Марина Порошина - ПМС: подари мне счастье Страница 3

– Андрюш, возьми ты его, бога ради. Унеси куда-нибудь. Когда хозяйка-то вернется? Доложат, поди, что я кота брала. Попадет тебе.

– Пойдем, мою рубашку переоденешь. И умоешься, а то так и будешь чихать до ночи. Элла Леонидовна приедет во вторник. Доложат непременно, как иначе. Но с меня какой спрос, я ее предупреждал, а кота все равно никто, кроме меня, не брал, так что у нее выбора не было. И потом, я все на тебя свалю. Скажу, ты его возила к парикмахеру колтуны вычесывать. Сойдет? Пошли.

– Я с ним, – Лера показала на кота, – больше никуда не пойду. Я сейчас умру, – и чихнула.

– От этого не умирают, – Андрей передал кота подошедшей женщине, которая запела что-то вроде «котенька мой бедненький, котенька мой маленький, вот приедет Эллочка…».

Леру передернуло.

– Что, кроме тебя, некому было? Ты же вроде такими мелочами не занимаешься?

– Ну лето, сама понимаешь. Отпуска.

– Нет, я – не понимаю! И понимать не хочу. Да ладно, Андрюш. Каждый делает то, что умеет. Вот ты талантливый, а я нет. Ты ведь меня на работу не возьмешь? Приходится выживать.

– Выживают на нашу зарплату, а на твою – живут.

Привычно препираясь по давно обсужденному вопросу, Лера и Андрей поднялись в гримерку. Лера, предоставив Андрею ворчать, с наслаждением умылась и достала из шкафа его чистую рубаху, которая была ей почти впору.

– Как думаешь, что сначала – сигарету, таблетку или кофе? – с сомнением спросила она у Андрея.

Махнув рукой, он подал ей чистый носовой платок и ушел в дальний угол комнаты заваривать кофе. Когда он вернулся с кружкой, Лера лежала на продавленном диванчике, подвернув под себя босую ногу, и с наслаждением курила.

– Неплохо, – оценил он мизансцену. – Картина «Жозефина Бонапарт на оттоманке», не помню, чьей кисти. Она там вся в белом.

– Да? – порадовалась Лера.

– Если бы еще не чихала.

– Я сейчас перестану. Мне с тобой поговорить надо.

– Насчет Сашки? – забеспокоился Андрей.

– Нет, что ты, с Сашкой все в порядке, я бы тебе позвонила, если что. Там за ним Ольга Сергеевна присмотрит, ты же знаешь, как она к нему относится. Мне надо…

– Что опять?!

– Ну Андрюш… пожалуйста! Иначе мне придется этому мужику другую встречу назначать, все согласовывать. А так я бы завтра на поезд – и в Питер! У Сашки в понедельник первый экзамен. Он меня встретит, и вместе в университет поедем.

– Тебя не пустят. Когда экзамены – не пускают.

– Я под дверью посижу.

– Ты посидишь! Умчишься опять на Дворцовую – не доищешься!

– Клянусь, буду на лавочке сидеть! Все-таки парень в политехнический поступает. Еще президентом будет, а я буду интервью раздавать в заграничной прессе.

– Да боже упаси! Хороший парень вырос, не в дураков-родителей.

– Ладно уж, не наговаривай! Я же проучилась год на физтехе. И чем уж мы с тобой так плохи?

– Она еще спрашивает!

– Да хватит тебе, Андрей, – вдруг устало попросила Лера, и он сразу сменил тон.

– Ну ладно. Что там с мужиком? Только четко.

– Никакого криминала.

– Надеюсь. Я не об этом. Что за мужик? – Андрей закурил, пододвинул вторую пепельницу, листок бумаги и ручку – приготовился работать.

Лера почувствовала, как ее захлестывает волна нежности и благодарности, ведь она прекрасно знала, как Андрей относится к ее, как он говорил, «мероприятиям»: у него был совершенно иной взгляд на вещи. Но, если Лера просила о помощи, он, поворчав, бросал свои дела и сначала нехотя, а потом, увлекаясь, раскладывал все по полочкам, и без Андрея она, наверное, не справилась бы. Поэтому она, поколебавшись, спросила все же совсем не о том, о чем собиралась спросить.

