Джун Зингер - Любовницы президента Страница 3

По правде говоря, думала Франческа, ее муж, не задумываясь, послал бы на гильотину и Джудит, и ее сынка заодно.

Что, кроме мести, могло двигать Биллом? Впрочем, куда больше Франческу удивляли приглашения, отосланные в адрес Абигайль и Джейд. Она в глубине души понимала, отчего ее муж хотел видеть девушек, но именно по этой причине она — будь это в ее власти — никогда бы не позвала на праздник Абигайль и Джейд, просто потому, что они были дочерьми Карлотты. Менее всего на свете Франческе хотелось сейчас вспоминать о Карлотте!

Тем не менее, ответы от приглашенных были получены, и все четверо однозначно выразили свою признательность за приглашение. Как только пришла корреспонденция, Франческа особенно ясно ощутила реальность предстоящего свидания, и события приближающегося приема стали приобретать для нее очертания кошмара, поскольку только Господь Бог знал, насколько ей не хотелось встречаться с дочерьми Карлотты…

Франческа ответила на рукопожатие Джорджа Уэллеса, хотя, правду сказать, ничего утешительного она сообщить ему не могла. Ходили слухи, что он собирался потягаться силами во время ближайших выборов губернатора в Алабаме, но Франческа не слишком была уверена, что, особенно по вопросу о гражданских правах, тот превзойдет губернатора, который находился у власти в данный момент. В любом случае, что бы она ни сказала, это не имело большого значения с тех пор, как всякий уважающий себя политик в Дикси был обречен на борьбу против интеграции. За исключением, пожалуй, одного лишь ее Билла, который в свое время оказался одним из первых в южных штатах, кто отважился выступить против Джима Кро, чем она втайне гордилась. Тогда Билл впервые высказался против интеграции и продолжал придерживаться этой точки зрения до сей поры, а это — что бы там ни говорили его политические противники — было очевидным проявлением мужества!

Так и не решив для себя, что сказать Джорджу, она вместо этого повернулась к его жене и с энтузиазмом воскликнула:

— До чего мне нравится ваш наряд, дорогая! В нем вы выглядите на удивление элегантно…

Это не соответствовало действительности, но ведь должна же она была хоть чем-то порадовать семейство Уэллесов. Ведь она всегда испытывала легкое чувство жалости в отношении Лилин Уэллес, которая, казалось, вечно находилась в тени, подавляемая сильной личностью мужа. В ответ Лилин сообщила, что дом Шериданов просто великолепен, и Франческа знала, что та не лукавит и ее комплимент совершенно искренен. «Ла-касадель-президенте» был и в самом деле великолепен. На его покупке и перестройке настоял лично Билл, который уже тогда учуял, что роскошное поместье на берегу океана, окруженное пятью акрами жирного чернозема станет тем магнитом, который будет приманивать в его дом крупную рыбу. (Он заявил, что подобный дворец, окруженный зеленью экзотических растений и тщательно выстриженных газонов, превратится в настоящий политический улей, где будут басовито жужжать крупные политические шмели, и уж конечно, оказался прав.)

Разумеется, прием можно было назначить и в губернаторском дворце, который отличался изысканной архитектурой и, где на стенах внутри красовались полотна французских импрессионистов. Но он вряд ли мог соперничать в грандиозности и величии с «Ла-касадель-президенте», который являлся как бы воплощением величия идей самого Билла Шеридана. Скорее, это был даже не дом крупного государственного служащего, а настоящий королевский замок…

Термин «королевский» — не совсем подходил для американского демократического слуха, но Билла, кажется, это совершенно не волновало. Его могучая фигура и властное лицо олицетворяли собой закон, поэтому даже его противники называли его не иначе как «Король Шеридан», не говоря уже о более мелких чиновниках из Вашингтона. Истина заключалась в том, что Биллу было по большому счету наплевать, что о нем говорят и думают, и Франческа не могла отделаться от мысли, что это была одна из причин, по которой она его любила.

— Позволь мне сосчитать любовные пути. Их в этой жизни много…

Когда-то они с Карлоттой читали друг другу вслух любовные стихи. Много, много лет назад. А вот теперь она с тревогой думала о Билле и Карлотте, невольно объединяя их в одно целое. Как знать, как знать… Возможно, ее предположения и небеспочвенны. С Карлоттой надо было держать ухо востро.

При всех недостатках у дома было одно неоспоримое достоинство — он словно был специально создан для приема большого количества гостей, число которых в этот вечер перевалило за тысячу. Они подъезжали нескончаемой вереницей и останавливались у главного входа, декорированного гигантскими колоннами, потом выбирались из автомобилей и поднимались по мраморным ступеням к дверям, по краям которых красовались гигантские декорированные урны из мрамора в стиле ампир. Там, наверху, стояли Билл, Д’Арси и Франческа, изображавшие на лице по мере сил приветственные улыбки одном конце огромного холла располагался бар, украшенный зеркалами в рост человека, а в противоположном — громоздилась роскошная лестница — грандиозное сооружение из мрамора и бронзы. (Сам холл с его высоченными потолками, достигавшими не менее двадцати футов, недавно описывали в одном из архитектурных изданий, где утверждалось, что он почти такого же размера, как главный приемный зал знаменитой гостиницы «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.)

Процессия гостей двигалась дальше и попадала в танцевальный зал, где высилась специально к случаю построенная платформа для оркестра и стояли десятки и десятки круглых столиков, окружавших площадку, предназначенную собственно для танцев. Этот зал отличался особой красотой и элегантностью — стоявшие у стен мягкие банкетки были обтянуты плотной, шитой золотом и шелком тканью. Уходившая вдаль бесконечная анфилада окон напоминала арки в стенах древнеримских строений, а промежутки между окнами украшали работы знаменитого Франсуа Буше, изображавшие картины природы в разное время года. Зеркальные панели, висевшие на стенах, были обрамлены литыми бронзовыми рамами с позолотой, а огромные канделябры, располагавшиеся между ними, буквально струились потоками хрустальных висюлек, искрившимися и переливавшимися сотнями небольших водопадов. Из танцевального зала можно было пройти в белую с золотом гостиную, а оттуда — в уставленный пальмами со стеклянным куполом вместо крыши концертный зал. Следом за концертным залом открывался выход на задний двор — настоящий итальянский патио с бившими из-под земли фонтанами, с ухоженными лужайками для гольфа и изящными садиками. Обед должны были подать в зеленую с золотом столовую, площадь которой, составляла шестьдесят квадратных футов.