Мерил Сойер - Не целуйтесь с незнакомцем Страница 3

– По крайней мере, она не в Лондоне, – сказал Йен. – Нацисты бомбят его почти также интенсивно, как Мальту.

Пифани не хотелось думать о судьбе Одри в случае немецкого вторжения на Альбион. Она была на десять лет старше Одри, однако сестры были очень близки. Когда Пифани училась в школе, они писали друг дружке письма чуть ли не по три раза на неделе, но потом война сделала столь интенсивную переписку невозможной. Теперь корреспонденция шла на Мальту по несколько месяцев.

– Не тревожьтесь за нее, – сказал Йен, снова обнимая Пифани. Казалось, он не упускает ни одного предлога, лишь бы до нее дотронуться.

Она отпрянула.

– Пусть мне всего восемнадцать лет, но я серьезно отношусь к своей работе и никогда не разглашаю закрытую информацию.

Черные брови Йена взлетели на лоб.

– У меня и в мыслях не было, что вы станете что-то разглашать!

В искренности его тона и выражения лица не приходилось сомневаться. Либо он был законченным лгуном, либо действительно не охотился за секретами.

– Давайте заключим соглашение: вы не спрашиваете меня о моих источниках и о том, что я напишу в статье, а я не буду выведывать у вас ничего конфиденциального. Ну как, идет?

Пифани кивнула и промямлила:

– Но в таком случае чего же вам от меня надо?

От улыбки на его лице опять появилась та самая невозможная ямочка. Он обнял ее и привлек к себе.

– Мне нужны вы. Вы сами, Ас.

Прежде чем она успела отстраниться, их губы встретились. Его поцелуй был нежен, теплые ладони властно скользили по ее телу, все сильнее сжимая объятия. Пифани приходилось целоваться со сверстниками, ноте мимолетные поцелуи были не в счет. Сейчас она чувствовала, что имеет дело с опытным мужчиной. Она тоже обняла его, больше не питая сомнений насчет его мотивов.

К июню, когда Гитлер вторгся в Россию, Пифани уже была окончательно и бесповоротно влюблена в голубые глаза Йена Макшейна и в его улыбку с ямочкой на щеке. Он был до неприличия красив, однако, казалось, вовсе не замечал, с каким вожделением смотрят на него все до одной женщины на острове. Они, несомненно, недоумевали, зачем ему понадобилась невзрачная любительница книг по имени Пифани Кранделл.

«Репортажи с Мальты», еженедельно транслировавшиеся мальтийским радио в Лондон, превратили его из репортера, каких много, в видного военного корреспондента. Ни одному журналисту, кроме него, не удалось добраться до осажденного острова. Успеху сопутствовала слава, но Йен как будто не обращал на это внимания.

Когда Пифани бывала свободна от дежурства, они проводили время вместе. Совершенно естественным образом их поцелуи и пылкие объятия однажды завершились в постели. Судя по поведению Йена, Пифани была ему далеко не безразлична, но она никак не могла дождаться от него трех заветных слов.

Как-то вечером они сидели вдвоем на каменном бастионе Валлетты. Они часто приходили сюда, к высоким стенам, воздвигнутым рыцарями в эпоху Крестовых походов. Иногда они устраивались со стороны Большой гавани и наблюдали за поспешным ремонтом кораблей в промежутках между налетами. Однако в этот вечер они предпочли северную сторону, откуда был хорошо виден остров Манол. До войны на этом островке размещался шикарный яхт-клуб, где и у отца Пифани была яхта. Теперь это место использовалось под базу подводных лодок. Впрочем, при свете полной луны – излюбленный момент для бомбометания – волны искрились серебром, и красота окрестностей заставляла забыть о войне.

– Йен... – тихо произнесла она. В ответ он улыбнулся своей неторопливой улыбкой, которую она обожала. Она не удержалась и поцеловала ямочку у него на щеке. – Я люблю тебя.

Ямочка исчезла.

– Не надо. – Это прозвучало слишком резко и неожиданно.

У Пифани пересохло в горле. Как она могла так сглупить? Разумеется, он ее совсем не любит. Она для него всего лишь временное развлечение. Пифани спрыгнула на землю и что было сил побежала по булыжной улице. После войны Йен возвратится в Англию знаменитостью. К его услугам будет легион пленительных женщин.

– Пифани! – До ее слуха донеслись его тяжелые шаги по булыжнику. Она не собиралась останавливаться, но он поймал ее, схватил за плечи, развернул.

– Я тоже люблю тебя. – Он заглянул ей в глаза и покачал головой. – Только из этого ничего не выйдет.

Слово «люблю» позволило ей облегченно перевести дух.

– Почему ничего не выйдет? Мы любим друг друга, что же еще нужно?

– Неужели ты полагаешь, что сэр Найджел позволит тебе стать женой парня из эдинбургских трущоб, который не знает даже имени собственного отца?

Пифани знала, что отец не одобряет ее встреч с Йеном. Она напрасно доказывала, что идет война и надо жить сегодняшним днем – завтра может не наступить никогда.

– Думаешь, ты сможешь счастливо жить на зарплату журналиста?

– Конечно, потому что рядом будешь ты, – честно ответила она.

Йен взял ее за подбородок своей большой рукой.

– Совсем скоро тебе станет со мной скучно. Я ведь не знаю ни цитат из Китса, ни дат Крымской войны.

Пифани никогда не приходило в голову, что Йен стесняется прорех в своем образовании. Она посмотрела прямо в синие глаза, которые собиралась любить вечно.

– Иногда школа тумаков приносит куда больше пользы, чем оксфордское образование. Ты – самый умный человек из всех, кого я знала или могла надеяться узнать. Я хочу родить от тебя детей – двух девочек и трех мальчиков.

У него на щеке снова появилась ямочка, и лицо засияло от удовольствия.

– Ты уже все распланировала?

– А как же!

На протяжении всего лета они увлеченно строили планы на будущее, слишком занятые своей любовью, чтобы позволить голоду, берущему остров в тиски, омрачить их счастье. У Мальты, окруженной кольцом подводных мин и итальянским флотом, живущей постоянно в грохоте взрывов бомб, не было достаточного количества припасов, чтобы продержаться зиму. Стойкие мальтийцы мужественно переносили страдания, но теперь они пребывали в страхе за свой любимый остров, который вот-вот мог оказаться в руках нацистов, поскольку в самом большом дефиците было теперь горючее для британской авиации. Когда английские самолеты потеряют возможность защищать остров, нацисты высадят войска, и все будет кончено.

Потом прошел слух о приближающемся к Мальте английском конвое. Люди затаили дыхание. Неужели этому каравану судов повезет там, где другие пошли ко дну? В день, когда корабли должны были войти в порт, Йен встретил Пифани бодрой улыбкой и показал на небо.

– Кслокк! – вскричала она, переходя на радостях на родной мальтийский. Небо заволокли низкие облака, скорее типичные для осени, чем для мая. Зарождаясь в африканской пустыне как пыльный сирокко, ураган, пересекая море, насыщался влагой и над Мальтой превращался в пыльное марево, колышимое теплым ветром. Это и называли на острове «кслокк». Немцы не рискнут устроить налет при таких метеоусловиях, а итальянский флот, не имеющий радаров, не выйдет в море.