Мерил Джейкоб - Венецианская леди Страница 3

«УБИЙСТВО ЛОРДА СТЭНЛИ»

«Восстание в Каире»

Колониальные дела ее родины мало интересовали леди Диану. Но она знала раньше лорда Стэнли. Она познакомилась с ним на одном из дипломатических приемов в министерстве иностранных дел, куда она сопровождала покойного мужа.

Убийство верховного комиссара британского правительства было серьезным событием. Она с интересом читала телеграмму Агентства Стефани:

«Сегодня утром, во время церемонии открытия памятника лорду Китченеру, неизвестным фанатиком убит лорд Стэнли. Преступление, имеющее бесспорно политическую окраску, рассматривается, как первый сигнал действий, подготовляемых египетскими националистами. По полученным из достоверных источников сведениям, сообщение с Хартумом прервано, и английский гарнизон осажден тысячами восставших».

Леди Диана положила газету, уделив всего несколько минут жертве египетского восстания. Судьбы Египта мало интересовали ее. Еще одна папироса перед сном. Леди Диана накинула белую шелковую пижаму, с искусно вышитым шотландским чертополохом под левой грудью, надела серебряные парчовые туфли и облокотилась о подоконник. На Большом канале теперь не видно было движения. Луна исчезла. Площадь святого Самуила против дворца была поглощена тенью. Венеция спала…

Глава 2

Было десять часов утра, когда Эмма, вывезенная из Женевы горничная леди Дианы, разбудила свою госпожу.

Она внесла завтрак на зеленом стеклянном подносе, с торжественностью церковного старосты, несущего мощи какой-нибудь святой. На подносе были чайник из настоящего фаянса, мармелад из апельсинов и сухой бисквит. Кроме того лежало письмо без марки, с гербом патрицианки на печати. Эмма доложила:

— Миледи, вот спешное письмо от графини Орсоло.

Леди Диана знала только по виду эту аристократку, живущую в соседнем дворце. Она вполголоса прочитала послание:

«Леди Уайнхем, я уверена, что вы не будете на меня в претензии, если я решусь выразить вам самые настойчивые жалобы моей сиамской кошечки Беттины, премированной в прошлом году на выставке в Турине. Вчера вечером я застала возле нее обезьяну мистера Баттерворса в позе, не оставляющей никаких Сомнений относительно ее намерений. Это нечистое животное пыталось воспроизвести род своих предков с моей бедной кошечкой. Мне стоило большого труда прогнать обезьяну и предотвратить ужасную катастрофу. Я была бы вам очень обязана, леди Уайнхем, если бы в будущем вы следили за обезьяной.

Я прошу вас принять мои самые почтительные приветствия.

Дельфина Орсоло».

Леди Диана нашла инцидент смешным, но она искала предлога к ссоре с Джимми. Она позвала Эмму.

— Мистер Баттерворс вернулся?

— Да, миледи, в три часа утра… Господа еще спят.

— Как вы сказали?.. Господа?..

— Да, миледи, мистер Баттерворс вернулся ночью с двумя своими товарищами; один из них спит на постели, другой в качалке, а месье спит на куче подушек, взятых из будуара миледи.

— Что такое?

— Я только что передавала им утренний завтрак: поридж, яичницу с ветчиной, жареную корюшку, маисовый хлеб, молочные лепешки с кленовым сиропом, мармелад, китайский чай и коньяк.

Леди Диана в возмущении выпрямилась на своей постели.

— Попросите ко мне немедленно мистера Баттерворса.

Оставшись одна, она злобно швырнула подушки и пробормотала по-французски:

— Этот субъект становится невыносимым. Мистер Баттерворс вошел, растрепанный, в оранжевом халате чемпиона бокса.

— Алло, Диана, как поживаете, дорогая? Взгляд леди Дианы остановил его прыжок по направлению к кровати.

— Я узнала, мой дорогой, что вы привели вчера ко мне двух незнакомых людей.

— Конечно… Боб Митчел и Фреди Уайчмотт, мои товарищи по колледжу.

— Не принимаете ли вы мой дворец за семейный пансион?

— О, Диана, у вас здесь достаточно места для целого племени дикарей!

— Разве это причина, чтобы навязывать мне присутствие людей, которых я не знаю? Я вижу, дорогой мой, что вы долго еще не будете знать правил приличия. Ваше поведение начинает меня раздражать. Кстати, прочтите письмо. Я только что получила его от графини Орсоло. Она жалуется на безобразное поведение вашей обезьяны. Это отвратительно!

Джимми прочел послание недовольной аристократки, разразился хохотом и объявил:

— Обесчещенная Беттина, или любовные похождения Отелло!.. Отличная тема для юмористического отдела газеты Херста, Диана… Признайтесь, что вас тоже это позабавило… Вы представляете себе возбужденного Отелло, нападающего на кошку старой Орсоло! Я дал бы двадцать долларов, чтобы присутствовать при этой идиллии!

— Во всяком случае, вдова недовольна, и ваша обезьяна делает меня смешной.

— Это ничего, Диана… все равно она явится на бал, который вы дадите в ночь Искупителя.

— Бал?

— Дайте мне договорить, дорогая… Я узнал, что в Венеции всегда празднуют восемнадцатое июля — прекращение страшной эпидемии чумы, опустошившей Венецию, в каком-то там году. В эту ночь все веселятся до потери сознания. И вот мне и моим товарищам и нескольким благородным венецианцам, с которыми я вчера пил за ваше здоровье в баре «Даниэли», пришла в голову идея. Мы решили посвятить вас в догарессы.

— В догарессы?

— Да, отличная мысль, не правда ли? Все мои друзья вас знают и восхищаются вами. Ваша история с принцем Селиманом и трагедия, пережитая вами в вашем шотландском замке, воспламенили венецианцев. Они считают вас самым прекрасным цветком в оранжереях Готского альманаха и самым редким образцом из галереи интернациональных великосветских дам. Они в восторге от моего предложения и считают вас достойной быть посвященной в догарессы. Ведь это замечательно, Диана! Конечно, все расходы — за мой счет. Бал во всю. После бенгальского огня с Джудекки вас посвятят в догарессы. Между прочим, телеграфируйте немедленно в Париж, чтобы вам выслали пурпуровое манто, подбитое горностаем. Вы должны походить на одну из догаресс Веронезе, написанную на Плафоне во Дворце Дожей. Понимаете, дорогая? Старейшина бала посвятит вас в догарессы. Вы изберете дожа по вашему желанию. Меня, конечно, не коронуйте. Я вне игры. Я лишь буду присутствовать в Совете Десяти, десяти тысяч долларов, которые придется выбросить на лимонад, фонарики и ужин.

Леди Диана слушала Джимми, удивленная и обезоруженная. Как сердиться на этого большого ребенка, плохо воспитанного, соединяющего самым удивительным образом великолепную щедрость и отвратительные манеры! Она разрешила Джимми поцеловать себя и весело проговорила: