Пэтти Дэвис - Кабала Страница 3

– Ничтожество, – прошипела Сара, – ничего у тебя не выйдет.

Влажные и трясущиеся руки Джерома вцепились в ее трусики, потянули вниз, он навалился на Сару, нервно закопошился. Однако маленький его пенис был мягким как воск.

– Давай, Джером, давай, воткни же в нее! – закричал Томми, царапая ногтями ее запястья.

– Ничего не получится, крысенок, – сквозь стиснутые зубы выдавила из себя Сара, – ты не сможешь.

Она ощутила вдруг на своем лице его дыхание – прерывистое, жаркое, с запахом лакрицы. Она знала, что победа останется за ней, – никогда Джерому этого не сделать. А он все пытался впихнуть себя в нее, пальцы его возились у нее между ног, но теперь вид у Джерома был испуганный. Лицом он почти утыкался ей в грудь, и тут Сара приподняла голову и плюнула. Плевок пришелся в очки, слюна медленно поползла вниз. Взгляд за мокрой дорожкой был затравленным, замороженным – как у загнанного животного под дулом ружья.

– Ну же, ну! – подбадривал его Лэйн. – Да что это с тобой, Джером, вонзи же ей!

– Не может он, понял ты, дерьмак! – выкрикнула в ответ Сара. – Ведь не можешь, а, Джером?

И она засмеялась, зная, что уже ничего не произойдет, – с облегчением, злым и резким смехом, от которого на глазах у нее выступили слезы.

Пораженные ее хохотом, Лэйн и Томми ослабили свою хватку. Джером поднялся, брюки его болтались у самой земли, а сморщенный, печальный пенис беспомощно покачивался, свидетельствуя о поражении. Лицо его скривилось, из глаз к уголкам рта устремились слезы; подтянув брюки, он бегом бросился прочь.

– Давай-давай! Дуй домой и поплачься мамочке! – насмешливо прокричала ему вслед Сара.

Она поправила трусики и поднялась; к спине прилипли комочки влажной земли. Мальчишки испугались, им стало не по себе от ее ярости – совершенно новая, непривычная, она накатывалась на них, подобно тяжелому грузовику, у которого вдруг отказали тормоза.

– А как с этим обстоит у вас двоих? Или тоже боитесь, что ничего не получится? Поэтому-то, наверное, вы и заставили Джерома попробовать первым? Ничего-то вы не сможете, шавки! – Сара оттолкнула Лэйна, гулко шлепнув его ладонью в грудь. – Сосунки!

Развернувшись, она зашагала к домам, а те двое так и остались стоять под деревьями в сгустившихся сумерках.

Издалека доносились крики матерей, зовущих своих детей спать.

Стоя на кухне у раковины, мать Сары промывала фасоль.

– Ты бы лучше занялась уроками, – проговорила она, не повернув головы на звук открывшейся двери. Сара постаралась не хлопнуть ею, не выдать своей злости, своей спешки. Ей вовсе не хотелось, чтобы мать, обернувшись, увидела ее в таком виде.

– Иду сейчас же, – ответила она как ни в чем не бывало.

Проходя через кухню, Сара внезапно осознала, что мать часто разговаривает с ней таким вот образом, не пытаясь даже повернуться к дочери лицом. Она вечно не разгибает спины – то стоя у раковины, то стеля постели. Сара знала, в чем тут дело: с годами спина у матери начинала побаливать, даже форма ее менялась, меж лопаток все заметнее становился какой-то бугор. «Вдовий сундук» прозвала его мать, как будто сутулая, сгорбленная фигура – это удел каждой женщины, перешагнувшей рубеж своей молодости.

Когда Сара думала об отце, перед глазами ее обычно вставали его руки – крупные, обветренные, с заусенцами вокруг ногтей. Он занимался установкой кондиционеров и обогревателей в жилых домах и постоянно возился то в подвалах, то на чердаках. Руки его всегда выглядели крепкими, но уставшими.

Сара любила родителей, но вот говорить с ними по душам почему-то не могла. Со всеми своими проблемами она обычно бежала к Марку, который, похоже, всегда знал, как сгладить те острые углы, что в данный момент мешали ей чувствовать себя счастливой. Однако сейчас требовалось незаметно прошмыгнуть мимо двери его спальни, двери с плакатом, где был изображен Мохаммед Али с поднятыми над головой руками в боксерских перчатках. Под плакатом висела бумажка с надписью от руки: «Не входить или…» Сара знала, что это предупреждение к ней не относится, тем не менее грозное уведомление вызывало в ней чувство уважения.

Но на этот раз дверь была распахнута настежь. Марк услышал шаги сестры еще тогда, когда та входила в дом.

– Эй, зайди-ка!

Голос брата застал ее врасплох, лишив возможности прокрасться в ванную.

Сара вошла и прикрыла за собой дверь. Садиться она не стала – не хотелось оставлять после себя грязных пятен.

– Что это, черт побери, с тобой приключилось?

– Они хотели заставить Джерома… проделать это со мной.

– Что «это»?

– Сам знаешь. ЭТО.

Марк сел на постель, не сводя с нее взгляда своих карих глаз. Левая рука прошлась по волосам, правая, лежавшая на бедре, медленно сжалась в кулак.

– Кто? – тяжелым голосом спросил он.

– Лэйн и Томми. Но Джером ничего мне не сделал. То есть он пытался, но у него не получилось.

Он поднялся, подошел к сестре, обнял ее за плечи, прижал к себе. Сара уловила аромат «Олд спайс» – этим лосьоном после бритья брат стал пользоваться недавно, и она еще не привыкла к новому запаху. Она еще не разбиралась во всех этих штучках, но уже понимала, что Марк чем-то выделяется среди друзей. Несколько раз ей приходилось видеть, как девушки – студентки колледжа, проезжавшие мимо в открытых автомобилях, специально сбрасывали скорость, чтобы повнимательнее рассмотреть его, ничуть не смущаясь его молодостью, а может, и привлеченные ею.

– Пойди вымойся и почисти одежду, – сказал Марк. – Поговорим завтра. И больше никому ни слова. О'кей?

– Да.

На следующий день небо затянули тучи: надвигалась весенняя гроза. Вечером вместе с Марком Сара отправилась в апельсиновую рощу; густой воздух был неподвижен, и только аромат цветущих деревьев накатывал – одна волна за другой.

– Может, они и вовсе не придут, – сказала Сара.

– Тогда мы их сами найдем.

Глядя на скрещенные на груди руки брата, она думала о том, сколько раз они дарили ей ощущение покоя и безопасности. Марк всегда оказывался рядом в нужный момент, чтобы спасти ее от этого мира – принять на свои плечи груз ее проблем и страхов. Как Атлант, не дающий небу упасть вниз.

Их голоса – Томми и Лэйна – они услышали одновременно. О присутствии Джерома можно было только догадываться, скорее всего, он молча крутился возле приятелей.

При виде двух тощих мальчишек – каждому по десять, но оба делают вид, что уже взрослые, – Марк даже несколько растерялся. Сара же чуть было вновь не расхохоталась.

– Эй, парни! – окликнул их Марк.

Увидев его, мальчишки замерли. Над землей взвилось чуть заметное облачко пыли – там, где их ноги споткнулись о невидимую стену страха и уже не могли сделать дальше ни шагу.