Ксения Васильева - Теплый пепел надежд Страница 3

— И мастерскую надо освобождать. На приличные помещения очередь, — закончил Сева тоскливо. — Вот мы и решили что-то сохранить.

Очень он переживал смерть друга, больше, чем другие. Ему все казалось, что Генка умер от чьей-то злой руки. Но в этот раз уже ни о чем не просил.

Касьян пришел в мастерскую, когда там уже собрался народ. Получилась как бы вторая выставка, потому что приглашены были не только друзья и товарищи-художники, но и публика — «мир искусства», как называли любящих тереться около.

Через минуту Касьян увидел Зиночку. Она была скромно, но дорого одета, ходила по мастерской с известным художником-авангардистом. Они немного снисходительно, свысока оглядывали работы.

Ну, предположим, художник этот — пижон и хмырь, неожиданно разозлился Касьян, а ты-то кто такая? Тебе откуда знать, что хорошо, что плохо? А если даже и знаешь и тебе не нравятся Генкины работы, имей такт — человек недавно помер, а ты на его могиле разыгрываешь пантомиму.

Зина взглянула на Касьяна, будто услышала его мысли. И он вдруг поклонился. Сначала в глазах ее мелькнуло непонимание, затем, улыбнувшись, она кивнула в ответ.

«…Узнала наконец, — все еще неприязненно подумал Касьян. — Теперь я могу с ней заговорить».

И когда Зиночка осталась одна у фигур бомжихи и девочки на камне, он поинтересовался, как ей нравятся скульптуры.

Она сморщила хорошенький носик:

— Знаете, не очень. Грубый он какой-то, этот Геннадий Пирогов… Смотрите, какая жуткая старуха! Ну хотя бы капля доброты, беспомощности в лице, чтобы она вызывала жалость, нормальное человеческое чувство! А так — только отвращение. Вы не находите?

Она была права. У Генки и впрямь был такой стиль, но Касьяну стало обидно за рано ушедшего из жизни товарища, да еще накануне своей выставки, и он решил его защищать.

Поискав глазами что-то менее резкое, он наткнулся на фигурку девочки на камне, вернее, девушки-подростка. Она была выполнена в той же манере, но, видимо, сама модель была настолько изящна, что даже Генка не смог ее испортить. Девочка была прелестна…

Исключая лицо, которое, как и вся головка, было безобразно. Наверное, это был лишь черновой вариант, потому что невозможно было предположить, что существует человек со столь несоответствующей внешностью. Но именно благодаря этому фигурка привлекала общее внимание и воспринималась шедевром.

— Посмотрите… — начал Касьян и замолк. Зная имя девушки, он, однако, не хотел этого выдавать.

Она с улыбкой помогла ему:

— Зина… А вы Касьян? Мне Ирина Андреевна говорила…

Получилось у нее это мило и просто, без всяких комплексов.

— Очень приятно, Зина. Я действительно Касьян, — рассмеялся он и продолжил: — Посмотрите на эту девочку на камне… По-моему, это неведомый шедевр, может быть, набросок. Генка наверняка собирался делать монументальную фигуру. Гениально, на мой взгляд, а что думаете вы?

— Да, пожалуй, вы правы, это замечательная работа… — раздумчиво отозвалась она. — И все равно! Художник, мне кажется, просто обязан смягчать уродство, тем более такое. Ведь эта девушка живет на свете и может себя увидеть… Ужасно. Нет, мне ваш Геннадий неприятен как художник, уж простите.

Касьян попытался закончить спор:

— Будем считать это фантазией художника… — А сам тут же решил приобрести эту фигурку, она небольшая, места много не займет. Чем-то она его влекла.

Девушка отошла к другим скульптурам.

Касьян снова приблизился к ней (вот привязался, подумал он, но договорить с Зиной ему казалось необходимым).

— Вы не приемлете здесь все, не так ли?

Она кивнула.

— Очень жаль… — Касьян вдруг понял, что никогда она не поймет Генкину манеру и не примет и он зря будет разоряться, тем более что сам-то он кто? Искусствовед? «В штатском»… Зауряд-сыщик.

Единственное, что он себе позволил, это немного рассказал о нелегкой жизни скульптора и его странной смерти…

Зиночка внимательно слушала, а потом спросила:

— Вы его хорошо знали?

— Не только знал, но и приятельствовал, не скажу — дружил. Мы учились вместе в школе, он ударился в искусство, а я… — тут Касьян осекся, ибо уже собрался похохмить над своей истинной профессией… Он — бизнесмен, и обязан это помнить, так и Ирина о нем говорит, вот бы подвел ее. — …Я, — продолжил он, — кинулся зарабатывать деньги. — Вспомнив, какой непрезентабельный вид у его «Москвича», он усмехнулся. — Что-то пока у меня плохо получается… Но речь не обо мне. Генку дико жаль.

Касьян почувствовал опять непреодолимую тоску от того, что навсегда ушел замечательный, непризнанный художник и просто хороший парень Генка.

Зиночка, заметив тень на его лице, опустила голову как бы в знак сочувствия.

А Касьян понял, что надоел девушке рассказом о судьбе совершенно неизвестного ей человека. И спросил, стараясь говорить непринужденно:

— Зина, а как у вас с работой? Нашли?

Зиночка слегка нахмурилась.

— Пока нет, — нехотя ответила она. — Вот завтра пойду к некоему Разакову, он не из первых, но, говорят, очень талантливый. Это модельер, — пояснила девушка, — у него коллекция готова для показа, и он ищет манекенщиц.

У Касьяна снова испортилось настроение: только что Зина вроде показалась ему и мыслящей, и милой… и — нате вам — манекенщица!

«Неужели они ничего больше в жизни не хотят, эти современные девушки, кроме как вертеть полуголым задом перед алчущей публикой?

— А что-нибудь другое никак нельзя? — спросил Касьян с затаенным хамством. — Или только модель? Даже не в актрисы? Как раньше все хорошенькие девчонки. Теперь актрисы не в моде, да и зарабатывают мало…

Зиночка вспыхнула:

— Вот и вы, как все! Актриса из меня никакая, я в нашем школьном драмкружке пробовалась, так слова на людях вымолвить не могу. И вылетела оттуда пташкой. Куда мне прикажете? Без образования, без ничего? Кроме как использовать свою внешность, данную мне папой и мамой, мне делать нечего. По панели шляться не смогу, не умею.

Она отвернулась, и Касьяну показалось, что она сейчас расплачется. Он смутился и поспешил ее уверить в том, что никоим образом не хотел ее обидеть и, уж конечно, не гонит ее на панель, засмеялся он, тем более что заработок там весьма…

Дальше он не продолжал, боясь выказать свою осведомленность о древнейшей…

Обернувшись, она улыбнулась ему. В глазах у нее стояли непролившиеся слезы. Придурок, обругал себя Касьян, довел девушку…

В мастерской накрыли стол; прошел ровно месяц с Генкиной смерти. Остались лишь самые близкие друзья. Зина незаметно исчезла, кажется, с этим авангардистом. Но Касьян отнесся к этому вполне благодушно: теперь они знакомы, и он запросто может подсесть к ней в Доме и поговорить на любые темы.