Иллюзия защиты (СИ) - Сурина Лилия Страница 3

Вскоре он уже с удовольствием прикладывался к бутылочке с соской, но все еще был слаб, не мог подниматься на ножки. Приходил ветврач, показывал, как нужно массировать жеребенку ноги, чтобы не атрофировались мышцы, какие делать упражнения, колол витамины.

Через две недели Султан впервые сам встал. Я пришла из школы, и, как всегда, бросив портфель, понеслась в конюшню. Увидев меня, жеребенок стал подниматься, его мотало из стороны в сторону, но он упорно продолжал свое занятие, будто хотел доказать, что я не зря старалась выходить его. Я подбежала к Султану, обняла его, и мы так стояли несколько минут, у обоих дрожали ноги - у меня от радости, у жеребенка от слабости. Это был один из счастливейших дней в моем детстве!

Прошло пять лет, жеребчик вырос на удивление здоровым и сильным. В его облике хорошо была видна порода. Вернее две, доставшиеся ему от родителей. Его мать была орловской породы, белоснежная красавица, высокая, грациозная, с роскошной гривой и не менее роскошным хвостом.

Отец – арабский скакун, чисто черный, с тонкими ногами, легкий, как ветер. Султан был высок, как мать, с лебединым изгибом шеи, но вороной масти. Только белая звезда на лбу и белые носки на всех четырех ногах напоминали о ней. Роскошный жеребец! Даже мой отец признал Султана гордостью нашего конного завода.

Пришло время обучать коня, ходить под седлом и в упряжке. Это очень сложное и опасное дело, мне запретили даже близко подходить к коню. Его приучали к седлу, оставляя заседланным на целый день, конюхи периодически садились на него, жеребец сразу начинал вставать на дыбы и прыгать, пытаясь скинуть наездника. Но через неделю уже спокойно относился и к седлу, и к наездникам.

4.

У меня терпение было на исходе, так хотелось проехаться на своем любимчике. Подростковый авантюризм подталкивал меня к необдуманным поступкам, в пятнадцать лет думаешь, что ты всегда поступаешь правильно. Я со страхом подошла к коню, оглянулась. Вокруг никого, забралась в седло, сердечко едва не выскочило из груди.

Султан будто понимал, что я боюсь немного, стоял тихонько. Я тронула ногами его бока, конь пошел вперед, не торопясь. Гордость переполняла меня – это мой конь, я вынянчила его, такой красавец вырос, и я первый раз катаюсь на нем!

Без приключений доехала до лесной развилки. Мне хотелось скакать во весь опор, но умное животное не спешило разгоняться, только фыркал от негодования. Морозный воздух холодил мои щеки, мартовский снег, сверкая бриллиантами, слепил глаза.

Внезапно слева вспорхнула большая птица, Султан от испуга вздыбился, я не удержалась в седле, полетела на землю. Я не успела вынуть левую ногу из стремени, послышался жуткий хруст в ноге, и я от боли потеряла сознание. Когда пришла в себя, рядом никого, Султан убежал куда-то.

Я лежала на снегу не в силах даже пошевелиться, не веря, что осталась жива. Конь мог затоптать меня насмерть, или протащить висящей на стремени, я чудом освободила ногу, даже не помню как. А еще переживала за коня, он был совсем не виноват, а теперь из-за меня отец его накажет… или вообще продаст.

Слезы навернулись мне на глаза, стало страшно. Попыталась приподняться, но в левой ноге полыхнуло болью, и я снова потеряла сознание. Когда в следующий раз открыла глаза, вокруг меня собралась куча народу. Мама плакала, глядя на меня, отец гладил по волосам, приговаривая:

- Доченька, потерпи… скоро приедут врачи. Все будет хорошо…

- Папа, папочка, только не наказывай Султана! Это я виновата, я не послушала тебя! – рыдала я в три ручья, переживая за судьбу друга, которого так подвела.

В больнице мне сделали операцию на ноге, потом еще полтора года я проходила лечение. Сложный перелом плохо срастался, а коленный сустав был так вывернут, что врачи не смогли нормально вправить его. В итоге я стала инвалидом.

Перелом сросся неправильно, и одна нога стала короче другой почти на три сантиметра. Но если разницу в длине ног можно было решить с помощью специальных стелек и наращенной подошве на обуви, то с коленом ничего нельзя было сделать, при ходьбе оно выворачивалось, я очень сильно хромала и качалась. И это мне на всю жизнь.

