Империя Греха - Кент Рина Страница 3

Моя шея и щеки горят, а подвеска в виде бабочки ощущается на коже как лава.

— Ты хочешь моего внимания?

— Среди прочего.

— Например?

Он делает глоток напитка, но его напряженные глаза не отрываются от моих еще долго после того, как его кадык подпрыгивает вместе с глотком. Я не могу удержаться, чтобы не сглотнуть слюну, скопившуюся во рту, а затем сделать глоток. Либо алкоголь расшатывает мои нервы, либо со мной что-то не так, раз я не могу перестать пялиться на него.

На то, как он выглядит уверенным в своей шкуре, в отличие от меня, или на то, как он выполняет каждое действие с кипящим контролем, который я ощущаю, но не могу развидеть.

После того, как он заканчивает, незнакомый британец кладет локоть на стойку бара, что позволяет ему приблизиться. Так приблизиться, что я чувствую запах его одеколона. Смесь лайма, чистого белья и мужского мускуса. Он не резкий, но такой же убаюкивающий, как и его присутствие, заманивающее меня в ловушку своих стен.

Пространство между нами исчезает, когда он поворачивается боком, и его дыхание касается раковины моего уха. Требуется все возможное, чтобы не перейти в авиарежим, учитывая, насколько я в этом успешна.

Но не сегодня.

Сегодня все по-другому.

— Например, заставить тебя извиваться.

Шепот его слов заставляет меня задрожать.

Дрожь, которую я не могу подавить, несмотря на все попытки.

Я не знаю, откуда у меня хватает смелости спросить:

— И это все?

— Ох, я могу сделать гораздо больше. — он облизывает раковину моего уха, и я прикусываю язык, подавляя стон.

Черт. Словно я на афродизиаке. Одно прикосновение, и я таю. Одно прикосновение, и я извиваюсь и сжимаю бедра в поисках чего-то. Чего, я понятия не имею.

Из-за того, что я скрывалась всю свою жизнь, все кажется возвышенным и нереальным. Как будто я покинула свое собственное тело и существую в другой реальности.

Точно так же, как я планировала провести эту ночь.

— Сколько тебе лет?

Его вопрос чувственный, низкий и заставляет меня вновь задрожать.

— Двадцать три, — вру я, потому что ему на вид чуть за тридцать, а я не хочу казаться слишком молодой.

— Хм.

В его голосе слышится вибрация, когда его язык опускается к впадинке моего горла. И, дерьмо, он словно лизнул мою киску, потому что теперь она мокрая. Моя киска, а не моя шея.

Ладно, возможно, моя шея тоже, но это моя сердцевина, жаждущая большего.

Словно точно зная, что это со мной делает, он проводит языком по тому же месту и прикусывает.

Ох, черт.

Я сжимаю ноги, боясь, что он увидит, как отчаянно я этого жажду. Как сильно я в этом нуждаюсь, прежде чем исчезну.

Это мое «пошли вы» людям, которые намеревались использовать эту часть меня, чтобы выдать меня замуж за первого влиятельного мужчину, который постучится в нашу дверь.

Он продолжает атаковать мое горло, и его рука скользит по моей спине, моей обнаженной спине. Его кожа похожа на огонь. Обжигающий, и он собирается растопить меня им, может, испепелить, может, утащить в преисподнюю.

— Ч-что насчет тебя? — спрашиваю я, предполагая, что именно этого и следует ожидать в подобных разговорах.

Хотя это вряд ли можно назвать разговором сейчас, когда его пальцы играют с моей подвеской в виде бабочки и моей плотью одновременно.

— Двадцать восемь.

Дрожь пробегает у меня по спине, и это связано не столько с его возрастом, сколько с его прикосновениями и голосом. Серьезно, ни один голос не должен быть таким греховно привлекательным, как его.

Голос похож на шепот дьявола, убаюкивающий меня до проклятия.

— Как тебя зовут?

Его горячее дыхание у моего горла и его собственническая хватка на моей спине посылают искры по всему телу.

Я чувствую покалывание, пульсацию и жажду того, чего никогда не испытывала.