– Да мужик как мужик. Обыкновенный. Бабник. Кстати, женатый. Так что я, можно сказать, помогаю сохранить семью. Скажи, что мне надеть. Ну что тебе больше нравится?

– Дай подумать. Ты у нас теперь какая? Рыжая. Тогда мне нравится та желтая туника с коричневой тряпочкой сверху, в которой ты была на премьере.

– Тряпочка! – фыркнула Лера. – Ты знаешь, сколько она стоит?

– Ты у нас девушка состоятельная. И со вкусом. Надевай желтое. Но спросить ты хотела не об этом.

«Как всегда, – вздохнув, подумала Лера. – С ним увиливать бесполезно».

И ближайшие полчаса она задавала вопросы и слушала, а Андрей смеялся, потом становился серьезным, что-то черкал на бумажке и даже рисовал схемы. Кто-то дважды заглядывал в гримерку, но Андрей протестующе махал рукой, и дверь закрывалась.

Уже уходя, Лера обернулась в дверях и смеясь сообщила:

– А знаешь, Андрюш, что во всей этой истории с котом самое удивительное? Что, когда я в самый ответственный момент доставала его из сумки, я не чихала!

– Ну что ты хочешь, ты же актриса, а у нашего брата на сцене все болячки проходят.

– Да уж, актриса, – плюхнувшись на сиденье машины, покачала головой Лера. Хотя она до мелочей помнила тот день, когда решила стать актрисой, – второе ноября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. В тот день студентам сто первой группы физтеха выдали стипендию, а в городе выпал первый снег. Лера поняла, что положение стало безвыходным, и отправилась по магазинам в поисках приличного головного убора, потому что ходить в том кроличьем безобразии, которое мама купила ей еще в восьмом классе и с тех пор упорно и безосновательно называла шапкой, в новых условиях было совершенно невозможно. Без толку прослонявшись по магазинам, честно отражавшим состояние дел в отечественной легкой промышленности, она поняла, что в ближайшую зиму ей придется передвигаться на морозе короткими перебежками, прикрывая уши варежками. Уставшая и разочарованная, Лера в конце концов набрела на отдел париков. Наверное, это был единственный в стране отдел, торговавший импортными товарами, где толпы покупательниц не сметали все через полчаса после открытия. Женщины подолгу рассматривали товар, хихикали, робко просили примерить, неумело пристраивали на голову и сконфуженно возвращали равнодушной, усталой продавщице, которая заранее знала, что и в этом месяце останется без премии, хотя вины ее в этом нет никакой.

Лера решила примерить белокурое сооружение а-ля тогда еще малоизвестная у нас Мэрилин Монро, потому что в глубине души, как и всякая пухленькая девушка с волосами «никакого» цвета, мечтала быть стройной, длинноногой блондинкой. Продавщица с кислой и безнадежной миной сунула ей парик и без интереса наблюдала, как Лера вертит его в руках. «Уж ты-то, голубушка, его точно не купишь, куда тебе, фасоном не вышла. Ходят тут.» – было написано на ее лице. И Лера завелась, она знала за собой такое качество – легко поддавалась на подначки, но зато на спор могла совершить то, что при других обстоятельствах казалось непосильным. Она прошла в примерочную, тщательно задернула шторку, сняла тяжеленную дубленку и даже закатала до локтя рукава свитера, как будто собиралась с кем-то бороться. Подкрасила глаза, попудрила нос (она всегда носила косметичку с собой, потому что вечно просыпала по утрам и красилась в туалете на первой перемене между парами), пристально посмотрела в глаза своему отражению – и надела парик. Когда она вышла из примерочной, выпрямив спину и легко тряхнув своими новыми волосами, бродившие по отделу женщины обернулись – и Лера с замирающим сердцем увидела, как меняется выражение их глаз от лениво-любопытного до изумленно-восторженного. Лера поняла, что, примерив на себя чужой облик и чужой образ, она сама стала другой. На минуту она стала той женщиной, которой виделась себе в мечтах.