Самый яркий закат (ЛП) - Мартинес Али Страница 30

К тому времени, как я познакомилась с Томми Ризом, он уже знал, что происходит между Портером и мной. Он приветствовал меня широкой улыбкой, очень похожей на улыбку его сыновей, и еще крепче обнял.

Он говорил.

Я слушала.

А Портер не отходил от меня.

Медленно, но верно я начала расслабляться.

После нашего выяснения отношений все было так, словно кто-то щелкнул выключателем, и Линн, казалось, прониклась ко мне симпатией. Я была относительно тихим человеком, но не она. Линн расспрашивала меня о моей семье, карьере и друзьях. В свою очередь, она рассказала мне о своей семье, карьере и друзьях.

Она чуть не уронила тарелку, когда узнала, что Рита – моя лучшая подруга. Похоже, Таннер был маменькиным сынком, потому что она слишком много знала о его отношениях с Ритой. Судя по рассказам Линн, ее сын был сражен наповал, планируя пышные каникулы и представляя Риту всем своим знаменитым друзьям. Она сказала мне, что они больше не разговаривали с тех пор, как Таннер появился в моем доме и набросился на меня на следующее утро после того, как я вернула Лукаса. Линн беспокоилась, что Таннер был не более чем привлекательным отвлечением для моей лучшей подруги. Я подумала, что это, вероятно, правда, но сделала мысленную заметку позвонить Рите и узнать, что происходит на самом деле.

Обед был просто восхитительным. Было ясно, что Таннер унаследовал свои кулинарные способности от матери. Его бифштексы были невероятны, но ее салат из макарон с беконом – то, за что можно было умереть. И, увидев, как Портер съедает свою четвертую тарелку с горкой, я испугалась, что именно это и произойдет. За обедом ребята вспоминали свою шумную молодость. Я буквально не могла удержаться от смеха, когда Портер рассказывал истории о том, как отец заставил его подстричь траву ножницами после того, как он был пойман на прогуле урока математики в средней школе. А Таннер рассказал мне, что ему пришлось мыть зубной щеткой отцовский «Корвет» после того, как его застукали в спальне с первой подружкой.

Несмотря на все это, я не могла не чувствовать, как тепло в моей груди выходит из-под контроля, потому что, как бы сильно я ни смеялась, Трэвис тоже смеялся. Он даже останавливал Таннера раз или два, чтобы поправить детали рассказа своего дяди. Очевидно, он слышал их не в первый раз, и мне нравилась мысль, что он вырос с этим чувством тепла и принадлежности.

Как только мы закончили обед, дети отправились на игровую площадку, и в течение этого времени мы обсуждали здоровье Трэвиса в мельчайших деталях. Линн задала мне, по меньшей мере, дюжину вопросов, а Таннер с Томми внимательно выслушали мои ответы. Портер несколько раз вмешивался в разговор, но по большей части он откидывался назад, прижимая руку к моему бедру, и позволял мне кратко рассказать о своей семье.

Хотя я была уверена, что Трэвис с удовольствием поплавал бы со своей младшей сестрой, чрезмерная физическая нагрузка плохо сказывалась на его сердце. Что-то такое, о чем семья Риз, похоже, не только знала, но и смягчала в течение многих лет. Как только Ханна вошла в воду, позвав отца и дядю Тана, Томми повел своего внука на пристань на противоположном конце пруда, чтобы порыбачить.

Я просидела там несколько часов, наблюдая, как все взаимодействуют друг с другом. Улыбки были мягкими и непринужденными. И эта любовь была прекрасной и освежающей.

Хорошие люди действительно существуют. Семья Риз была тому доказательством.

И это всколыхнуло во мне такие эмоции, что у меня голова пошла кругом.

- Ты все еще отказываешься плавать? – спросил Портер, неторопливо подходя ко мне. С его купального костюма – к счастью, это были шорты, а не розовые плавки – капала вода, а мокрые волосы свисали на лоб.

- Ты видел, какого размера рыбу Трэвис поймал минуту назад? Я беспокоюсь, что его кузен Лох-Несское чудовище может появиться в любую минуту, чтобы отомстить.

Он усмехнулся и опустился на травянистый берег рядом со мной. – У тебя здесь все в порядке?

- Да. Сегодня было весело.

Он обвил свои руки вокруг моих и сложил наши ладони вместе, положив их себе на бедро. – Я же говорил тебе, что так и будет.

