Темный час - Дилейни Фостер Страница 3

стоял посреди нашей кухни в своих гребаных трусах-боксерах, пока миссис Робинсон (прим. это термин, используемый для описания взрослой женщины, преследующей кого-то моложе себя), которая спустилась вниз, и ее веселая компания озабоченных домохозяек были заняты тем, что засовывали виноград в рот и трахали глазами мой член. Нужно быть идиотом, чтобы это не заметить.

— Ты чертов псих. — Я толкнул его в грудь. — Вы все, блядь, больные, — сказал я остальным.

Отец схватил меня за волосы и впечатал лицом в ближайшую стену. Он прижал меня своим весом, наклонившись близко к моему уху.

— Если самое худшее, что случится с тобой в твоей жалкой жизни, это то, что шикарная женщина захочет твой член вместо члена своего мужа, то считай, что тебе повезло. — Он отпустил мои волосы, затем отошел, проведя рукой по передней части своего костюма, как будто это я его помял. — Я сказал, хватит. А теперь иди в свою комнату. — Он провел рукой по лицу. — И, ради бога, оденься.

Не сказав больше ни слова, я вернулся в свою комнату. Я закрыл дверь, плюхнулся на кровать, зажег косяк и уставился в потолок. Я хотел, чтобы мое тело перестало дрожать. Умолял свое сердце успокоиться.

Через несколько месяцев эта женщина перестала приходить на бранч. Может быть, она получила все, что ей было нужно, и окончательно завязала. Может быть, она перешла к следующей жертве. А может, ее муж узнал и решил, что не любит делиться. Для меня это не имело значения. Я просто был рад, что ее больше нет.

Я ненавидел ее.

Я ненавидел их всех.

Я ненавидел свою мать за то, что она была не более чем прославленным сутенером для своего собственного ребенка. Я ненавидел своего отца за то, что он это позволял. Пока он трахался в Нью-Йорке, меня дома совращала мамаша Стиффлера (прим. персонаж из фильма «Американский пирог»).

Я ненавидел мужчину, за которым она была замужем, за то, что он не справлялся со своим дерьмом дома.

Я слышал, как люди говорили, что даже самый темный час длится всего шестьдесят минут. Я считал это чушью. Для меня часы начали тикать одним воскресным днем несколько месяцев назад, и я все еще ждал, когда они остановятся.

Темнота — это отсутствие света. Когда догорал последний огонек надежды, наступала тьма. Это было почти романтично, как она прокралась и утешила меня в тот момент. Когда все остальное исчезло, наступила тьма.

Некоторые люди бегут от темноты.

Я принял ее.

Некоторые люди боялись ее.

Я стал ею.

ГЛАВА 1

25 лет

Расти в королевской семье означало соответствовать определенным стандартам.

Плечи назад.

Подбородок вверх.

Улыбаться.

Следить за своими манерами.

Никогда не повышать голос.

Никаких исключений. Ну, если только ты не мой брат. Лиам щеголял своим пенисом по Айелсвику, как выставочный пони, и никто не говорил ни слова. Внешне я была покорной принцессой, а внутри любопытной мятежницей. Принцессы не повинуются своим порывам. Они подавляют их. Мы были рождены, чтобы играть роль, а не руководить сценой. Наше королевство было всего лишь маленьким островом, спрятанным между побережьями Ирландии и Шотландии, но чего нам не хватало в размерах, мы компенсировали богатством. Поэтому мой отец правил железной рукой. Люди любили его не из-за его сострадания. Они подчинялись ему, потому что боялись, что будет, если они этого не сделают.

Наш дворец стоял на вершине холма, откуда открывался вид на Ирландское море. С его белоснежным фасадом, голубой крышей, круглыми башнями и арками над аркадами, он возвышался над сельской местностью, как святой покровитель, присматривающий за своей паствой. Если дворец был святыней, то моя спальня была моим убежищем. Из всех двухсот шестидесяти четырех комнат моя была наименее экстравагантной. Помпезность и пышность я оставила отцу и брату. Они любили острые ощущения от шоу. Я же предпочитала простоту.

Я стояла у окна своей спальни и смотрела на сад. Зеленую траву покрывали пятна фиолетового чертополоха и вереска. Желтые лютики добавляли яркости, как солнечные лучи. Сразу за садом был мощеный мост, перекинутый через кристально чистый ручей, впадающий в море. Когда я была маленькой, то стояла на этом мосту и бросала камешки в ручей. Я всегда старалась выиграть у Лиама. Обычно я проигрывала, но это не мешало мне пытаться каждый день, пока мост не перекрыли. За мостом, у подножия травянистого холма, стоял коттедж. Мама дала нам строгий наказ держаться подальше от этого коттеджа. В коридорах шептались, что там водятся привидения, и поэтому туда никто не ходил. Слуги утверждали, что иногда слышали крики в ночной мгле. Мама говорила, что это просто сказки, что коттедж старый, ветхий и представляет опасность для всех нас. Однажды мы с Лиамом попытались пойти в коттедж, чтобы увидеть все своими глазами. Папа остановил нас прежде, чем мы до него добрались. На следующий день мост был перекрыт. Иногда по ночам я прислушивалась к этим крикам, чтобы понять, были ли они на самом деле, и поэтому ли папа преградил нам путь. Я всегда засыпала до их прихода.

Я скучала по маме.

Мне не хватало ее улыбки, смеха и мудрых слов.

Я скучала по ее сказкам на ночь о прекрасных принцессах, которых спасали красивые рыцари. Потом, со слезами на глазах, она говорила мне, как важно уметь спасать себя. Она говорила, что мне нужно быть осторожной с рыцарями, потому что иногда под блестящими доспехами скрываются самые темные тайны.

— В каждой истории есть злодей, m’eudail (прим. моя дорогая, на гэльском языке). — То, как она это произнесла, заставило меня почувствовать, что это слово придумали специально для меня. — Неважно, насколько хорошим ты стараешься быть, в конце концов ты окажешься злодеем в чьей-то истории, — она провела рукой по моей макушке, приглаживая волосы, и улыбнулась. — Но даже злодеи заслуживают счастья.

Она была королевой во всех смыслах этого слова. Подготовленная. Грациозная. Сильная. Идеальная пара для моего отца. Пока рак не взял ее в заложники в ее собственной постели. Он начался в ее легких, но быстро распространился на все остальное тело. Я держала ее за руку, пока она становилась хрупкой и слабой. Я видела, как гаснет огонь в ее глазах в те дни, когда все, что она могла сделать, это держать их открытыми. Я убирала волосы с ее лба, перед тем как она в последний раз закрыла глаза, и