Луиза Дуглас - Love of My Life. На всю жизнь Страница 3
Луиза Дуглас - Love of My Life. На всю жизнь читать онлайн бесплатно
Я не помню ни слова из того, что говорил священник у открытой могилы, но когда пришло время опускать гроб, он ласково обратился ко мне, подсказывая, что пора бросить в эту зияющую дыру розу, которую я держала в руке. И лишь после этого на меня вдруг волной накатило горе. Кажется, я не проронила ни звука. Я просто беспомощно стояла там в своих ботинках на высоких каблуках, новом пальто и с серебряными сережками в ушах, но внутри меня происходило нечто ужасное. Казалось, что чья-то жестокая рука с корнем вырывает все мои взлелеянные мечты и желания, оставляя глубокие, зияющие раны. Должно быть, эти душевные муки все-таки отразились на моем лице, потому что жена Стефано, Бриджет, которая стояла неподалеку с их младшей дочерью Эмилией на руках, что-то заметила и подтолкнула мужа локтем. Стефано подошел ко мне и нежно обнял, придерживая мою голову так, будто она была сделана из какого-то очень хрупкого и драгоценного материала. Закрыв глаза, я прильнула к нему, ощущая, как содрогается от рыданий его тело под плотной тканью пальто.
Когда все закончилось, люди стали постепенно расходиться. Невестки, племянники и племянницы, давние друзья семьи и сотрудники вереницей потянулись вниз по склону к машинам, которые стояли на парковке за церковью. У свежей могилы остались только самые близкие — четверо братьев, родители и я. Мы молча стояли, отбрасывая длинные тени под рано опустившимся к горизонту зимним солнцем. Карло первым развернулся и пошел прочь. За ним последовал Стефано, уводя за собой Фабио, а Марк прошептал мне на ухо:
— Они имеют право остаться с ним наедине.
Я согласно кивнула и позволила ему увести себя прочь, оставив Анжелу и Маурицио одних. Они стояли, не касаясь друг друга, и напоминали две кладбищенские скульптуры. Скорбящие родители у могилы своего блудного сына.
Примерно на полдороге вниз с холма Марк внезапно зарыдал — громко и безутешно, как ребенок. Для меня это стало последней каплей. А так как нам обоим совсем не хотелось, чтобы кто-то видел наши слезы, сопли и мою расплывшуюся тушь, мы инстинктивно свернули с главной дороги и оказались на небольшой боковой тропинке, которая вилась между деревьями, окружающими церковь. Именно на этой тропинке мы долго стояли, крепко взявшись за руки, и рыдали, ни от кого не таясь. А потом, когда наступил катарсис, принесший долгожданное облегчение, мы, не произнеся ни слова, поцеловались. Это был сладкий поцелуй, похожий на глоток воды для сгорающего от жажды в пустыне или воздуха для задыхающегося под водой. Это был поцелуй единственного человека на земле, который любил Луку так же, как любила его я.
Я чувствовала во рту соленый от моих слез язык Марка, то, как соприкасаются наши зубы, как его руки нежно гладят мои влажные щеки, и все это было настоящим подарком небес. Марк целовал меня нежно, но страстно, как будто вместе с моим дыханием он хотел впитать в себя частичку Луки. И чувствуя приятную тяжесть его тела, материальность его бедер, которые касались моих, я понимала, насколько мне повезло. У меня, по крайней мере, остался Марк, который всегда будет напоминать мне о Луке, а самому Марку некому напомнить о нем, кроме меня.
Глава 3
Мой муж Лука погиб в автокатастрофе седьмого января прошлого года на автостраде M1.
Та зима была необыкновенно холодной, и хотя коронер в своем отчете утверждал, что авария никак не была связана с погодными условиями, думаю, что сумеречный предвечерний свет все же сыграл тут свою роль. По крайней мере, разговаривая со мной по телефону за считанные секунды до аварии, Лука сказал, что «дорога — это какой-то мерзкий, слякотный кошмар».
Я избегаю думать о подробностях того, что произошло. Но иногда воображение все же уносит меня на тот злосчастный участок дороги, и на меня наваливается ужас реальности терпящего аварию грузовика — со звоном осколков стекла, скрежетом металла и хрустом переломанных костей. Если мне не удается вовремя спохватиться и взять себя в руки, я начинаю размышлять о том, что на самом деле видел и слышал перед смертью Лука, что он чувствовал, успел ли испугаться. В соответствии с моей версией событий Лука умер мгновенно и не успел не только ничего почувствовать, но даже понять, что произошло.
— Слава Богу, что он не страдал, — говорили те, кто пытался меня утешить. Они считали мою версию правдивой, но сама я отнюдь не была уверена в этом.
У Луки всегда было предчувствие, что однажды он погибнет в автокатастрофе. Каждый раз, когда мы с ним застревали в пробке, независимо от того, сколько времени нам приходилось в ней томиться, он всегда останавливал меня, если я начинала жаловаться.
— Скажи спасибо, что мы с тобой не на месте того бедняги, из-за которого она возникла, — говорил он, и я думала о том человеке, мужчине или женщине, который сегодня утром, как обычно, спокойно ушел из дому, не подозревая, что ждет его впереди. А сейчас он или она, в лучшем случае, лежит в машине «скорой помощи», которая мчится по встречной полосе, включив мигалку и завывая сиреной. И тогда я вздыхала, приглаживала волосы и говорила:
— Да, конечно. Слава Богу, мы с тобой на своем месте.
Лука не верил в Бога, но он, несомненно, способен был сохранять самообладание и чувство собственного достоинства в любой ситуации.
— Так почему бы не потратить эти десять минут на то, чтобы просмотреть результаты последних футбольных матчей? — обычно говорил он.
И пусть при этом мы опоздаем на свадьбу, пусть пропустим назначенную встречу — какое, черт побери, это имеет значение!
Глава 4
У Луки были широкие плечи, узкие бедра и длинные, стройные ноги футболиста. Его темно-карие глаза обрамляли черные пушистые ресницы. Будь глаза чуть побольше, он, пожалуй, выглядел бы слегка женственно. Из-за того что Лука был классическим брюнетом, он всегда казался небритым. Его смоляные тонкие волосы слегка вились и, отрастая, образовывали локоны. Когда Лука был помоложе, он носил длинные волосы, а в последнее время начал стричься довольно коротко, хотя все равно его стрижка была несколько длиннее, чем того требовала мода. В Лондоне это не имело никакого значения. В этом городе ты можешь позволить себе выглядеть так, как тебе заблагорассудится.
Лука всегда был довольно неряшлив, да он и не стремился к опрятности. По-моему, он вообще никогда не заправлял рубаху. Иногда его носки были разного цвета, а еще чаще он вообще их не надевал, несмотря на то что из-за этого кроссовки приобретали специфический запах. В отличие от большинства окружающих я ничего не имела против.
Лука был упрям. Причем это свое качество он считал добродетелью, так как всегда был непоколебимо уверен в собственной правоте. Для него не существовало полутонов. Все было либо черным, либо белым. Он или любил, или не любил, или принимал, или не принимал. Середины не существовало.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.