Смех Ханны разнесся в воздухе, когда Таннер нырнул под воду и притворился акулой.

- Твоя семья просто сумасшедшая. Я вижу, откуда это у тебя.

Он придвинулся ближе, пока наши бедра не соприкоснулись. – Так вот почему ты здесь, выглядишь так, словно находишься на грани панической атаки?

Я оторвала взгляд от своего сына, который забрасывал леску в воду на другом конце пруда. – Что?

- Ну же. Не вешай мне лапшу на уши. Ты была счастлива весь день, а последние тридцать минут сидела здесь одна, уставившись в небо, словно ждала, когда оно рухнет.

Вау. Это было… удивительно точно.

Хотя я и не ждала, когда небо рухнет, но все же пыталась понять, насколько это хорошо ощущается.

Все казалось слишком правильным. Слишком удачным. Слишком временным.

У меня никогда такого не было. И все же в тот момент у меня было все это.

И это меня чертовски пугало.

В ответ на мое молчание его глаза потемнели. – Ты хочешь поговорить об этом?

- Я не могу решить, слишком ли мы реальны или недостаточно реальны, - прошептала я.

Его тело напряглось. – Хочешь исповедаться?

- Нет, - ответил я. – Только не здесь. И только не сегодня. Давай просто поговорим.

Он откашлялся и пристально посмотрел на меня. – Тогда я скажу тебе, прежде всего, что не существует такого понятия, как слишком реально или недостаточно реально. Там все просто реально. И есть только мы.

Чувство вины пронзило меня насквозь. – Я вовсе не хотела, чтобы это так звучало. Я же не о нас говорила. Ну, во всяком случае, не полностью. Это… сегодня было так здорово, что мне даже стало не по себе. Я начинаю думать, что не знаю, как быть счастливой. Разве это нормально в такой ситуации?

- Шарлотта, в нас нет ничего нормального.

- Верно. Я знаю. А ты счастлив?

- Сегодня? Бесспорно.

- Видишь ли, для меня, это все равно, что пережить приступы, когда я действительно счастлива, а потом осознать, что я счастлива, и вот это пугает меня, потому что я хорошо знаю, как быстро это может быть отнято.

- Я все понял, детка. За эти годы мы пережили много неприятностей. Но это самое приятное. Помнишь, я говорил тебе, что каждый год прихожу сюда и залезаю в воду, пытаясь понять, как отпустить?

Моя грудь сжалась, но ни одно слово не слетело с языка, поэтому я кивнула.

Он поцеловал меня в лоб, позволив своим губам задержаться на несколько мгновений. – Один раз я окунулся в этот пруд, зная, что ты сидишь на берегу, мой мальчик на пристани ловит рыбу со своим дедушкой, моя дочь играет с бабушкой и дядей, и я не просто понял, как отпустить – я почувствовал, что боль исчезла.

- Видишь ли, здравый рассудок говорит мне, что невозможно найти энергию, чтобы питать боль и ненависть, когда тебя окружает столько добра и любви. И все же я никак не могу расслабиться. Неважно, насколько все хорошо. Как будто меня запрограммировали на темноту, и я теряюсь в свете.

- Милая, - понимающе промурлыкал он.

Я посмотрела на воду. – Я люблю эту жизнь. Я никогда не была так счастлива, как на прошлой неделе. Я закрываю ночью глаза, зная, что когда я их открою, ты все еще будешь рядом. Я все еще испытываю напряжение и переживаю из-за потери Трэвиса, но с этим можно справится, когда ты рядом. Я, как правило, не люблю людей.

Он усмехнулся, но я не шутила.

- Я не люблю людей, Портер. Но я люблю тебя. И мне нравится, что он любит тебя. А сегодня, ты привел меня познакомиться с твоей семьей. – Я сделала паузу, когда эмоции от моего признания стали слишком сильны. Но я отказывалась плакать. Больше нет. – И не думай, что я не заметила, как ты весь день называл меня своей девушкой. – Я рассмеялась, и это, к счастью, сдержало слезы. – Но все это так пугает меня. – Я посмотрела в его голубые глаза и задала вопрос, на который на самом деле не хотела знать ответа. – Мне нужно знать правду. Я так долго это делала. Я даже не знаю, что теперь реально. Неужели мы притворяемся?