Хорошо хоть Султана отец не винил, даже похвалил. В тот день конь влетел во двор конюшни и стал прыгать, привлекая к себе внимание, даже разбил в щепки дверь, пока рабочие не стали его ловить. Тогда Султан пулей помчался обратно в лес, ко мне. Все, и мой отец, в том числе бросились следом за ним, они не понимали, что твориться с конем, пока не увидели меня без сознания на лесной дороге.

Если бы не мой четвероногий друг, меня еще долго бы искали. Такая вот история! До сих пор с содроганием вспоминаю о ней, и будто слышу хруст переломанных костей, жуть!

Теперь я калека, все вокруг смотрят на меня так, будто я сбежала из зверинца… да еще мое необычное имя – Ева! Если бы меня звали по-другому, может меньше бы обращали внимания, а так я одна Ева на всю академию, и все знали, что Ева хромоножка.

Подруг у меня не было, кому хочется идти рядом с калекой, но я решила, что приехала я учиться, а не заводить подруг, и со временем перестала обращать на всех внимания, просто прячась за волосами от любопытных взглядов. Максим оказался одним другом, не стеснявшимся меня, он всегда был рядом, помогал во всем. У Макса было неважно со зрением, он носил уродливые очки, постоянно сползающие на нос. Из-за высокого роста, под метр девяносто, сутулился, был очень худ, я постоянно старалась подкормить его.

- Макс, выпрямись, - всегда просила я его, – ты очень красив, когда не горбишься! Вон девчонки заглядываются на тебя… только очки бы еще поменять, есть же гораздо красивее.

Максим смеялся на мои слова и корчил рожицы, его серые глаза задорно сверкали. Я ерошила русые волосы друга и дергала за ухо. Чтоб не смеялся. Девчонки и правда, строили ему глазки, парень был красив. Я нисколько не ревновала, потому что не строила планов насчет него, радовалась просто дружбе. С полгода назад мой друг влюбился, стал встречаться с девушкой, учившейся на третьем курсе, с Ритой. Поэтому я решила поменьше видеться с ним, чтоб не путаться под ногами.

5.

Так, за воспоминаниями добралась до реки. На берегу лежали перевернутые вверх дном лодки, проветривались и сушились на солнышке. Возле одной стоял наш лесник Михалыч, Ласкин Владимир Михайлович, он друг моего отца и часто появляется в нашем доме. Работает егерем в заповеднике, хотя в прошлом военный хирург, вышел на пенсию и приехал в наши края. Возле него стоял высокий темноволосый парень, видно, что не из местных, модно одет, рядом красивая черная иномарка. Я подъехала поздороваться, Михалыч помог мне спешиться, обнял.

- Евушка! Я так рад видеть тебя! Как ты? Извини, что на поминки не пришел, только из города приехал. Ну, как там отец? – добрые зеленые глаза с сожалением заглядывали прямо в душу.

- Отец пьет, на себя не похож, совсем… даже не знаю, как оставить его, а мне в Екатеринбург с утра ехать, экзамены сдать нужно… – я посмотрела в сторону парня, и по привычке прикрылась волосами. Парень смотрел на меня, прищурив темные глаза, его взгляд не понравился мне, он будто осуждал.

- Ну, ничего, не переживай. Я зайду к нему, завтра… да, познакомься – Тимур Захаров, сын моего сослуживца и лучшего друга. Подбросил меня из города, он у нашего банкира Сироткина охранником работает.

Парень протянул мне руку, я шагнула к нему, качнувшись, нехотя пожала ладонь. Рука была горячей и сухой, она крепко обхватила мои пальцы. Я подняла глаза и встретила бархатистый темно-карий взгляд, сердце сжалось от страха почему-то.

- Тимур! – представился кареглазый.

- Ева… – пролепетала я в ответ, пытаясь вызволить свою ладонь. Рукопожатие затягивалось, я услышала, как усмехнулся Михалыч.

- Тимур, хватит смущать нашу красавицу! – засмеялся он, снова обнял меня. – Ева, я поговорить хотел с тобой… не ко времени, конечно, но… Помнишь мы разговаривали с тобой о твоей травме? Врачи, здешние врачи, не давали тебе надежды на излечение, а я сказал, что можно все исправить, помнишь?