То, о чем я никогда не думала, что это возможно в жизни.

— Никаких... имен, — мне удается произнести беззаботным голосом, на который я не думала, что способна.

— Почему?

Он кусает меня за шею, и укус сильный, что я вздрагиваю. Это настолько сильно, что я сжимаю свои промокшие бедра.

— Потому что анонимность захватывает.

Я ожидаю, что он станет спорить, требовать, чтобы он узнал мое имя, и у меня есть для этого фальшивое имя, на всякий случай, но он делает что-то совершенно другое.

Что-то, от чего у меня сводит пальцы на ногах и колотится сердце.

Он смеется, звук низкий, зловещий и такой чертовски восхитительный у шеи. Отстраняясь, его напряженные глаза темнеют. Теперь они забавляются. Или, быть может, это садизм, на который я смотрю.

Обычно я не могу поддерживать зрительный контакт дольше секунды, но я поймана в его ловушку.

Я не в состоянии отвести взгляд.

Я не стану этого делать.

Потому что в этом взгляде есть слова и фразы. Возможно, книга, и хотя я не могу вникнуть во все ее страницы и расшифровать ее код, я могу, по крайней мере, попытаться.

Попытка — это первая фаза чего бы то ни было.

Но я не могу понять причину его реакции, поэтому спрашиваю:

— Почему ты смеешься?

— Потому что я только что принял решение, красавица.

— Какое именно?

— Я собираюсь трахнуть тебя.

Глава 2

Анастасия

Когда я была маленькой, я жила в доме, окруженном лесом, в который никто не мог войти или выйти. Он находился далеко от других домов, и мне приходилось ходить через этот лес с его высокими деревьями и призрачными звуками.

Со временем я перестала думать о деревьях как о чем-то зловещем и приняла их. Я приняла лес и сделала его мистическим, так же как я приняла прятаться в узких местах, когда мама велела мне это делать.

Мне не очень нравилось прятаться, отчасти потому, что я знала, что последует за этим, но в основном потому, что это усыпляло меня. Однако я любила лес. Мне нравилось заплетать свои белые, как у ведьмы, волосы в косы, надевать розовое платье, усыпанное блестками, и бегать по зеленому раю.

Я разговаривала с деревьями и камнями, потому что мне казалось, что я нахожусь в сказке.

Я думала, что я как Венди из Питера Пэна, и никто не может меня найти, поймать или обидеть.

Это был мой мир и только мой. Я спряталась в Неверленде, и никто не мог меня тронуть.

Я была непобедима.

Пока не перестала.

Пока пираты не нашли меня и не забрали, а мама не смогла отправиться со мной.

Вот где я жила последние пятнадцать лет, с пиратами, и сегодня впервые мне удалось сбежать.

Конечно, я не нашла своего Питера Пэна. Черт, он вполне может быть коварной версией капитана Крюка. Конечно, он, скорее всего, не позволит мне оставить мою сказочную пыльцу и вернет меня туда, откуда я пришла, но, по крайней мере, я свободна.

Я — это я.

Даже если это всего на одну ночь.

И он сказал, что трахнет меня. Он решил это заранее, когда мы сидели в баре «Черная Луна». Сейчас мы в другом месте. В отеле, прямо рядом с баром. Он называется «Черный Бриллиант».

Это самый ценный вид алмаза, и люди, с которыми я живу, торгуют им по миру. Это не только выгодно, но и заставляет многих других склоняться перед ними.

Интересно, поклонился бы и этот британский незнакомец? Испачкает ли он свой костюм от Армани, испортит ли свою идеальную прическу и потеряет ли свои роскошные часы из-за мужчин в моей жизни. Или, может, он вступит в бой с ними.

Мысль о том, что он подерётся, заставляет меня задрожать от возбуждения иного рода. С тех пор как он прикоснулся к моим ушам и шее и зашептал своим горячим, как грех, голосом, я все это время нахожусь в похотливой дымке.

Ох, и его акцент. Это глазурь на торте. Именно поэтому я уверена, что он относится к другой категории мужчин в моей жизни. Их акцент отличается от его. Менее изысканный и более опасный.