Ты не заставишь меня - Юлия Гауф Страница 3

— Состояние удовлетворительное, — диагностировал врач на осмотре перед выпиской. — Запомните: отдыхайте побольше, хорошо питайтесь, поменьше бывайте на морозе. Кости будет ломить первое время, это нормально. Рекомендую вам массаж.

— Лечебный? — испугалась я.

В детстве проблемы со спиной были, и лечебный массаж — вовсе не самая приятная процедура.

Массаж я видела либо лечебный, либо слышала стоны из кабинетов, и это вызывало отвращение. Может, поэтому я никогда и не рвалась в СПА.

— Самый обычный, разогревающий, — успокоил меня врач. — Ноги, руки, спину желательно массировать.

— Но…

— Будет массаж, — отрезал Демьян, и врач вздрогнул.

Понимаю его. Демьян даже в больничных палатах, с кругами под глазами, немного похудевший умудряется нагонять страх.

Он был со мной эти два дня. Заходил, был рядом. Нет, за руку не держал, и не уверял, что все будет хорошо. Просто смотрел. Иногда задавал вопросы, но чаще молчал.

— Вам бы тоже поберечь себя, — осторожно сказал врач, когда мы вышли из палаты, на что Демьян не ответил ничего, лишь сухое:

— Спасибо.

И мы сели в такси. Кто-то, пока я спала, привез мне пуховик и шапку, сменную одежду. Как и Демьяну.

— Где мы? — удивилась я.

Кошмар, я даже не задавалась вопросом, а куда мы едем! И вот, мы в центре, в глубине дворов перед обычной девятиэтажкой.

— Заходи, — мужчина открыл передо мной дверь подъезда, и молчал, пока мы поднимались на лифте до восьмого этажа.

Затем открыл входную дверь, и мы вошли… в темноту. Густую, почти непроглядную, а ведь сейчас день! Я вскрикнула от испуга — недавно темнота казалась спасительной, а потом начала пугать.

В воде тоже была темнота, и я помню то ощущение. Как я захлебываюсь, тону.

— Не кричи, это мой дом, — Демьян что-то сделал, наверное, нажал на пульт, или на управление у двери, и плотные жалюзи разъехались. Мы оказались в просторном коридоре, который идет в огромную кухню, из окон которой и проникает теперь свет.

— Твой дом? — я скинула обувь, и вошла внутрь.

Здесь пусто. Нет, стоит диван, стол, кухонный гарнитур. Наверное, в спальнях есть мебель, но тем не менее, здесь пусто. Нет уюта, нет жизни. И пахнет не как в доме, а как в помещении.

— Можно и так сказать, — хмыкнул Демьян. — Купил недавно, оформил не на себя, никто про квартиру не знает. Только мы с тобой, Алина. Ты и я.

— Ты и я, — эхом повторила я.

Это прозвучало так интимно — и мои слова, и слова Демьяна, что я не удержалась, и покраснела.

С этим мужчиной мы практически не общались. Но почему-то оказались в одной машине, летящей в реку. И он спас меня! Был рядом в больнице, тогда как папа не смог даже позвонить, хоть и тайно. И Лариса не навещала.

Только Демьян был со мной.

А теперь мы в его доме. Наедине. Только он и я.

— А Лариса? — спросила я, и прочистила горло, чтобы скрыть волнение. — Она здесь?

— Она в другом месте. Потом увидитесь, как-нибудь.

— Когда?

— Не сейчас.

— Но я хочу…

— Алина, — Демьян покачал головой, — когда придет время, тогда и увидитесь. На капризы я не ведусь, сейчас не то время. Твоя сестра в безопасности, под присмотром. И ты под присмотром.

— А папа?

— Не думай о нем, — спокойно ответил Демьян. — Хочешь осмотреть квартиру? Я два этажа выкупил.

— Два этажа пустоты, — заметила я. — Покажешь мне мою комнату? Наверное, нужно отдохнуть.

— Нашу комнату, Алина, — поправил Демьян, и подошел ко мне вплотную. — Мы с тобой будем жить вместе. И спать вместе.

Он посмотрел на меня своими глазами, в которых плескалась самая черная тьма, и я сглотнула. Этот мужчина всегда вызывал во мне страх, томление, любопытство, разумное желание держаться подальше, и постыдный жар внизу живота.

Сейчас эти чувства усилились многократно. Так сильно, что я не выдержала его что-то ищущий во мне взгляд, и опустила глаза.

— О чем ты? Мне не нужна охрана в спальне.

— Она тебе не помешает. Но я не про охрану, Алина, — Демьян опустил свои горячие, тяжелые ладони на мои плечи, и вынудил поднять на него лицо. — Я знаю, что ты забыла последние дни, и кое-что тебе не помешает вспомнить. Или напомнить. Ты теперь моя.

— Твоя? Что это значит? — ахнула я. — Отец отдал тебе меня?

— Это значит, что ты принадлежишь мне. Мы были близки, я трахал тебя, — хрипло произнес мужчина. — И тебе нравилось, ты кончала раз за разом, это было охуенно. И повторится много раз, много тысяч раз.

— Но я же… я же…

Я же девственница! Неужели такое можно забыть? Я уже женщина? Я потеряла невинность с Демьяном? Как это вообще возможно?

Разве не должно было что-то измениться во мне? Я всегда думала, что потеря невинности станет чем-то, что разделит жизнь на «до» и «после». И никакая амнезия не сможет это стереть.

А еще я была уверена, что отец отдаст меня отвратительному Петру Волынову. Я не хотела, чтобы моя невинность досталась головорезу, планировала лишиться девственности с Марком. Он был бы нежен, он бы все сделал правильно. Кровать, лепестки роз, признания. Может, я бы решилась предложить ему бежать со мной!

О Демьяне я думала три года. И все эти три года силой заставляла себя не развивать свои постыдные фантазии. Но мне всегда было волнительно-интересно: а каково это с ним? Наверное, без лепестков роз, без нежных признаний, без романтики. И стоило мне подумать об этом, представить меня и этого мужчину, и жесткий, животный секс, я прикусила губу в смятении.

Наверное, он прочитал на моем лице все сомнения, увидел, как мечется моя душа, и властно привлек к себе.

— Я напомню тебе, каково это — быть со мной, и быть моей.

Его губы смяли мои, горячий язык ворвался в рот. Широкие ладони стиснули талию, и я не поняла даже, больно мне или приятно, это тягучее ощущение в теле после больницы или из-за Демьяна.

Испуганно дернулась, но он сжал меня крепче. Вплотную прижал к себе. Наши языки столкнулись, и меня с ног до головы обдало волной жара.

Во рту горьковатый привкус, он знакомым