Дорис Смит - Семь сорок (В поисках счастья) Страница 3

И ей самой тоже уже следовало бы знать, подумала Джоанна с болезненной улыбкой. Он был последним человеком, способным что-то заподозрить или бросить вызов. Он считал само собой разумеющимся, что она говорит правду.

Последний неспешный вопрос у поезда:

— Кстати, а где сейчас Майлс?

— О! — Она опять глупо вздрогнула. — Дома. — В данный момент это было правдой. Майлс был в Дублине и будет там до вечера. Его самолет отправляется в семь.

— Я полагаю, ты время от времени будешь ему писать, — еще одна шутка. Она машинально улыбнулась. — Скажи ему, чтобы он снова приехал повидать нас.

Она кивнула, ощущая, как кровь прилила к щекам. Затевая все это, она была готова ко всему, кроме, вероятно, доброты и привязанности. Не следует ли ей, как это ни поздно…

— Осторожней, Джо! — Рука отца смахнула ее с пути другой путешественницы, девушки примерно ее возраста, ведущей за руку курчавую африканскую девочку, совершенную фею в красной парке.

У малышки, обнимавшей огромного игрушечного панду, обе руки были заняты, ей нечем было ухватиться за поручень. Она с сомнением приподняла ногу в белой туфельке и снова опустила ее. Эдвард Дайкс быстро шагнул вперед и поднял ее на ступеньку. Последовал обмен улыбками и благодарностями, и в это время прозвучал свисток кондуктора.

Пахнувший табаком поцелуй приземлился на щеку Джоанны.

— Славная малышка, — с одобрением произнес отец и закрыл дверь купе.

Через минуту поезд беззаботно запыхтел с ярмутского Воксхолла. У него было тридцать пять минут, чтобы добраться до Нориджа, и его-то ничто не волновало. Масса времени, масса времени, уютно посвистывал он, семь означает секрет, масса времени.

Масса времени, масса времени … Но времени было недостаточно. Через несколько часов она будет с Майлсом, а через несколько недель станет его женой.

Песенка колес изменилась. Почему я выбрала тебя? Почему я выбрала тебя? Она засмеялась про себя. Можно сказать, что она вообще не выбирала. Майлс просто вошел в ее жизнь. «Настоящая оккупация», — сказали некоторые. И теперь поезд говорил что-то еще. Знаю почему. Знаю почему. Что-то, о чем она не сказала бы ни одной живой душе, потому что они плохо подумали бы о Майлсе, а ведь даже то полное паники мгновение было вызвано любовью. Она так и сказала дрожащим голосом, в ужасе, что может потерять его.

— Ну и хорошо. Давай поженимся, — весело сказал Майлс. — Что нам мешает?

Похоже, только ее родители. Его родители ничего об этом не знали. Они не станут возражать, заверил ее Майлс, но, конечно, сейчас им нельзя сказать, ведь это вовлечет их в обман. Выходом из положения может быть Шотландия, продолжал он. Если ты можешь доказать, что прожил там определенное время, то после шестнадцати лет разрешение родителей не требуется. В сущности вообще глупо ехать домой.

Майлс хотел, чтобы они вместе отправились в путешествие в прошлую пятницу, когда окончился семестр, но она не могла, не могла не попрощаться. Как всегда покладистый, он согласился, и даже решил последовать ее примеру и провести уикэнд дома.

Она знала, что Майлсу двадцать два года, у него есть старший брат Дуглас и нет сестер. Его родители владели фабрикой твида в Донегале, а теперь они жили в Дублине: «О'Малли Твидс Лимитед». Майлс вошел в дело. Она также знала, что он занимался им очень энергично. И хотя его нынешний курс обучения был связан с модой и дизайном, он занимался также организацией сбыта и связями с общественностью.

— Я полагаю, он будет директором? — закинул удочку отец, но этого она не знала. Дуглас О'Малли как будто занимался делом меньше, чем Майлс.

— Дуг умеет шевелиться, когда захочет, а иначе его толкать бесполезно. Никогда не любил выставляться напоказ, — сказал Майлс с ноткой привязанности. Итак, она знала еще кое-что. Он был великодушен даже по отношению к брату, который не старался нести свою часть ноши.

Африканская малышка с зубками, сверкающими, словно крошечные жемчужины, запела:

— Свавьте Его, свавьте Его, все вы, маленькие детки.

— Тише, Джилл, милая, здесь нельзя петь. — Ее спутница с извиняющимся видом посмотрела на Джоанну.

— Пожалуйста, не останавливайте ее. Мне это нравится, — поспешно сказала Джоанна.

Певица была одарена отсутствием застенчивости, весельем и искренностью. Папа был бы в восторге, подумала Джоанна, и без всякой логической причины от воспоминания о его крупной, облаченной в твид фигуре и от тоненьких, как палочки, ног Джилл у нее перехватило дыхание. Отец был неравнодушен к малышам. Когда ей было столько же лет, он каждое воскресенье водил ее на прогулку, на плохой дороге брал ее на руки и подсаживал на пони. Отец был бы страшно рад внукам, но захочет ли Майлс иметь детей? Они никогда не обсуждали это.

Главное — это любовь, убеждала себя Джоанна, а Майлс меня любит. Но все же где-то таилось грызущее сомнение. «Ну и хорошо, давай поженимся» внезапно показалось слишком легковесным, и не было никаких определенных планов на будущее.

— В Дублине трудно снять квартиру? — как-то спросила она.

— Не знаю. Вряд ли, — небрежно ответил Майлс, поглаживая ее руку. — Возможно, она нам не понадобится. Дома куча комнат. — И когда она возразила, он так же небрежно сказал: — Ну ладно. У нас будет квартира. Все, как ты скажешь.

Сначала — главное, напоминала себе Джоанна, а главным были мужчина и женщина, любящие друг друга, а не женщина в поисках дома и детей. И все же — надолго ли это, такая вот любовь?

Эта часть путешествия почти закончилась. Два белых паруса, показавшихся за зеленой равниной, выглядели так же, как на одной из картин ее матери-художницы; ближе к поезду пена пузырилась в кильватере парохода, спешившего по широкому проливу, потом показались верфи, полные разноцветных корпусов. До Нориджа оставалось минуты две, а она все еще пребывала в смятении.

Она думала, что все будет хорошо, она была почти уверена в этом, но не совсем… Ей не хватило времени.

В этот момент мимо окна промчался указатель с надписью «Норидж Торпс».

Девушка, опекавшая Джилл, с уговорами засовывала ее тонкие руки в куртку. Она улыбнулась Джоанне.

— Ну вот, здесь мы вас покинем. Думаю, вы не станете жалеть! — Джоанна решила, что она или опекунша, или учительница ребенка.

— Мы выходим, — радостно сообщила ей Джилл.

Иногда именно простейшие действия спускают курок. В данном случае это была темная курчавая головка, подпрыгивавшая в сторону двери.

Внезапно единственным, что имело значение для Джоанны, стали время и скорость. Она вскочила, встала на сиденье, сдергивая чемоданы с багажной сетки, затем спрыгнула на пол. На мгновение зеркало отразило ее желтовато-коричневое платье с округлым вырезом, светло-каштановую мальчишескую голову, нежно-розовый младенческий рот и потом потеряло ее, когда она стала проталкивать чемоданы сквозь узкую дверь купе.