Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1 Страница 3

Да, действительно, Аня права, подумала Олива. Может, и вправду Наташке позвонить…

Но ей даже не пришлось набирать Наташкин номер. На мобильный телефон нежданно-негаданно пришла смска. Олива даже обрадовалась: может, это Вовка? Но нет: смска была от Наташки.

«Ты мне можешь щас позвонить? У меня к тебе разговор есть».

«Какой разговор?» — написала Олива в ответ.

«Это насчёт Вовки, я с ним вчера говорила».

— Ну? Что? — срывающимся от волнения голосом спросила Олива, когда Наташка, наконец, соизволила снять трубку.

— Да ничего, — ответила та, — Я с Вовкой говорила, он сказал, что ты затрахала его своими смсками. Просил меня передать, чтоб ты его больше не доставала — отвечать он тебе не будет.

— Но… почему?? — ошарашенно спросила Олива, ещё не веря в реальность происходящего.

— Да потому что ему надоел детский сад штаны на лямках, и он устал ходить с тобой за ручку. Я тебе это говорю, чтобы ты зря не надеялась.

— Ясно, — упавшим голосом произнесла Олива и повесила трубку.

Она сидела на стуле в оцепенении и не могла выговорить ни слова.

— Да что с тобой?! — испугалась Аня, — Что она тебе сказала? На тебе лица нет!!!

— Вовка… меня… бро…сил… сказал… что я его… — с усилием выговорила Олива и истерически разрыдалась. Аня увела её на кухню, совала ей в рот стакан с водой. Олива пролила на себя воду, давясь ею напополам со слезами. Аня прижала её голову к своей груди, но Оливу трясло в истерике, она никак не могла успокоиться. Только спустя час она кое-как взяла себя в руки. Тут как раз пришёл вызов из бухгалтерии — Оливе дали пакет документов и отправили в налоговую.

Она шла к налоговой и ревела. Рухнули все её мечты, она опять осталась одна, никому не нужной. Зачем же он тогда так её обнадёжил? Зачем говорил о своей любви? Чтобы сделать ещё больнее, помаячить надеждой и растоптать… Господи, какие все мужики сволочи! Вот и он… Он! Он, который самый первый сказал, что любит её… Обманул, бросил… Разве после этого им можно вообще верить на слово? А она-то, дура, поверила… А он вон какой оказался…

Что ей было до того, что ярко светит солнце, что поют птички и стоит тёплое, благодатное лето! Словно в насмешку над ней, над её неудавшейся судьбой, стояла залитая солнцем златоглавая Москва. Олива почувствовала, как растёт в её душе ненависть, озлобление к этому городу, к людям, которые в нём живут. Им было плевать на Оливу, на её горе, они недоброжелательно и косо смотрели на плачущую девушку с азиатским типом лица, отворачивались и проходили мимо. Она чувствовала себя в этом городе лишней, чужой, никому не нужной. Враги… враги… кругом враги. Подруги и те… сочувствуют Вовке, презирают её. Все понятия о добре и чести здесь перевёрнуты с ног на голову. Даже девственность её, столь редкая по нынешним временам, была на ней как клеймо. Вовка как узнал, тут же отшатнулся. Что же тогда и говорить об этом…

Она вспомнила свои школьные годы, когда её подружек мальчики уже звали в кино и на свидания, приглашали на дискотеках танцевать медляки, а её полностью игнорировали, и вспоминали о ней только в школе, и то только тогда, когда нужно было списать домашку или контрольную. Олива была в школе «синим чулком», она училась лучше всех девчонок в классе, потому что в свободное от школы время, когда её одноклассники гуляли и развлекались, её никто никуда не звал, и ей волей-неволей приходилось забивать своё время школьными уроками. Олива никогда не отдавала предпочтения какому-то одному школьному предмету — она училась хорошо по всем предметам, но сказать, что ей нравилось что-то одно, она не могла, потому что ей не нравилось ничего — ей тоже хотелось тусоваться в компаниях, встречаться с мальчиками, а не сидеть тупо за учебниками. Но других перспектив, кроме учебников, у неё просто не было: всех молодёжных источников удовольствия — друзей, компьютерных игр, возможности ходить в бассейн или на танцы — она была лишена, так как ко всему прочему в её семье на какие-то развлечения просто не было денег. Впрочем, годы за учебниками не прошли для неё даром — окончив школу, Олива без проблем поступила в институт на бюджетной основе. Только вот проблема оказалась в том, что институт она даже не выбирала — ей было всё равно, где учиться, на кого, поэтому оказалась в институте методом тыка. Только спустя полтора года поняла, что это не то — и перевелась из гуманитарного вуза в технический. Учиться в техническом вузе было сложнее, зато там были парни, однако эти парни обращали на Оливу так же мало внимания, как и в школе. В студенческие тусовки её не брали, встречаться не предлагали, и Олива поняла, что и тут ей ничего не обломится.

Вовка появился в её жизни, как это водится, нежданно-негаданно. Замутили-то, собственно, по пьянке — квартира у Оливы была свободна, и её подруга, пользуясь случаем, привела парней. Счастье Оливы выходило из берегов, однако и ложка дёгтя могла запросто испортить бочку мёда. Уже на втором свидании Вовка, критически оглядев свою девушку с ног до головы, заметил, что ей бы не мешало обновить свой гардероб и записаться в тренажёрный зал, а также посетить парикмахера.

— Скажи мне, пожалуйста, чем ты питаешься? — спросил он её через полчаса прогулки и, не дожидаясь ответа, добавил: — Всё ясно. Лапша «Роллтон», картофельное пюре «Роллтон», белый хлеб, сосиски. И что мне с тобой делать? Надо будет заняться твоим перевоспитанием…

После этого Олива, придя со свидания домой, долго критически разглядывала себя в зеркало, и была более, чем когда-либо, недовольна своим отражением. Она видела себя глазами Вовки, и глазами Вовки не нравилась себе. В этот вечер ей более чем когда-либо не нравились свои полуазиатские черты лица, угреватая жирная кожа, широкий нос, узкие раскосые глаза, короткие ноги, большая попа, толстоватые бёдра — всё было неидеально, всё н е т а к, как надо.

«Ну хорошо, я некрасивая, жирная, узкоглазая уродина, — с усталым отвращением к самой себе думала Олива, — Но тогда непонятно, зачем он встречается со мной, если его всё во мне не устраивает? Что же это за любовь такая? Или это не любовь вовсе? А что?..»

Мысль о том, что это мог быть всего лишь корыстный интерес — неважно какой: квартира ли в Москве (сам Вовка был иногородний), попытка ли с помощью Оливы забыть свою старую любовь, или же просто парню очень захотелось секса — была ей невыносима и противна, и она всякий раз пыталась отгонять её от себя прочь, начиная тут же думать о чём-то другом.

И вот он исчез…

Олива вернулась в офис уже несколько успокоенная, но по-прежнему убитая горем. До конца рабочего дня её больше никто не трогал. Чтобы скоротать время, она залезла в интернет, от нечего делать стала лазить там по Яндексу. Интернет у неё появился только на этой работе — дома у неё не было даже компьютера, и про наличие виртуальных сетей Олива до сего момента имела весьма смутное представление.