Дэвис Френсис - Возлюби соседа своего Страница 3

Тем временем он уставился в какую-то точку чуть повыше головы Нелл, глаза его сузились, и он заговорил:

— Все было черным и белым. Сад, где происходил ужин, был наполнен знаменитостями и… лебедями. Черные и белые лебеди повсюду. Это был благотворительный вечер в честь Балета Чикаго.

Нелл утвердительно кивнула, вспоминая, как красиво это началось. Четыреста гостей, теплый сентябрьский вечер — и лебеди повсюду.

— Еще было крахмальное белое столовое белье и на нем — черный китайский…

— Именно так, — подтвердила Нелл, изумленная его памятью на детали.

— … и белые цветы в огромных черных вазах… и один из ваших лебедей покусал русского консула. Вот это была сенсация! — Для пущей выразительности Шеа хлопнул себя по бедру. — Я пустил снимок на первой странице.

— Вы не упустили свой шанс. Целых четыре колонки…

— Трое человек никак не могли отогнать лебедя от взбешенного Разничикова…

— Вы раздули из этого чуть ли не международный инцидент. Вам не следовало публиковать тот снимок. Консулу оказали первую помощь, и он отнесся к недоразумению весьма снисходительно.

— Послушайте, где ваше чувство драматизма? За весь вечер это оказалось наиболее значительным событием. «Лебедь заклевал русского». — Его большие руки очертили заголовок в пространстве. — Да эта фотография принесла издательству больше дохода, чем публикация всей вашей коллекции тощих моделей в ситцах!

— Женщины не носят «ситцы», в ситец одевают только мебель! — Гнев заставил ее голос опять измениться, и она с трудом овладела им. — Вы выставили нас на посмешище. Раздули этот эпизод до невероятных масштабов. А вслед за вами подхватили радио и телевидение…

Шеа изнемогал от смеха.

— Бросьте кипятиться. Ведь это было год назад.

— Вы можете позволить себе смеяться. Я же не нахожу в этом ничего смешного. Стоило наступить понедельнику, как меня уже вызывал Вашингтон. В десять меня навестило Федеральное бюро расследований по поводу того, что они назвали «обстоятельствами происшествия»…

— Вы шутите.

— Нисколько. Одна из многочисленных версий вашей истории появилась на страницах каждой газеты в нашей стране. «Нью-Йорк Таймс» дал заголовок: «Еще одно покушение лебедя». «Канзас Сити Стар» назвала это «Лебединые происки на озере». «Уимэнз Вэар Дэйли» написал: «Гэллэрдский подкидыш». Это действительно ударило по агентству. Даже «Нэшнл Инквайрер» изощрился: «Оргия общественности с лебедями».

— Вы меня удивляете. Вы никогда раньше не сталкивались с общественной глупостью?

— Гэллэрд — это солидное учреждение. Это не легковесное заведеньице, над которым можно насмехаться. Мы обладаем репутацией в мире моды, и я готова защищать имя и честь моей фирмы, как тигрица.

— Вы очень серьезно относитесь к своей работе, не правда ли?

— Абсолютно верно.

— Мне это нравится.

— Я не нуждаюсь в ваших похвалах, мистер Шеа. — Нелл встала. — И, полагаю, вам пора. Вы жертвуете так необходимым вам сном.

Он встал, запахивая халат:

— Так вот, значит, почему «Трибюн» всегда опережает нас в новостях о новинках Гэллэрд? Потому что в прошлом году мы неверно осветили ваше гала-представление?

— Мы не отдаем предпочтений одному изданию перед другим. Это было и остается политикой фирмы. — Нелл открыла перед ним дверь. — Вам не следовало бы искать дешевой популярности. Я думала, что журналисты должны быть беспристрастны по роду своей деятельности.

Шеа стоял в двери, сложив на груди руки:

— Я не буду искать дешевой популярности. Я буду искать реванша. — И он улыбнулся, отчего Нелл стало не по себе.

— Доброй ночи, мистер Шеа.

— Доброй ночи, мисс Карлтон. — Он вышел, и Нелл, ожидая что он с силой хлопнет дверью, внутренне собралась, чтобы выдержать этот грохот, но Шеа закрыл за собой дверь без звука.

Глава II

Нелл долго стояла после ухода Шеа перед закрытой дверью, все больше приходя к убеждению, что существует какой-то особый закон, применимый только к сексуально привлекательным мужчинам. Пусть это будет Поправка Карлтон, решила она: «Если мужчина восхитителен внешне, то внутренне он непременно ущербен».

Затем она встряхнула головой, закрыла дверь на замок, но тут же раздались три отчетливых звонка. Озадаченная, Нелл тихо приоткрыла дверь и посмотрела в щель. Там стоял Шеа, по-прежнему в халате, держа в руке букет из слегка подвядших лиловых ирисов. Нелл сняла цепочку и открыла дверь.

— Мисс Карлтон? — Шеа изысканным жестом поднял на голове воображаемую шляпу и вручил ей цветы.

— Мистер Шеа?

Он низко поклонился.

— Кажется, мы начали наши отношения как не вполне добрососедские…

— Тем паче в качестве соседей, у которых один вентиляционный выход…

— Ну, да, что-то… — усмехнулся он.

Невзирая на былое раздражение, Нелл было приятно его повторное появление. Наверное, она была слишком холодна с ним, подумала она. Она поймала себя на том, что смотрит на завиток черных волос на его груди. Он должен быть как раз под галстуком, подумала она. Она улыбнулась своим мыслям и проговорила:

— Могу ли я предложить вам еще галстук… — я имею в виду еще рюмочку, мистер Шеа?

— Просто Шеа. Благодарю вас. — С подчеркнутым достоинством он прошел к кушетке и уселся, тщательно запахнув халат и натянув полы на голые колени. Нелл пожалела, что больше не увидит их в этот вечер. Она поставила цветы в стакан от миксера и налила Шеа виски.

Он в это время разглядывал комнату, будто впервые ее увидел.

— А вы полностью изменили эту квартиру. И она стала значительно лучше, чем в то время, когда здесь жила Эйджи Хэйкрофт.

— Правда? — Комплимент польстил ей. — А как же она выглядела в то время? Я уже застала почти пустую квартиру.

— Это был стиль, который ей нравился. Ей нравилась пустота. Как вы называете все это? — Он обвел рукой обстановку комнаты.

Нелл подумала, что словами «все это» он обозначает стиль мебели, и ответила:

— Миланский модерн.

— Я имею в виду, как вы называете этот забавный дубленый цвет? — Он указал на подушки кушетки.

— Цвет загара.

— Загара, — повторил он, как будто запоминая для будущего. — Загара. — Кивнув, он уставился на Нелл, будто она была главной деталью обстановки.

Нелл кашлянула:

— Здесь все еще не хватает двух боковых кресел, но это восполнимо.

— Кресла? — Его взгляд задержался на ее лице. Было очевидно, что кресла его интересуют в самую последнюю очередь.