Я буду ждать тебя (СИ) - Шевченко Юлия Страница 30

— Твой небольшой отдых, — Нинет пожимает плечами, словно ей жаль того, что сейчас скажет, — отменяется, Зотова, — как строгая начальница рассматривает девушку, работающую на нее. Властно, надменно. Ощущает себя победительницей в их неравной борьбе. Ведь как мне кажется, Видана на короткой ноге с ней, а сейчас жестоко обманулась. Колдер ее подставила, дав подписать договор, не назвав имени потенциального фотографа. Как и у меня произошло. В тех же статьях не указан автор, а в договоре не стояла подпись и расшифровка журналиста. Она ловко обвела нас вокруг пальца. Только вот зачем?

— Ты подставила меня, Нинет, обманула, — готов поклясться, что Видана проклятьями сыплет на ее голову. — И неужели ты решила, что я это так просто оставлю? — выпрямляется, складывает руки на груди и делает несколько шагов назад. Как завороженный слежу за ее передвижениями, наблюдая за развернувшейся сценой. — Все равно найду способ, как обойти этот договор! — хватает с дивана сумочку и покидает кабинет, громко хлопнув при этом дверью. Как фурия отсюда вылетела, оставив запах вишни по всему помещению.

Поворачиваюсь к Нинет, которая удивленно приподнимает одну бровь вверх, явно говоря, чтобы я проваливал от нее как можно быстрее. Вот же стерва! Как все обставила-то ловко, сделав нас зависимыми от контракта с ее редакцией.

— Смысл? — один вопрос, одно слово. Просто любопытно кое-что узнать из уст француженки. Понять эту женщину хоть на минуту. Мотив же должен быть в ее поступке. Интуитивно ощущаю, что тут явно кроется какой-то подвох.

— Всего доброго, мой милый Артур, — вот и все. Она прощается со мной, точнее отшивает, берет в руки телефон и кому-то пишет, не обращая никакого внимания на присутствующего в комнате человека.

— Твой договор связал нас по рукам и ногам, — встаю на ноги и направляюсь к двери. — Но обойти его мы все же сможем.

Может мне это показалось, или она правда с сарказмом в голосе пожелала мне удачи в этом нелегком деле? Сам не понял. Выхожу из кабинета теперь уже своей начальницы, долбанная подпись на бумаге, и тут же оказываюсь под прицелом десятков глаз в офисе. Девушки и парни замолкают на полуслове и оглядываются на меня. Ну конечно для них это новая тема для разговора — новенький сотрудник и разозленная Видана Зотова. Кстати о птичках. Упомянутая девушка стоит совсем рядом со мной, с трудом в руках себя держа. Ее всю потрясывает, глаза горят опасным блеском, а нижняя губа зажата между зубами. Уверен, ей есть, что мне сказать.

— Сейчас лопнешь, как воздушный шарик, Зотова, — решаю первый с ней заговорить, чтобы лишить преимущества. — И хватит смотреть на меня так, словно это я виноват во всем этом, — делаю несколько шагов прочь от нее. Что-то не хочется рядом находиться, ведь вблизи способен на какую-нибудь глупость. Стоить мне она потом будет очень дорого. — Я также ничего не знал о неустойке, как и ты, — многие откровенно наблюдают за нами, перешептываются, даже пальцами показывают. Если мы начнем говорить на повышенных тонах, точно многое расскажем всей редакции.

— А ты хоть что-нибудь вообще знаешь, Парфенов? — с издевкой в голосе спрашивает, явно на что-то намекая. — У тебя под носом девушка с другим трахалась, а ты даже и не догадывался об этом. Надел на себя розовые очки и скакал по полю вместе с пони, — если бы было возможно вонзить нож в спину на словах как можно глубже, то у нее это прекрасно получилось. — Бедный, несчастный Артур. Его так сильно предали, что он… Ай, пусти меня!

Да, это из-за меня она орать начала на весь офис, из-за меня оказалась схвачена за руку со всей силы. Не мог больше терпеть ее ядовитых фразочек, поэтому и заталкиваю в ее же собственный кабинет, благо он оказывается не так уж и далеко от места нашего разговора. Надпись на дверце сказала о ее владениях. Не раздумывая ни секунду, толкаю Зотову к стене и нависаю над ней, заключив в ловушку из рук по обе стороны от ее головы. Пусть только дернется, толкну еще сильнее. Смотрю в ее ореховые глаза, метающие молнии ненависти и поражаюсь, как за пару секунд они чернючими становятся. Аж зрачка совсем не видно. Демонические, темные, как сама адова бездна.

