Три рецепта для Зоюшки - Анна Шнайдер Страница 3

жить, даже существовать — и то сложно, заклюют весь мозг. Кроме того, с тех пор как не стало папы, основная забота по обеспечению достойной жизни всем нам легла на мои плечи. Геля слишком маленькая, «людоедке» недавно стукнуло восемнадцать, тоже не так много, а Лариса тысячу лет не работает — кто её теперь возьмёт? Так что вкалывает одна Зоюшка. Почти Золушка, правда?

Вот поэтому я и не люблю эту сказку. А теперь, когда у меня неожиданно накрылся доход, буду не любить ещё сильнее.

3

Ровно в полночь карета превращалась в тыкву, то есть закрывался наш ресторан, и все сотрудники расползались по домам. И сегодня они делали это гораздо более уныло, чем накануне, — ещё бы, после подобных новостей. Как говорит дядя Сеня, я — человек сказочной невозмутимости, но и меня пробило на хандру, когда после закрытия ресторана я бежала к метро, чтобы успеть чуть ли не на последний поезд. До дома мне ехать всего двадцать минут, удобно. Было. Что будет теперь, пока неизвестно, но нужно срочно искать работу. Когда ты по образованию повар, а на дворе ковид и все рестораны закрыты для посещений, звучит это особенно печально. Если не сказать — траурно.

Под реквием в своих мыслях я медленно заходила в подъезд, надеясь, что дома все спят. Такое редко, но всё же бывало. В основном, конечно, и Лариса, и Эллочка засиживались допоздна. Геля раньше укладывалась около одиннадцати, но в последний год и она превратилась в злостную сову, невзирая на то что утром ей нужно было идти в школу (хотя сейчас не нужно — летние каникулы же). В результате — плохие отметки, круги под глазами, раздражительность и прочие типично подростковые прелести. Лариса пыталась воспитывать Гелю, но получалось плохо, и я даже знала, в чём причина. Когда себя-то воспитать не можешь, учить жизни других и вовсе бесполезно.

Увы, ещё при выходе из лифта я услышала шум, доносящийся из нашей квартиры. Фигово… Надо было всё-таки ехать к Лёшке, как он и предлагал. Но отношения с ним давно стали напоминать какую-то тяжкую повинность, абсолютно не радуя, и я отказалась. Тем более что мне был нужен мой ноут.

Ноут… Учитывая громкость криков, вряд ли я смогу хоть на чём-то сосредоточиться, если не утихомирю этих скандалисток. Вот охота им ругаться? Лучше бы спали.

— По какому поводу махач? — завопила я, заходя в прихожую. В квартире тут же воцарилась настороженная тишина. Припухли нарушители общественного спокойствия… Пожалуй, следует закрепить эффект. — А то, я смотрю, там внизу полицейская машина стоит. К нам, наверное.

Не успела я договорить, как из гостиной, которая по совместительству была комнатой Ларисы, выскочила разъярённая Эллочка.

— Зоя! — зашипела она, наставив на меня длинный костлявый палец. — Уйми эту дрянь!

Да-да, именно так «людоедка» чаще всего отзывалась о Геле. «Эта дрянь», «заноза в жопе», «ведьма проклятая». Последнее нравилось Ангелине сильнее всего. Ей вообще нравилось доводить Эллочку до трясущихся рук и вытаращенных глаз. В отличие от меня, невозмутимого удава, Алла легко выходила из себя, начинала вопить, плакать и беситься. Нервы-нервы…

— Не обзывайся, Эллочка! — раздался из гостиной насмешливый голос Гели, и «людоедка» совсем взвилась.

— Не называй меня так!

— А ты не обзывайся!

— А ты не называй!

— А ты…

— Стоп! Брейк! — Я схватила за шкирку Эллочку, которая собиралась вновь бежать убивать Гелю. — Где Лариса?

— Да здесь я, — мачеха величественно вышла из кухни, дымя тонкой ментоловой сигаретой. Я поморщилась. Курить Лариса начала после смерти отца, причём дымила чаще всего по вечерам, когда я уже была дома. И кофе хлестала так, что на кухне почти круглосуточно пахло этим напитком. — Не спрашивай меня, в чём суть конфликта. Я не вслушивалась.

Из гостиной с ехидной ухмылкой выглянула Геля. Что ж, если судить по её лицу, безвинно обиженной здесь явно была не она.

Если не знать, насколько невыносимым может быть наше семейство, со стороны можно подумать, что мы — эдакие «Ангелы Чарли», только с одним цветом волос. И я, и Лариса, и Эллочка, и Геля — очень светлые голубоглазые блондинки. Папа тоже был блондином, и жён себе выбирал светленьких. Только мы с Гелей — почти платина, у младшей даже брови и ресницы почти прозрачные, в отличие от моих; а Лариса и Эллочка — златовласки. У Эллочки ещё и кудри шикарные — ну просто принцесса принцессой, хоть сажай в башню и сторожи. Была бы поумнее и поспокойней, цены бы ей не было.

— Геля взяла мой рюкзак! — с вызывающим пафосом заявила Эллочка, глядя на младшую так, словно мечтала её придушить. — Тот самый! И пошла с ним гулять!!!

Ясно-понятно, Аллу обуял приступ жадности, а Ангелину — приступ вредности. В народе это называется «нашла коса на камень».

— Что случилось с рюкзаком? — Я покосилась на довольную Гелю, мысленно молясь, чтобы эта дорогущая дрянь в стиле стимпанк, которую я подарила сестре на восемнадцатилетие, была цела.

— Да всё с ним в порядке, — фыркнула Ангелина, пока Эллочка набирала воздуха в грудь. — Она просто бесится, что я её вещь взяла.

— Я говорила, что нельзя его брать!! — тут же взвилась «людоедка». Хоть я её и не люблю, но сейчас она была права, поэтому…

— Короче, — вздохнула я и строго посмотрела на Гелю. — Больше так не делай. Это действительно нехорошо, ты же знаешь.

Младшая надулась, как мышь на крупу. Она всегда обижалась, когда я вставала на сторону Эллочки. Хорошо хоть ненадолго.

— И ещё момент, — теперь я обвела строгим взглядом всех, в том числе Ларису. — У меня из-за ковида начинаются проблемы с работой. Дядя Сеня закрывает ресторан.

— Чего-о-о?! — В реакции на новость мачеха и сёстры были по-родственному единодушны.

— Закрывает ресторан, — повторила я. — Так что… Если ты, Гель, сделаешь больно рюкзаку Аллы, купить новый я не смогу. Но и тебе самой тогда тоже что-нибудь не куплю — для равновесия. В общем, хватит ругаться, давайте жить дружно. Иначе не продержимся, время сложное.

Эллочка и Геля озадаченно молчали, переваривая свалившиеся новости, а Лариса с тревогой поинтересовалась:

— И как же мы теперь, если твой дядя Сеня?..

— Работу буду искать, — я пожала плечами. — Другой вариант ответа не