Наталья Дубина - Музыка звездного света Страница 3

прискакать на одной ноге. И мы ее ждали. И учились. И искали. И ждали.

Я стала более шумной, чем до знакомства с Сашкой. Но иногда во мне

просыпалась девчонка из небольшого города, которая тихо бродила по улицам и

слушала, как шумит море.

Мне нравилось быть разной.

Химию Сашка проспала. Она пришла на урок русского где-то на десятой минуте,

пробурчала извинения и громко уселась за парту. Вид у нее был суровый, как будто

она пришла не на русский, а как минимум на физику.

Сашка толкнула меня локтем:

— Могла бы и разбудить.

— Можно подумать, я у вас живу, — буркнула я. — Между прочим, у тебя есть

брат. Мог бы и разбудить.

Сашка только отмахнулась:

— Не перекладывай ответственность на маленьких. Федька балбес. Чего с него

взять?

— Девочки! — учительница постучала ручкой по столу.

Сашка зевнула.

— Все равно не выспалась, — шепнула она. — Зря старалась, честно списывала,

теперь влепят двояк.

Сашка подняла руку:

— Можно в туалет?

Учительница по русскому была не глупой и не мягкой, но ее можно было легко

убедить. И Сашка добавила:

— Очень нужно, я так торопилась, что забыла зайти… А теперь вспомнила, и

просто думать ни о чем больше не могу.

В классе раздался смешок.

— Иди, — вздохнула учительница.

Сашка достала из сумки тетрадку, встала и, прежде чем я успела опомниться,

вытянула меня из-за парты.

— Ей тоже нужно, — на ходу сказала она. — Она тоже забыла.

Я только и успела, что пожать плечами. Сашка тянула меня за руку. Мы

выбежали в коридор, прислонились к двери и рассмеялись. В коридоре было тихо,

сквозняк шевелил желто-коричневые занавески на окнах, из столовой доносился

сладкий запах молочной каши. Мы на цыпочках прокрались вдоль стен коридора и

завернули в аппендикс — так мы звали ответвление на этаже, заканчивающееся

тупиком. Дверь тупика вела в кабинет химии, так что все сходилось — тупик и

есть. Чуть в стороне была дверь в лабораторию.

— Наверняка тетради не в учительской, а там, — зашептала Сашка, кивнув на

дверь. — Я просто нюхом чую.

Чует она, как же. Было бы смешно, если бы Сашка попробовала сразу отнести

тетрадь в учительскую. Там у них всегда своя тусовка, не протолкнуться. Конечно,

надо было проверить простой вариант.

Я схватила ее за рукав и сказала:

— Сашка, но тебе уже поставили энку. Она спросит — а откуда лабораторная?

Было темновато, но я все же увидела, как проступили веснушки на Сашкином

лице. Они у нее всегда становятся заметными в решительные моменты. Сашка только

махнула рукой:

— У химички память, как у курицы. Я скажу, что она ошиблась. Что я была и

даже спросила ее, как зовут Эйнштейна.

И правда, Сашка когда-то на уроке химии об этом спрашивала. Все очень

смеялись.

— Как зовут Эйнштейна, ну, того, который таблицу Менделеева придумал? –

спросила тогда она. — Я фамилию запомнила, а имя постоянно вылетает из головы.

Сашка сказала, что у учительницы все спутается, и еще она долго будет

извиняться за лишнюю энку. А потом случайно перейдет к биографии Менделеева,

после чего скажет: «А к чему это я?». Вид у учительницы был худой, какой-то

немного высушенный и разнесчастный. Настоящий чернослив да и только. Наверное,

это все из-за фамилии. Вот она думает, думает о чем-то одном, и внезапно

вспоминает: «Ах, какая же у меня ужасная фамилия! Почему она у меня именно

такая? Бедная я бедная. И при чем тут Менделеев?».

Звали ее Лилия Владимировна, а фамилия у нее была Ухо. Химию она преподавала

хорошо, потому что часто рассказывала одну и ту же тему по нескольку раз.

Мы вдруг опомнились — а вдруг она сидит в лаборатории и слушает, как мы про

нее шепчемся? И вообще — с чего Сашка взяла, что дверь открыта?

— С того, — объяснила Сашка. — Что дверь она тоже постоянно забывает

закрывать.

Все складывалось как нельзя лучше. И дверь была открыта, а та, что ведет из

лаборатории в класс — закрыта. Сашка прислушалась — в классе шла не химия, а

география. Значит, химички поблизости нет. Тем лучше, меньше подозрений.

На столе лежала стопка тетрадей. Сашка подтолкнула меня:

— Ты иди в коридор и прикрывай меня. Я быстро суну тетрадь в середину стопки

и вернусь.

— Да засунь сразу и пойдем, — занервничала я.

— Нет, — буркнула Сашка. — Я хочу, чтобы она мою работу до твоей проверяла.

Надо обе переложить. Шкурный интерес.

Я пожала плечами и вышла из лаборатории. И на меня просто-таки наскочила

Лилия Владимировна! В руках у нее была треснувшая колба.

— Самойлова! — крикнула она. — Что ты здесь делаешь?

От растерянности я не знала, куда деваться. Лучшее, что я придумала — это

встать плотно спиной к двери в лабораторию и развести в стороны руки. Лилия

Владимировна попыталась отодвинуть меня от двери, но я, сцепив губы, не

двигалась с места. Наконец до нее дошло:

— Там кто-то есть?

Я молчала, учительница молчала, и вдруг, как это бывает в фильмах ужасов,

когда из-за угла вдруг высовывается страшная морда, Лилия Владимировна резко

спросила:

— Кто там?

Я так перепугалась, что выпалила:

— Сашка.

— Капля?

— Капля, — призналась я. Куда мне теперь было деваться?

Капля — это Сашкина фамилия. Я стараюсь ее представлять по имени, потому что

по фамилии к ней сразу не так относиться будут. Потому что она никакая не Капля.

Она — настоящий водопад, шторм, стихийное бедствие! Хотя последнюю каплю

терпения ей, конечно, часто припоминают.

Сашка, наверное, была так увлечена перекладыванием тетрадей, что не слышала,

как над ней нависла угроза. И она стала толкать дверь с той стороны, пытаясь

выйти. Я не пускала и держалась как могла. Потому что с этой стороны меня

морально атаковала Лилия Владимировна.

— И что она там делает, эта Саша Капля? — интересовалась она.

— Пере… пере… — я думала, что бы такого сказать, чтобы не выболтать, что

она перекладывает тетради, и вдруг выпалила. — Переодевается.

Химичка удивилась:

— Зачем?

Сашка поняла, что происходит, и притихла. Я сказала:

— Чтобы не простудиться. А то вся одежда промокла.

— Как так? — не понимала химичка. — Ее облил кто-то из одноклассников?

— Ну нет… — замялась я. — На нее ведь учительница воду из вазочки вылила.

— Случайно? — встревожилась химичка.