— Какой же ты все-таки сукой стала, Вида, — аж противно становится, что говорю с ней. Так еще сокращенным именем называю. — Мерзкая дрянь, готовая к мужикам в постель прыгать на первом же свидании, — резко дергается, пытаясь увернуться, но я буквально припечатываю ее к стене своим телом. Боже! Так ощущать все изгибы — это что-то нереальное. Крышу точно сорвет сию же минуту.

— Да пошел ты, Арт, на хутора, — упирается ладошками в грудь, стараясь сдвинуть с места. Только я как скала, черта-с-два у нее это получится. Мышцы от потения в стортзале дают результаты в виде накаченного, мускулистого тела. — Я тебе уже говорила, чтобы не вел себя как неотесанный мужлан. Тебе это не идет, мой милый друг. Хотя, — каким-то брезгливым взглядом пробегается по мне сверху-вниз, — судя по твоим вкусам в выборе девушек, им ты скоро станешь. Мажорка? Серьезно, Парфенов? Ты так низко пал, что стали богачки нравиться? Или же она «помогает», — делает кавычки в воздухе, — в фотографы пробиться? Наверное, приплачивает своим друзьям, чтобы они приглашали тебя на работу.

— Сучка, — недолго думая, хватаю ее за горло, наклонившись как можно ближе. Ее гордо поднятый подбородок, горящие светло-карие глаза, вздымающаяся грудь под синим пиджаком, слегка расставленные ноги.

Черт! Если немедленно не уйду отсюда, совершу самую ужасную глупость в мире. Недаром же член колом стоит, готовый пронзать ее сладкую киску. Сглатываю образовавшийся ком в горле, ослабляю хватку на горле, но вот другой рукой провожу невидимую черту чуть выше ее сексуального черного топика, ткань которого стоит лишь немного оттянуть и увидеть лифчик, прячущий шикарную, упругую грудь. Наверняка, она чувствует мой вздыбленный член, прижимающийся к ее животу, но вида не показывает. Просто стоит неподвижно, покусывая нижнюю губу. Блядь! Как бы я сам хотел укусить ее за манящие губки. Уверен, они до сих пор такие же сахарные, как и прежде. А уж как она ими искусно работает.

— Прекрати подкатывать ко мне свои фаберже, иначе как отобью их, и они перестанут представлять для кого-то особую ценность, — ее фраза действует на меня как ушат ледяной воды. Мигом проходит все наваждение.

Отодвигаюсь от нее, отпускаю шею и нервно поправляю рубашку. Черт! По спине течет пот, надо в душ немедленно сходить, чтобы пыл свой охладить и перестать представлять Видану Зотову во всех известных мне позах в этом самом кабинете, из которого выскакиваю, как черт из табакерки, практически побежав к лифту. Сука! Ну, какая же она сука. Смогла-таки вывести из равновесия.

Упираюсь одной ладошкой в стену, пока дожидаюсь лифта, дышу через нос и прикрываю глаза, не сразу поняв, что кабина приехала, а в кармане разрывается от знакомой мелодии телефон. Достаю гаджет, провожу пальцем по экрану и отвечаю на звонок, так и не избавившись от злости на судьбу и Видану Зотову.

— Внимательно слушаю, — рявкаю, от чего Кристина, а это именно она, взвизгивает в трубку.

— Что-то произошло, дорогой? — нежным, успокаивающим голосом. Она волнуется за меня, а мне хочется на ком-то сорваться. Возможно, даже на ней, если не завершит разговор.

— Я в полном порядке, не считая того, что мне, блядь, нервы все поднимают, — теперь я рычу, как бешеный зверь, представивший, как впиваюсь зубами в чью-нибудь глотку и разрываю ее на мелкие части.

— Я в этом как-то виновата? — того и гляди расплачется от обиды. Моя бедная девочка, что может от моего плохого настроения пострадать.

— Нет, ты тут ни причем, — выхожу из лифта, бреду по холлу, где все так и пялятся в мою сторону. Бесят! На улице сажусь в предоставленный Феликсом Мерседес и, включив замок зажигания, трогаюсь с места. Не хорошо за рулем разговаривать, поэтому стоит прервать звонок с девушкой. Дома же с ней сейчас увидимся. Вину смогу загладить, заехать бы вот только в магазин по пути. — Детка, я за рулем. Может, позже продолжим беседу? Я буду дома минут через сорок.