Софи Джексон - Унция надежды Страница 30

– Сейчас открою!

Подойдя к двери, Макс уперся лбом в косяк, набрал побольше воздуха и только потом открыл дверь. Увидев лицо Тейта, он сразу же пожалел о содеянном.

– Доброе утро, несравненный придурок, – бросил ему Тейт. – Как это тебя угораздило?

Теперь Макс упирался в косяк щекой. Язык его не слушался, но другого у него не было. Морщась, будто каждое слово впивалось в него, как шип, он попытался объяснить Тейту, почему вчера упился вдрызг, начав в баре и окончив уже здесь.

– Одевайся! – потребовал Тейт. – Тебе надо голову проветрить.

Макс посмотрел на часы. Время перевалило за полдень, но он вполне мог бы проспать еще двенадцать часов.

– Тейт, не мучь меня. Я не могу шагу ступить. Мне нужно…

– Нет! – возразил Тейт, зло сверкая на него глазами. От его взгляда Максу захотелось спрятаться под одеялом. – Я как про клятый два часа гнал сюда машину. Я устал. Хочу кофе, а на твое похмелье мне ровным счетом наплевать.

У Макса не было сил спорить и возражать. Он понимал, что Тейт ничуть не преувеличивает, называя его разнообразными эпитетами из жаргона военных моряков. Максу не оставалось иного, как нацепить чистую футболку, запихнуть в карман джинсов бумажник, сдернуть со стула куртку и отправиться поить Тейта кофе. Каждый шаг отзывался у него в голове ударом невидимой кувалды.

Вести машину он был не в состоянии и потому лишь показывал Тейту дорогу. Они приехали в заведение, где вчера Макс виделся с Грейс. Заказали самый крепкий кофе, какой только имелся в меню, и по шоколадному маффину. Чтобы стало еще тошнее, Макс выбрал вчерашний столик. Стоило ему подумать о Грейс, как утихающая головная боль вспыхнула с новой силой. Макс не сомневался, что после вчерашнего она считает его первостатейным дерьмом. И она сто раз права. Он и есть первостатейное дерьмо.

– А теперь я жду объяснений, – сказал Тейт, залпом выпив половину чашки. – Ты звонишь мне в два часа ночи, потом в три и в четыре. – Тейт достал мобильник и показал Максу список пропущенных звонков. – И это еще не все. Ты прислал мне несколько эсэмэсок. Из них я узнал, что ты хочешь упиться насмерть, что с твоим очищением все равно ничего не получается и ты выходишь из борьбы. Как прикажешь все это понимать?

Тейт положил мобильник на стол. Его глаза буравили Макса. От прежнего, улыбчивого Тейта не осталось и следа. Даже странно было видеть его в смешной футболке, изображавшей поединок солонки и перечницы. Они целились друг в друга из пистолетов. Ниже шла надпись: «Соль в задницу убивает наповал».

Макс, уронив голову на руки, тихо стонал. Он едва помнил свои ночные звонки Тейту. А что касалось сообщений… Макс сомневался, мог ли он в таком состоянии набрать хоть одно слово.

– Тейт, прости меня, – только и смог пробормотать Макс. – Оправдываться не буду. Сам понимаю, бесполезно. Но состояние у меня вчера было… Представь смерть в куче дерьма, а поверх – опять слой смерти. Мне жутко стыдно за вчерашнее.

– Мне не нужны твои извинения, – жестко возразил Тейт. – Я хочу знать, почему тебя сорвало с катушек. Ведь не просто так.

Макс глотнул кофе, заглушая нарастающие позывы на рвоту.

– Вчера… Лиззи… В этот день… Короче, вчера была годовщина ее ухода.

– И ты вместо того, чтобы позвонить мне, схватился за старое, якобы проверенное средство, – язвительно усмехнулся Тейт. – Потрясающий выбор! Да, в нашем центре ты времени даром не терял. Тебя учили быстро оценивать ситуацию и принимать решения. Вот ты и принял… упустив из виду одну «мелочь». Лошадиная доза спиртного в сочетании с антидепрессантами и прочими таблетками, которые ты принимаешь…

– Думаешь, я забыл? – сердито перебил его Макс. – Дерьмово мне было вчера. С самого утра. Так дерьмово, что не продохнуть. Отчаянно захотелось выпить. – На Макса стали оглядываться. Спохватившись, он замолчал. Потом заговорил снова, уже тише, но все с тем же сердитым напором: – Сам знаю: мне ни в коем случае нельзя было пить, но я напился. Я что, единственный, с кем случались срывы? Или у тебя их не было? Это сейчас ты тут сидишь, весь такой правильный. Я помню, о чем ты мне рассказывал в центре. Так устроена жизнь, и ничего ты с этим не сделаешь.

– Ошибаешься, – возразил Тейт. – Ты не щепка в водовороте. Да, и у меня бывали срывы. Я тебе говорю почти дословно то, что в свое время слышал от своего попечителя. Макс, у тебя есть выбор. Не жизненные обстоятельства его делают, а ты сам. У тебя есть все необходимое, чтобы противостоять дням вроде вчерашнего. У тебя есть люди, которым ты небезразличен и которые готовы помогать тебе в любое время суток. Ты не одинок, но почему-то позволил себе забыть об этом и выставить себя жертвой обстоятельств.

Макс чесал переносицу и вздыхал. Теоретически он знал все, о чем говорил Тейт. Да, вчера он подвел всех, кто верил в него. Допустил слабину после месяцев напряженной работы и сражения со своими пристрастиями. Он и сам не думал, что после стольких лет это вдруг так навалится на него.

– Достань бумажник! – велел ему Тейт.

У Макса по-прежнему жутко болела голова. Он не стал возражать. Не стал даже спрашивать зачем, а просто вытащил из джинсов бумажник и подал Тейту. Тейт сам вынул из бумажника пять медальонов общества «Анонимных наркоманов». Жетоны легли на стол, образовав круг.

– Это вехи твоих достижений, – сказал Тейт. – Они показывают, насколько далеко ты продвинулся. Они память о том, как пять месяцев назад ты схватил свою зависимость за яйца и сказал ей: «Хватит, сука, помыкать мною. Я с тобой разделаюсь».

– Иногда бывает жутко трудно, – пробормотал Макс, сжимая гудящую голову.

– Ничего подобного! Трудно бывает всегда. Постоянно. И трудно будет до самого конца жизни. Мы, порвавшие с зависимостью, не столько живем, сколько выживаем. Думаешь, у меня не бывает дрянных дней? Думаешь, мне порою не хочется позвонить своему старому поставщику или украсть рецепт и получить дозу? Еще как хочется. – Тейт крепко сжал кофейную чашку. – Но следом я вспоминаю, как это подействует на моих родителей, родственников и друзей. И, главное, какими будут последствия для меня самого. Побуждающий импульс силен. Но у нас есть разум. И об этом ты всегда должен помнить.

– Я помнил, – пробубнил Макс. – Я знал, что годовщина даром для меня не пройдет. Всю неделю я отвратительно спал. Каждую ночь – вал кошмаров. Таблетки не помогали. Я схватился за живопись… Впервые с тех пор, как живу здесь. Бегал до изнеможения. Пытался спать днем. Глушил себя чтением. Звонил Картеру, звонил Эллиоту. И все равно мне свинцовой удавкой сжимало шею. Я едва дышал. Я понимал: единственное, что могло бы помочь, – это кокс. – Макс поморщился. – До него, к счастью, не дошло. Я двинул в бар и налакался до бесчувствия.