Бонни Камфорт - Отказ Страница 3

– Вы думаете, психотерапия может мне помочь? – спросил он.

Он выглядел серьезным, но прежде, чем я успела ответить, на лице его появилась презрительная усмешка.

– Что это я говорю? Ведь вы считаете, что психотерапия – решение всех проблем.

Я удержалась от того, чтобы возразить, и вместо этого предложила провести три сеанса, чтобы полностью оценить его состояние. Потом будет видно. Он сможет отказаться от моих услуг, если сочтет это необходимым.

– Если у вас в это время будут какие-то сновидения, постарайтесь запомнить и записать их, чтобы мы могли это обсудить, – сказала я.

Я объяснила ему, почему обычно настаиваю на том, чтобы каждый сеанс оплачивался в день проведения, и попросила заполнить несколько анкет.

– И еще кое-что, – добавила я. – Я бы предпочла, чтобы вы не приносили на сеансы еду. Сегодня я не хотела лишать вас пищи, но вообще считаю, что это отвлекает.

Он стоял рядом со мной и внимательно, изучающе смотрел на меня, как волк-вожак на нового члена стаи. Потом он вышел.

Я вытерла пыль с листьев пальмы, протерла окна и привела в порядок кофейный столик. Когда я осознала, что эта деятельность была просто попыткой успокоиться и привести в порядок мысли, я поставила на стол средство для чистки стекол и села.

Что в нем было особенного? Его сдерживаемая сексуальная энергия? Его постоянные догадки обо мне? Но что бы это ни было, я с этим справлюсь, решила я. У меня и раньше бывали высокомерные самовлюбленные пациенты.

Я встала и до блеска натерла крышку моего стола из огнеупорной пластмассы.

2

В тот вечер по пути домой я заехала в вествудскую больницу, где лежала моя больная – девочка-подросток, страдавшая анорексией. Прежде чем начать с ней сеанс, я несколько минут посплетничала с Линдой Моррисон, старшей медсестрой. За последние годы мы стали друзьями и договорились как-нибудь вместе пообедать.

Я работала с больной сорок пять минут. Как только мы закончили, раздались громкие крики – кто-то, похоже, дрался. Я вышла из комнаты, чтобы посмотреть, что происходит.

В конце коридора санитары боролись с крупным долговязым подростком. Вокруг столпились больные. Санитары заломили парню руки за спину и прижали его к полу, а он пытался их пинать и вырывался.

– Да пошли вы…! – орал он.

Линда была там же, она вызывала по телефону службу безопасности. Я подошла к ней и спросила, что случилось.

– У него ножницы, и он угрожает выколоть своему товарищу по комнате глаз, если мы не отпустим его домой. Мы собираемся усмирить его лекарствами, как только прибудет служба безопасности.

– А вы позвонили Глейзеру?

Глейзер был психотерапевтом у этого подростка, который, как я знала из его истории болезни, страдал различными страхами.

– Я уже три раза вызывала его.

Я с большим уважением отношусь к сестрам, работающим в психиатрических больницах, на них там все держится. Два месяца назад Линда стала свидетелем того, как один из пациентов напал на медсестру, и она до сих пор еще не пришла в себя. Я сказала:

– Давай попробуем справиться сами. Помоги мне выставить отсюда всех посторонних.

Линда кивнула и громко сказала:

– О'кей! Представление закончилось! Всем по своим палатам! Побыстрее!

Я поддержала ее:

– Идите в комнату отдыха смотреть телевизор, в спальню, куда хотите, только, пожалуйста, оставьте нас.

Пациенты с неохотой потянулись прочь, но постоянно оборачивались. Потом я сказала санитарам:

– Поднимите его. Те заворчали:

– Из этого ничего хорошего не выйдет, доктор.

– Поднимите его, – твердо повторила я.

В этот момент в комнату вбежали два высоких охранника. Мне при виде них сразу стало легче, но я сказала:

– Я хочу поговорить с этим мальчиком до того, как вы его изолируете.

Я была уверена, что применение силы обычно только усугубляет ситуацию.

Санитары отпустили мальчика и медленно выпрямились, а он остался лежать на полу, с раскрасневшимся лицом, с пеной у рта, с зажатыми в правой руке ножницами.

Не приближаясь к парню, я сказала:

– Я – доктор Ринсли, и я хочу понять, что происходит. Хочешь спокойно поговорить со мной в отдельном кабинете?

Он внимательно посмотрел на меня и встал. Ростом он был по крайней мере шесть футов с лишним и очень мускулистый; охранники приблизились.

Я протянула руку.

– Дай мне ножницы. Он покачал головой.

– Ты пугаешь людей своими ножницами. Так ты никогда не добьешься, чего хочешь. Отдай их мне, – продолжала я, протягивая руку.

Я прилагала отчаянные усилия, чтобы жестко смотреть на него, моя протянутая рука уже начинала болеть, я вся покрылась потом, представляя себе, как он пронзает мою ладонь. Наконец он поднял руку и опустил ножницы в мою ладонь. Я повернулась и отдала их Линде. Она взяла их, восхищенно глядя на меня.

Потом она и я сели с парнем в отдельной комнате и выслушали его историю. Он сказал, что его товарищ по комнате пытался его отравить. У апельсинового сока был странный вкус, и вперемешку со льдом было подсыпано толченое стекло. Ему надо пойти домой и запереться на чердаке: тогда он бы чувствовал себя в безопасности.

Линда сказала:

– Сегодня ты ляжешь спать в отдельной комнате, а завтра утром я принесу тебе завтрак прямо туда.

Мальчик опустил голову и заплакал.

– Я ненавижу это место. Сидеть тут взаперти с какими-то сумасшедшими!

– Ты понимаешь, что ты их тоже пугаешь? – спросила я.

– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, – плакал он.

Я сказала:

– Лучший способ заставить их это сделать – самому оставить их в покое. Мы свяжемся с доктором Глейзером и попросим его выписать для тебя какое-нибудь лекарство, чтобы сегодня ты смог спокойно заснуть, а утром тебе надо обо всем этом с ним поговорить.

– Хорошо, – он зашмыгал носом, немного успокоившись. – А они не схватят меня?

Линда сказала:

– Пока ты не будешь пытаться на кого-нибудь напасть, никто тебя не тронет. Но если ты снова начнешь свои выступления, нам придется изолировать тебя, чтобы защитить и тебя, и остальных. Ты понимаешь?

Он кивнул. Я поднялась, и ноги мои еще дрожали после пережитого. Когда я открыла дверь, он сказал:

– Спасибо, доктор. Большое спасибо.

Я вышла, сделала несколько записей в истории болезни моей пациентки и попрощалась с ней.

По дороге домой из машины я позвонила Морри Хелману. Он был хорошим терапевтом, одним из немногих, кто умел по внешним проявлениям судить об эмоциональном состоянии; я хотела сообщить ему, что Ник появился.

– Я сделаю для Ника все возможное, если он продолжит посещения, – сказала я. – И спасибо за то, что вспомнил обо мне.