Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга Страница 30

— Может, я сначала с рыбой и розой закончу?

— Как скажешь…

Отойти я не успела: он поднял руки, но не сдавался на мою милость, а потребовал, чтобы я его раздела.

Сейчас придется переодеваться самой — руки мокрые, а у него в рыбе. Между нами миллиметры прокаленного воздуха. Футболка хлопковая, но заискрилась в моих руках, точно синтетика. Как же легко завернуть ее, обнажив ребра — было легко, двадцать лет назад, а сейчас это преступление против человечности, которая еще отделяет меня разумную от обыкновенной самки человеческой. Как такое возможно через столько лет… Он другой, на груди появились волосы, которых у моего Джека не было. Это не он, и я не имею морального права кидаться с ним в омут с головой. Я теперь прячусь не от родителей, а от детей — и они устроят мне ад, если откроется правда про меня и их отца…

Но как оторваться от Джека — и перестать чувствовать, как под моими пальцами дрожит каждая клеточка его тела. Мы учились любви не по книгам и не по фильмам, а методом проб и ошибок — и плоды нашей любви достались другим… Марина оценила? Влад вот нет…

Я отдернула руку от шевелюры Джека, не глядя ему в глаза. Схватила с крючка фартук и обвила тонкий стан руками.

— В джинсы Ярика ты не влезешь… — попыталась я пошутить ему в спину, когда он откинулся назад, и мой нос застрял у него между лопаток. — Так что побереги свои.

Кожа горит и пахнет — незнакомо, но это точно мужской запах, который я забыла. Живот превратился в горошинку, крохотную-крохотную, и по всему телу проступила гусиная кожа.

— Я и в свои уже не влезаю, если ты не заметила.

Конечно, заметила, но не получила удовлетворения — скорее почувствовала страх. Животный! Чуть ниже живота. Я не готова впустить его в свою жизнь, не так, через обман, наставляя рога мужу. Только если скажу ему правду, но псевдобрак — единственная моя защита от возможной роковой ошибки. Я еще вчера себе сказала: это не восемнадцатилетний Джек, это Евгений Сомов, тридцати восьми годков от роду, о котором я ничего не знаю. Что выросло из мальчика, с которым рассталась на присяге, за один день не разберешь… И какой сумбур он внесет в жизнь моих детей, предсказать невозможно. Да и нужна ли я ему со всеми моими проблемами — да и без них тоже: сейчас и он видит во мне семнадцатилетнюю девчонку, но я не она, не Яся и не Славка… Я давно уже Ярослава Валентиновна.

Что сказать? Лучше промолчать и отойти от него полуголого, пока Джек не заметил, что творится у меня под футболкой и не посчитал это зеленым светом. Я не могу, не сейчас. Все случилось слишком быстро… Точно кто-то поставил нашу встречу на быструю перемотку… А я лучше возьму карандаш, простой, и перемотаю кассету вручную, чтобы не пропустить ни одного его взгляда, ни одного его вздоха, а вдруг за ними кроется подвох…

Шаг, два, три… Я перешагнула порог ванной комнаты и бросила футболку в барабан стиральной машины, поставила получасовой цикл и, избегая зеркала, вернулась к столу, за который уселась моя дочь, чтобы исчирикать листочки с неоконченным морским боем. Мой флагман Джек потопил одним выстрелом — правдой про наше расставание. Неужели жизнь поступила с нами так жестоко по вине самых близких нам людей? Может, где-то кроется ошибка? Иначе непонятно, как жить дальше с этими знаниями…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я достала из холодильника творожок и поставила перед дочкой.

— Ешь, пожалуйста… Сама.

Я покормить ее точно не смогу — у меня руки трясутся.

— Женя, поторопись! Нам нужно успеть розу посадить, — обернулся к нам Джек.

Но я на него не смотрела — не могла, для меня он был просто голый… Я поднялась на ноги и наверх, сунулась в нераспакованный чемодан, нашла футболку. Упаковку я сорвала уже на кухне и повесила на стул отвисеться. Она темно-синяя, с логотипом фирмы на груди… Не мальчуковская, взрослая… Да и какой у Джека выбор!

— Ты во сколько уезжаешь?

Он обернулся быстрее, чем до этого, чтобы отдать распоряжение моей дочке.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил довольно жестко.

— Надо будет включать опцию сушки или футболка просохнет на улице?

— Уже четвере часа.

— У машины хороший отжим.

