Часовня "Кловер" - Девни Перри Страница 3

— Веселись! — крикнул Ник перед тем, как меня вытащил на сцену стриптизер, одетый как офицер полиции.

— Ни за что! — крикнула я, отстраняясь от фальшивого полицейского. Мои ноги были направлены к выходу, но я не успела сделать и двух шагов к спасению, как почти голый пожарный и полицейский, теперь уже без рубашки, толкнули меня на стул в центре сцены.

Я сидела, подавленная, когда они оба начали трясти своими мужественными частями у меня перед лицом и трахать мои ноги. Смех и крики зрителей громко зазвенели у меня в ушах, а мое лицо сильно покраснело. И над всем женским шумом раздавался раскатистый мужской смех Ника.

Щурясь от яркого света сцены, я искала его в зале. И потеряла из виду, когда к шоу присоединился третий стриптизер, на этот раз одетый в ковбойскую шляпу и коричневые трусы с рисунком подков.

Ник был прав. Мне были нужны эти шоты.

Спустя вечность меня освободили из этого мучительного кресла, но я не вернулась к Нику. Я направилась прямиком в опустевший бар, где быстро заказала еще две порции.

— Ты молодец, Эмми, — сказал Ник, когда подошел ко мне. — Но думаю, что на какое-то время этого безумия хватит. Хочешь поиграть в азартные игры?

— Если это означает, что мы сможем уехать отсюда, тогда, безусловно, да.

Он наклонился и запечатлел короткий, сладкий поцелуй на моем лбу.

— Поехали.

Рука об руку мы вышли с моего первого и, надеюсь, последнего мужского стриптиз-шоу, чтобы продолжить наше приключение в Вегасе.

Ночной воздух пустыни остыл, но все еще было достаточно тепло, чтобы ходить в моем маленьком черном платье было удобно. Я купила это платье специально для поездки, надеясь, что оно будет достаточно сексуальным, чтобы я не выглядела библиотекаршей по сравнению с гардеробом Стеффи, состоящим из облегающих платьев и топов на бретельках, обнажающих живот. У него были укороченные рукава и глубокий вырез, обрамлявший ту маленькую ложбинку, которая у меня была. Короткая и плотная посадка придавала моей миниатюрной фигуре иллюзию изгибов.

Большинство мужчин вокруг нас были одеты в парадные костюмы. Как раз такой тип мужчин, с которыми мой отец ожидал бы увидеть меня на прогулке. Если бы он увидел меня сейчас, прогуливающуюся с Ником, на его лице появилось бы выражение неодобрения, которое было мне слишком хорошо знакомо.

Ник был одет в однотонную черную футболку, которая туго обтягивала его широкую грудь. Когда он скрестил руки на груди, ткань обхватила его большие бицепсы, демонстрируя все контуры точеной фигуры. На нем была пара выцветших джинсов, которые идеально сидели на бедрах и мускулистых ляжках. Не говоря уже о тех чудесных вещах, которые они делали с его задницей.

Он выглядел лучше, чем любой из одетых в костюмы мужчин, мимо которых мы проходили.

Желая узнать больше о моем новом красивом знакомом, я спросила:

— Где ты живешь?

— В Колорадо.

— О, — я нахмурилась. Колорадо и Коннектикут находились на противоположных концах страны.

— Что ты изучаешь? — спросил он.

— Маркетинг и связи с общественностью.

— Это то, чем ты хочешь заниматься?

Сделав глубокий вдох, я рассказала ему кое-что, что знала только Стеффи.

— Нет. Но мой отец ожидает, что я пойду работать в его политическую компанию по сбору средств. На самом деле, я это ненавижу. Такое чувство, что я учусь быть фальшивой и уговаривать людей отдать мне свои деньги. Я всегда хотела быть учителем. Я действительно люблю детей, но для меня это просто невозможно.

— Жизнь коротка, Эмми. Делай то, что делает тебя счастливой.

Принятие моего отца сделало бы меня счастливой, и единственный способ добиться этого — подчиниться его желаниям.

Не желая углубляться в это, я сменила тему.

— А как насчет тебя, Ник? Ты делаешь то, что делает тебя счастливым?

Его тело напряглось, и ему потребовалось мгновение, прежде чем ответить.

— Вроде того, — его тон был окончательным, и дальнейших объяснений не последовало.

Остаток нашей прогулки до казино прошел в молчании, но Ник ни разу не отпустил мою руку. Чем дольше мы шли, тем крепче становилась его хватка, и к тому времени, когда мы сели за стол для игры в блэкджек, мы оба справились со своим настроением и снова улыбались и смеялись. Триста долларов спустя я имела смутное представление о правилах и могла добавить «очень, очень плохо играю в блэкджек» к своему резюме.

Азартные игры превратились в еще большее количество выпивки, а затем и в еще большее количество прогулок по стрипу. Мы остановились перед «Островом сокровищ», где мы с Ником наблюдали, как пираты-отступники сражаются друг с другом среди пиротехнических взрывов.

Стоя посреди толпы, Ник обхватил меня обеими руками, надежно прижимая к своей груди. Я держалась за его мускулистые предплечья. Несмотря на то, что мы разделили поцелуй, это казалось более интимным. Это было не так возбуждающе, как когда наши губы соприкоснулись, но, когда наши тела прижались друг к другу, я почувствовала связь с Ником, которую никогда не хотела бы прерывать.

Мы идеально подходим друг другу. Его большое тело баюкало мое маленькое, как будто его руки были созданы для того, чтобы обнимать меня и только меня.

Мои щеки болели от улыбки. Ник за одну ночь заставил меня смеяться больше, чем я могла припомнить за многие годы. Может быть, даже за всю жизнь.

И у нас впереди была целая ночь вдвоем.

От этой мысли у меня мурашки побежали по коже. В кои-то веки мне не нужно было действовать определенным образом или вести себя в соответствии с установленными моей семьей стандартами. Я могла бы просто хорошо провести время с красивым мужчиной, стоящим позади меня. Без правил. Без стресса. Без ожиданий.

Находясь с Ником, я чувствовала себя свободной. Его уверенность и непринужденная грация были заразительны. Я могла бы просто быть самой собой. Делать все, что хотела. Говорить все, что хотела. Эта Эммелин была расслаблена. Счастлива.

— Давай поженимся, — прошептал Ник мне на ухо.

— Что? — ахнула я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него широко раскрытыми глазами. Откуда это взялось?

— Давай поженимся. Ты сказала, что хочешь сумасшествия. Нет ничего безумнее, чем два человека, которые только что познакомились и поженились в Лас-Вегасе.

— Мы не можем пожениться!

Его живые глаза заблестели, а рот сложился в самодовольную ухмылку.

— Я бросаю тебе вызов.