Трио для миллиардера (СИ) - Кора Бек Страница 3

Но я сказала, что знаю пострадавшего, назвала имя, фамилию Эльдара и даже сказала, что это мой бывший муж. Ведь после бегства с собственной свадьбы я отправила в суд по почте заявление о разводе. Свидетельство о расторжении брака мне потом выслала подруга Таня.

Немец просмотрел документы Эльдара, которые лежали в бардачке кроссовера, и остался удовлетворён моими словами.

Плохо помню, как я добралась до Франкфурта. Мои тройняшки занимали сами себя, а ещё попутно присматривали за Сафаровым, которого между собой они называли дядей. У меня всякий раз сжималось сердце, когда я слышала слово “дядя”.

Хотя, как ни больно признавать, это — правда. Потому что Сафаров для моих детей просто дядя. И не только потому, что он не принимал никакого участия в их воспитании. Он даже понятия не имеет, что они — Одетта, Одиллия и Оскар, вообще есть.

Понятно, что Эльдар — их биологический отец. Но выносила, родила и воспитала тройню я! И только я знаю, через какие трудности, бессонные ночи, слёзы в подушку, спринтерский бег по квартире, по ближайшим магазинчикам и поликлиникам мне пришлось пройти. Ведь мама тройни делает все то же самое, что и мама одного малыша, только в тройном объёме.

Были моменты, когда я реально боялась сойти с ума. Самый сложный год для любой мамы — это первый год жизни ребёнка, когда он ещё не умеет объяснить, где у него болит, когда ты постоянно боишься за его жизнь. И вот, пытаясь успокоить плачущих деток, я укачивала одного на руках, а двоих других, лежавших в коляске, укачивала ногой.

А, стоило малышам уснуть, как я сломя голову неслась на кухню, чтоб успеть приготовить смесь к их пробуждению, и прогладить с двух сторон детскую одёжку (так меня учила моя бабушка, готовя ко взрослой жизни).

Конечно, местные органы опеки мне помогали, приходили их сотрудники, волонтёры, но я всё равно дико уставала. И это, несмотря на помощь маминой сестры тёти Лены, которая в своё время убедила меня переехать в Германию.

Именно тётя Лена бегала по разным инстанциям (а немецкая бюрократическая машина мало чем отличается от российской), собирая всевозможные справки, чтоб я могла получать пособие на детей. Она же помогла мне и оформить документы для получения гражданства Германии.

А после работы тётя Лена (я после переезда в Германию первые два года жила у неё, пока, как мать-одиночка, не получила социальное жильё от государства) помогала мне с уходом за моей бандой. Потому что тройняшки, особенно в нежном возрасте, — это не муси-пуси, а целый танк, который способен смести всё на своём пути. За ними глаз, да глаз нужен.

У тёти Лены, когда мы с детками жили у неё, ручки всех шкафов и выдвижных ящиков столов в доме были обмотаны скотчем. Ели мы с тётей Леной по очереди, да и то стоя. А ещё каждое утро у меня повторялась одна и та же история: умываясь, я избегала смотреть на себя в зеркало. Знала, что выгляжу, как зомби.

Сейчас стало немного полегче. Мои дети уже знают, что хорошо, а что — плохо. К тому же мне по мере своих сил помогает, как самая старшая среди тройняшек, Ода.

Может, потому что Одетта появилась на свет первой (на 13 минут раньше Оскара, и на 28 раньше Одиллии), она отличается разумным и взвешенным подходом ко многим вещам. Я бы сказала, что в некотором смысле Одетта больше немка, чем я.

Хотя, что я сама, что мои детки в плане генов не являемся немцами на 100 %. Тем не менее Ода чуть ли не с самого своего рождения проявляет склонность к анализу, в свои пять лет она очень пунктуальная, чистоплотная и, наконец, бережливая. Не только я, но Оскар с Оли это также понимают и всегда прислушиваются к мнению Оды.

Мы очень любим друг друга и до сегодняшнего дня мне было понятно, что моя маленькая семья — это и есть вся моя жизнь, что больше мне никто не нужен. И вдруг эта неожиданная встреча с Сафаровым спустя почти шесть лет после того, как я от него сбежала.

Я любила Эльдара, но потом, после всех пережитых мною потрясений, мне стало казаться, что мои чувства к нему остались в прошлом. Но почему же сейчас я так взволнована? Ведь знаю, что его жизни ничего не угрожает. Знаю, что он скорее всего меня даже не узнает.

Потому что я уже не та девочка с распахнутыми глазами. После рождения детей я сильно изменилась, стала жёстче характером. Теперь с полным правом я могу назвать себя сильной женщиной. Конечно, я стала такой не от хорошей жизни. Нет, я ни на что не жалуюсь и ни на кого не надеюсь (конечно, за исключением тёти Лены).

Кроме того роды тройни дали на моё зрение такую нагрузку, что я, ещё со школьных лет страдавшая близорукостью, чуть не лишилась одного глаза. Врачи сумели мой глаз спасти. Но, к сожалению, заметный шрам после операции остался. Теперь везде, кроме дома, я хожу в затемнённых очках.

Ещё я стала красить свой светлый волос в каштановый цвет и носить короткую стрижку. Стиль одежды тоже изменился. В общем, во мне теперь трудно признать Марту Зарубину.

Понимая, что Сафаров будет меня искать, я сменила фамилию. Взяла девичью фамилию своей бабушки — Вебер. Можно сказать, начала жизнь с чистого листа. Думала, что навсегда вырвала из своего сердца Эльдара. В принципе, так оно и было до сегодняшнего вечера.

Будучи вечно чем-то замороченной, я практически не вспоминала о Сафарове, а на своей личной жизни давно поставила жирный крест.

А сейчас сердце заныло, стоило мне вспомнить сумрачный взгляд его чёрных бездонных глаз в нашу первую встречу в больничном дворе райцентра Медвежье. Неужели я всё ещё люблю отца моих детей? Но это неправильно. Где взять мне силы, чтоб разлюбить Эльдара?

У нашей свадьбы было начало…

Так получилось, что у нашей свадьбы с Эльдаром Сафаровым было изумительное, просто сказочное начало, но не было традиционного конца.

Всё дело в том, что по народным обычаям самым главным днём в свадебных торжествах считается не официальное бракосочетание в ЗАГСе, а следующий день. Мне рассказала об этом племянница Дара — милая весёлая девушка Лала, дочь его