Даниэла Стил - Ее королевское высочество Страница 3

— Спасибо, Вильгельм. Я спущусь через несколько минут, — сказал отец.

Помощник отвесил им обоим почтительный поклон и молча удалился. Кристиана вздохнула, проводив его взглядом. Она сидела, подперев голову руками, и казалась сейчас еще более юной, чем обычно. Отец улыбнулся, глядя на ее очаровательное лицо. Он догадывался, что ее тяготит нынешний образ жизни. Это было нелегкое бремя для двадцатитрехлетней девушки. В ее возрасте он и сам бунтовал против подобной участи с ее условностями и ограничениями. Фредди тоже тяготился ими, но в отличие от отца и сестры всегда находил способ уклониться от своих обязанностей. Его единственным занятием были развлечения, и, судя по всему, он не испытывал никакого желания ни повзрослеть, ни остепениться.

— Неужели ты не устал от всего этого, папа? Даже я чувствую себя измотанной, хотя я только наблюдаю, как ты целыми днями крутишься словно белка в колесе.

Отец работал, казалось, двадцать пять часов в сутки, но никогда не жаловался. Чувство долга было его второй натурой.

— Я получаю от этого удовольствие, — признался он. — А вот в твоем возрасте это действовало мне на нервы. — Отец всегда был честен с ней. — Помнится, я даже как-то сказал своему отцу, что чувствую себя как в тюрьме. Он был в ужасе. Однако со временем начинаешь смотреть на вещи иначе. Ты в этом убедишься, дорогая. — К тому же для них обоих не существовало иного пути, чем тот, который был предопределен их происхождением, и, подобно отцу, Кристиана воспринимала свою судьбу как данность.

Отец Кристианы, Ганс Йозеф, был князем Лихтенштейна — главой крохотного государства, зажатого между Австрией и Швейцарией, с площадью в 160 квадратных километров и населением около тридцати трех тысяч человек. Тем не менее Лихтенштейн был независимым государством и после окончания Второй мировой войны соблюдал нейтралитет, что позволяло ему играть существенную роль в таких вопросах, как помощь угнетенным и обездоленным во всем мире. Из всех аспектов деятельности отца Кристиану более всего привлекал гуманитарный. Международная политика, которой князь, в силу необходимости, уделял большое внимание, интересовала ее гораздо меньше. Фредди же не интересовался ни тем ни другим, хотя как наследник отца со временем должен был возглавить государство. В Лихтенштейне женщины не имели права престолонаследования, так что даже если бы Фредди по какой-либо причине не стал следующим князем, Кристиана не смогла бы занять его место. Впрочем, она не испытывала подобного желания, хотя отец не раз с гордостью говорил, что она справилась бы с этой миссией намного лучше, чем ее брат. Кристиана никогда не завидовала Фредди. У нее было достаточно собственных обязанностей. Словно призовая лошадь на скачках, она следовала по заранее определенному курсу, поддерживая отца в его трудах на благо государства. Однако собственная деятельность в большинстве случаев казалась ей совершенно бессмысленной. Ее не покидало ощущение, что в Вадуце она понапрасну растрачивает свою жизнь.

— Иногда я ненавижу то, что делаю, — призналась Кристиана, не сообщив отцу ничего нового. Из-за встречи с министром финансов у него не было времени попытаться разубедить ее, но тоска в глазах дочери тронула его до глубины души. — Я чувствую себя абсолютно бесполезной, папа. Ты сам сказал, что в мире полно проблем. Зачем мне торчать здесь, посещая сиротские приюты и дома престарелых, если в другом месте я могла бы заняться чем-нибудь более полезным? — жалобно проговорила она.

Отец ласково коснулся ее руки.

— Ты делаешь важное дело, дорогая. Одному мне не справиться. Для людей имеет большое значение, что ты находишься среди них. Именно этим занималась бы твоя мать, будь она жива.

— Мама выбрала такую судьбу сознательно, — возразила Кристиана. — Выходя за тебя замуж, она знала, что ее ждет. Она видела смысл в такой жизни. А мне все время кажется, будто я просто теряю время.

Оба они знали, что если Кристиана, следуя желаниям отца, выйдет замуж за мужчину, равного ей по происхождению, ее нынешний образ жизни послужит подготовкой к обязанностям жены главы государства. Правда, теоретически допускалось, что она может выйти замуж за человека незнатного, однако Кристиана сомневалась, что отец это допустит. По материнской линии все ее предшественницы были королевскими высочествами. Ее бабушка по отцу также была королевским высочеством, а сам он, будучи князем Лихтенштейна, именовался «его светлостью». По рождению Кристиана могла претендовать как на тот, так и на другой титул, но официально она имела титул «ее светлость». Помимо французских королей, ее мать состояла в родстве с герцогами Виндзорскими в Англии, а в семье князя Ганса Йозефа были Габсбурги и Гогенлоэ. Все до единого родственники князя, Кристианы и Фредди, включая их предков, принадлежали к монархическим династиям. С детства отец внушал Кристиане, что, даже выйдя замуж, она останется в рамках этого обособленного мира, и ей никогда не приходило в голову, что может быть иначе.

Единственным периодом, когда Кристиана не находилась под постоянным гнетом своего привилегированного статуса, было ее пребывание в колледже в Соединенных Штатах, где она снимала квартиру под охраной двух телохранителей, мужчины и женщины. Правду о ней знали только две самые близкие подруги, но они свято хранили секрет Кристианы, как и администрация университета, которая также была в курсе дела. Предоставленная самой себе, свободная от ограничений и условностей, которые тяготили ее с детства, Кристиана расцвела. В Калифорнии она была такой же, как все, обычной студенткой колледжа. В ответ на расспросы об отце она всегда отвечала несколько туманно. В конечном счете она научилась говорить, что он занимается правами человека, общественными отношениями, экономикой и политикой, что, в сущности, соответствовало истине. Она никогда не упоминала о собственном титуле. Лишь очень немногие из тех, кого она встречала, знали, где находится Лихтенштейн и на каком языке там разговаривают. Кристиана никогда не рассказывала, что ее семья обитает в княжеском дворце, воздвигнутом в четырнадцатом столетии и перестроенном в шестнадцатом. Она от души наслаждалась независимостью и анонимностью студенческих лет. Но теперь все изменилось. Она снова стала ее высочеством со всеми вытекающими последствиями. И чувствовала себя так, словно над ней тяготеет проклятие.

— Не хочешь поучаствовать во встрече с нашим представителем в ООН? — спросил князь в надежде приободрить ее.

Кристиана покачала головой и последовала примеру отца, когда тот встал из-за стола.

— Не могу. Я должна перерезать ленточку на церемонии открытия больницы. И зачем нам столько больниц? — Она удрученно улыбнулась. — Мне кажется, что я разрезаю эти ленточки каждый день. — Разумеется, это было преувеличением, но порой у Кристианы возникало ощущение, что она только этим и занимается.