— Я могу поехать и во влажной, неважно…

Я кивнула и отвернулась. Из-под стола высунулась серая морда.

— Правда у них теперь смешные уши? — спросила я, не скашивая в сторону раковины даже глаз. — Если шнауцерам перестанут и хвосты купировать, вообще треш, а не собаки будут…

Джек ничего не ответил про мою собаку. Посчитал меня сукой, что ли? На что он рассчитывал — что я его на ночь оставлю? Совсем сдурел, что ли? Я как бы замужем и у меня не как бы, а дети в доме. И вообще — он думает, что можно по щелчку пальцев перенестись на двадцать лет назад? Да того дома уже нет, машины нет, только шрамы, если хорошо приглядеться, у тебя на лице остались. И у меня есть небольшой след на скуле, очень небольшой. На сердце он намного глубже.

30. Жени

Ярослав застал двух Жень в саду, а меня у плиты.

— Твой Женя сказал, чтобы я взял у тебя спички.

От «Твой Женя» меня аж передернуло. Я и так чуть не сожгла рыбу, пока ежесекундно выглядывала в окно. Уже вечер — спина «моего Жени» не сгорит, а вот у меня уже перегорела вся нервная проводка. Что будет, если я спущу себя с поводка? И если не спущу, не пожалею ли потом, что был шанс вернуть Джека, а я его проиграла в хорошую жену бывшего мужа…

— Ты где так долго был?

Действительно сын отсутствовал почти час, но я из-за «моего Жени» совсем перестала думать про моего Ярика.

— Сначала товар принимали, потом очередь. Я не должен был ждать? Куда деть сдачу?

— Положи к микроволновке.

Я вернулась к плите, и Ярославу пришлось напомнить про спички. Голова дырявая — большие мысли только о «моем Жене»: остальное все мимо, точно вода в решете. У Ярослава руки тоже дырявые — пришлось ему поднимать спички с пола, или это я мимо его рук положила?

— Зачем спички? — спросила с опозданием.

— Колбаски на гриле поджарить.

— А где он возьмет гриль?

Пусть даже не думает бежать за мангалом к Шлангу!

— Сказал, что в бане лежит.

Я подняла глаза на крючок, на котором должна была висеть связка ключей — ее там не было, а ведь Сомов не спросил у меня разрешения взять ключи. Забыл, что больше здесь не хозяин? Напомнить? Или ну его нафиг? Сейчас главное принять гостей, не вдаваясь в подробности, что делает в доме его бывший хозяин…

За последующие пятнадцать минут дети ко мне так и не вернулись — ни один. А потом я обнаружила, что их вообще нет на участке — пропали вместе с Сомовым. Решила позвонить и высказать свое материнское «фи», и тут же обнаружила на столе оба телефона: и Джека, и Ярослава. Ярослав ушел без айфона? Фантастика!

Сунулась за собакой — и собаки нет. Тут уж в пору орать благим матом мультяшное «Нафаня, сундук со сказками украли!» Ну точно домовой завелся — взял поиграть детей, поиграй и отдай. Взял… Детей… А, может, в детях и дело, а не во мне? Ночью ведь сказал, что хочет познакомиться с моим сыном. Он же целый год не видел своего. В живую. Не знаю, как оно — общение по Скайпу! Что дает, когда хочется элементарно потискать — ну, в крайнем случае дать подзатыльник…

Что ж не посюсюкаться с чужими детьми, отец которых за семьсот километров отсюда! Поиграл и вернул: примите, распишитесь! Сами о них день и нощно переживайте. За этим и пришел изначально — побыть пару часов отцом? С сыном опыта хоть отбавляй, а дочка в нагрузку — даже весело. Хотел бы узнать про наше расставание, припер бы к стенке еще вчера — и пьяная, и без детей, да делай с ней, что хочешь… По всей видимости, не хотел… Вчера. А сегодня что-то изменилось? Или я снова себе напридумывала… Наревела сказку!

— Где вы были?

Я напоминала себе курицу-наседку, которой нужно раскудахтаться, чтобы создать хотя бы видимость собственной важности. Стыдно за такое поведение, но Остапа несет, не остановить! Вижу же, что в руках у Сомова жидкость для розжига. У Женьки — киндер-сюрприз: выклянчила, как у папочки. За спиной у Ярослава чехол с гитарой. Сомов скажет — за ней и ходили. Без гитары в гости не ходит. Ну он же действительно тут не дома, а в гостях, черт его дери… За одно место!