Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна Страница 3

Бросаю взгляд на его бейджик. Тимур. Смотрит так, будто одолжение нам делает. Медвежья услуга. Разве в этом заключается помощь страждущим? Обирать до нитки?

— Ну так что, покупаем? Ты обо всем договорился, дядя Тим? — лучезарно улыбается девушка, таща на буксире своего парня.

Дядя… Понятно, откуда ноги растут. Я знала, что хищники чуют раненую добычу за мили, но не думала, что это настанет так быстро.

— Мы не продаем квартиру. Уходите, — не хочу спорить и указываю пальцем на дверь.

— Ну послушайте же, Ясмина, — пытается воззвать к моему разуму, — лучше варианта вы не найдете. Потеряете время, потом будете себя казнить. В случае вашего отца дорога каждая минута. Я помогаю вам по просьбе уважаемой Зулихи, — красноречиво смотрит на часы, — у меня еще несколько показов сегодня. Решайте скорее.

— Хорошо. Я подумаю, — устало соглашаюсь и закрываю за ними дверь.

А после прикрываю ладонями лицо и позволяю себе беззвучно порыдать.

Спустя час привожу себя в порядок, умываюсь холодной водой. Больше на страдания времени нет, это роскошь, которую не могу себе позволить уже давно. Сажусь за разбор документов, решая подождать с принятием решения о продаже квартиры за такую смешную сумму, которой не хватит на операцию, не говоря уже о реабилитации.

Бездумно смотрю в окно, по стеклу барабанит дождь. Даже если мы соберем сейчас всю сумму, нет гарантии, что новое сердце найдут быстро. В очереди на пересадку отец седьмой, но если она подойдет скоро, а нам будет нечем ее оплатить, то он обречен. Новая очередь на десятилетия, времени на которую у него нет…

Звонит телефон. Вскакиваю, пульс учащается. Тетя. На нее последняя надежда.

— Радостно вас слышать, тетя Зулиха, — говорю, а на том проводе тягостная тишина.

Молчание заставляет подскочить давление, виски ломит, в ушах неприятный стук.

— Всё плохо? — закрываю глаза.

— Хотела бы я сообщить тебе хорошие вести, цыпленочек мой, — надрывается голос сильной женщины, она замолкает, берет себя в руки. — Сами небеса прокляли нашу семью… За что вам всё это… У меня на фирме рейдерский захват, не понимаю, как такое могло произойти, но все мои счета заморожены по неизвестной причине, так что денег я в ближайшее время дать не смогу. Дом бы продала ради брата, но всё записано на мой ювелирный бизнес. Аллах нам в помощь, Ясмина…

Мое имя падает в пустоту, обрывая последнюю веру в небеса. Разве может быть так, что в жизни нашей только черная полоса и ничего больше?

Часто дышу, вытираю невольные слезы, сдержать которые я уже не в силах. Подхожу к окну и поднимаю голову, наблюдая за мрачными тучами, извергающими гнев богов на нашу грешную землю. Так проходит минута, две, полчаса. Я не отрываю глаз от небосвода. Как вдруг… Тучи начинают рассеиваться, открывая ясную лазурь, прямо под цвет глаз погибшей любви моего брата, Малики.

И кажется мне, будто она смотрит на меня сверху и улыбается, подбадривая и давая надежду. А затем раздается стук по батареям. Вздрагиваю, мистическое наваждение проходит, и я присаживаюсь на стул.

Еще долго смотрю на свои подрагивающие руки и просвечивающие сквозь бледную кожу вены. Но внутри вдруг раскрывается чувство доброго предзнаменования, словно свыше мне дали знак. Не отчаивайся, всё будет хорошо. Я не должна опускать руки, не имею права. Ради Аслана. Ради Малики. Ради отца и матери.

— Обещаю, что никогда не забуду, — шепчу, а по щеке скатывается последняя слезинка, и мой зарок брату ознаменовался оглушительным раскатом грома.

За спиной словно вырастают крылья, и я сажусь за наш старенький компьютер, ища любые способы, чтобы спасти отца. Должно быть хоть что-то. В конце концов, мой отец не единственный в мире человек с таким диагнозом, есть фонды помощи, богатые спонсоры и благотворители, которые могут перечислить деньги на наш счет.

Нужно только их найти. И чтобы карта судьбы легла нужной стороной и принесла удачу. Исчерпала ли наша семья свой лимит счастья? Или, как говорится в суре, это наш путь обретения благоденствия?

С головой углубляюсь в изучение сайтов, прогоняя недобрые тяжелые мысли. Вариантов действительно много. Создать специальный счет, на который будут присылать деньги филантропы, меценаты и желающие помочь, вот только время играет против нас. Если бы озаботиться этим вопросом раньше…

На столе валяются какие-то бумаги отца, назначение части из них мне неизвестно. Надо бы разобрать, вдруг откроются какие-то старые долги или обязательства.

В конце концов, мы не всегда были в таком бедственном положении. Было время, когда к нам обращались за финансовой помощью, именно наша семья считалась самой респектабельной в округе. Почему один поклеп способен отвернуть от нас людей? Что с этим миром не так?

Глава 2

Очередное утро встречаю в разбитом и изможденном состоянии, чувствуя ломоту в теле и боль в висках. Иду в спальню к маме, по дороге подмечая обшарпанные обои и сломанные плинтуса с трещинами. Мама вернулась поздно, даже не разделась, так и лежит поверх покрывала, уткнувшись лицом в подушку отца. Сердце щемит от этой картины.

Включенный с утра телефон снова вибрирует, напоминая, что у меня есть официальная работа, с которой мы всей семьей кормимся, терять ее никак нельзя. Но как оправдываться перед начальством? В прошлом месяце одну сотрудницу уволили из-за трех опозданий, а тут целый прогул.

Умываюсь, накладываю тональный крем, чтобы скрыть круги под глазами, подкрашиваю глаза для маскировки опухших век, но все равно выгляжу побитой собакой. Нужно написать заявление с просьбой о материальной помощи, компания у нас — часть крупного международного холдинга, могут помочь.

Помнится, у нашего зама генерального отец заболел раком, вроде двадцать тысяч евро выделили. “Где ты, а где зам, Ясмина”, — разливается внутри горечь. Всё равно напишу, если не сделаю этого, всю жизнь жалеть буду. А вдруг…

Стоит мне переступить порог офиса, как меня вызывают в отдел персонала.

— Ясмина Каримовна! — оклик секретаря Валентины Сергеевны, Лины. — Вас к себе шефиня вызывает.

Не стоило убегать с работы, никого не предупредив, но разве о том я думала? Работа новая, может, и найдется, а вот отец у меня только один.

— Булатова, ты кем себя возомнила? — совершенно не вникая в мою ситуацию, начальница отдела персонала встречает меня укором. — Объяснительную пиши, по какой причине покинула рабочее место.

— Прошу прощения, Валентина Сергеевна, вы же знаете мою ситуацию, у меня отец… — пускаюсь в объяснения, но ей дела нет, швыряет мне лист бумаги и ручку и указывает кивком на стул возле своего стола, говорит, что и как писать.

Людское равнодушие давно меня не трогает, я от самых близких получила нож в спину, так чего ждать от женщины, перед которой целыми днями проходит конвейер мимолетных лиц? Трудовую дисциплину я нарушила, это всё, что ее волнует. Мне ли ее винить?

— Чтобы такое больше не повторялось, иди, — она отправляет меня восвояси, но на сегодня дела мои в компании не закончены. — И к генеральному зайди, он чертовски зол на тебя.

Сглатываю и выхожу на ватных ногах. Дело принимает плохой поворот. Никогда меня за столько лет работы не вызывали на ковер. Поворачиваю направо и иду в сторону кабинета генерального директора. Но, когда подхожу, дверь резко открывается, и я вижу… Свой кошмар наяву…

— Прошу, Тагир Рамазанович, документы по зарплатным ведомостям подготовят в течение получаса. Наша секретарь Лидочка вам всё занесет, — полный подхалимства голос начальства.

Взгляд Юсупова скользит по мне равнодушно, а затем он, напоследок кивнув Эдуарду Николаевичу, уходит. Только звук удаляющихся шагов напоминает, что я умею дышать.

— А, Булатова, явилась, — замечает меня и скучающим тоном говорит шеф. — Ну проходи, разговор есть.

Захожу и прикрываю за собой дверь. Он подходит к столу, наливает себе воды и присаживается на внушительное черное кожаное кресло, подчеркивающее его статус. Мне сесть не предлагает, но после повторной встречи с Тагиром меня не держат ноги, так что я падаю на твердый негостеприимный стул.