плевать, что он сломал мне жизнь. Он просто боялся тюрьмы! Даже когда пришел, он был под кайфом… Я послала его к черту.

— А что ваша мама? Узнала?

— Да. Стены тонкие… Она вышвырнула его из дома. Я просила ее оставить это, тем более, что доказательств у меня уже не было. Со временем мы отдалились друг от друга… — вздохнула я с сожалением. — А спустя некоторое время объявился мой отец. Он просто приехал к нам в дом. Он не знал, что произошло со мной, просто осознал, видимо, свою ошибку и приехал, чтобы попытаться возобновить отношения со мной. Мы стали общаться, он часто приезжал. Но до конца я не вылечилась все равно: по ночам все так же мучили кошмары, в старую школу я ходить не могла, потеряла всех друзей. И мама решилась на этот шаг — она попросила отца забрать меня жить к нему. Временно.

ГЛАВА 3

Мне шестнадцать, и я стою у дома своего отца в Сан-Диего спустя два года с того момента, как моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Стою и не могу поверить, что я здесь. Моя мама с грустью отпускала меня сюда. «Так будет лучше для всех, поверь, дочка», — только и сказала она на прощание.

Но я рада. Солнечный Сан-Диего радует меня гораздо больше, чем город, где я выросла, и я надеюсь, что в этот раз у меня точно все будет хорошо.

Дом отца небольшой, но выглядит очень уютно. Светлые стены, зеленый газон, который отец, по его рассказам, заботливо стрижет каждое воскресенье. и ни к чему здесь не подходящая по цвету красная стеклянная дверь. Как раз в этот момент она открывается — и я вижу папу, с улыбкой машущего мне рукой.

Логан Хард — приятный мужчина высокого роста, со светлыми волосами, которые я унаследовала, и голубыми глазами. Легкая щетина добавляет ему пару лет, а в уголках глаз видны морщинки — мама говорила, что у людей, которые часто улыбаются, такие морщинки появляются быстрее.

— Привет, милая! Я рад что ты здесь. — говорит он, подходя ко мне и крепко обнимая. Отец берет мою тяжелую сумку и зовет в дом.

Я захожу, озираясь по сторонам. Внутри довольно мило. Мы оказываемся в просторном коридоре: у стены стоит столик с зеркалом, а на нем, в вазе, букетик неизвестных мне полевых цветов. Напротив я вижу лестницу на второй этаж. По ней и поднимается отец, увлекая меня за собой.

— Вот твоя комната, я надеюсь, ты будешь рада. Ремонт простой, но ты можешь обставить ее по своему вкусу. Располагайся пока… — он оставляет сумку у кровати, задумчиво чешет голову, не зная, что еще сказать, и выходит из комнаты.

Я опускаюсь на кровать и рассматриваю комнату. Мне здесь нравится, свет проникает сквозь большое окно, вид из которого выходит на задний двор. В углу дверь в ванную, а напротив кровати стоят небольшой комод и книжный шкаф.

Я быстро управляюсь с вещами, разложив их по своим местам. Накидываю на кровать любимый плед, на окно прикрепляю гирлянду — люблю включать ее по вечерам. На комоде уютно устраиваются пара свечей, а пустующую полку в шкафу занимают две мои, пока единственные, книги. Время подходит к семи, и я слышу из кухни голос отца — он зовет меня на ужин.

Мы болтаем о всяких пустяках. Я не очень хочу касаться своей жизни в последний год, и папа не настаивает. Он рассказывает, что встречается с девушкой, ее имя Нора Уиллис и у нее есть дочь Клэр, моя ровесница. Муж Норы погиб, и она воспитывает дочь в одиночку. Отец говорит о Норе с теплотой, и на секунду мне становится обидно за нашу семью, которую он оставил когда-то.… Но я быстро отмахиваюсь от этой мысли. Прошло уже много лет, и я все же хочу наладить отношения с отцом, а не винить его за прошлые ошибки.

Ночью я долго не могу уснуть. Меня тревожат мысли о новой школе, о том, примут ли меня здесь и смогу ли я в очередной раз начать все сначала. Утро наступает слишком быстро, и я понимаю, что совершенно не выспалась. После безуспешных попыток замазать тональным кремом синяки под глазами я плюю на это дело, причесываюсь и быстро собираю сумку в школу.

По дороге мы с отцом разговариваем о всяких мелочах. Я вижу, что он тоже нервничает, но не хочет этого показывать. У школы отец останавливает машину и хочет сказать мне слова поддержки, но не может их подобрать, поэтому крепко обнимает на прощание: