Клубничный блеф. Каван (СИ) - Мур Лина Страница 30

Почему в чьих-то глазах мы теряемся полностью? А чьи-то, вообще, не замечаем? Почему именно конкретные люди вызывают в нас бурю противоречивых эмоций?

Не знаю, потому что я абсолютно не осведомлена о многих вещах, которые происходят между людьми. Я до сих пор нахожу в мире много нового и не всегда приятного. Я знакомлюсь с миром и боюсь ошибиться. Боюсь отойти от цели. Боюсь быть пойманной. Я многого боюсь. Но я ничего не боюсь, когда Каван рядом со мной. Я чувствую себя такой глупой рядом с ним.

— Если бы у меня был человек, который помог бы мне выйти на свет, то я мог бы помочь ему справиться с темнотой, — произносит он тихим и вкрадчивым голосом.

Я знаю, что он делает. Каван соблазняет меня, хотя совсем не флиртует со мной. Он дьявол, который обещает мне свободу и новую жизнь, но для этого я должна продать ему свою душу.

Отдать всё, что у меня есть. Но для меня это слишком высокая плата.

Я бы хотела видеться с Каваном, хотя это не входило в мои планы, но осознаю, что чем больше узнаю его и провожу с ним время, тем больше думаю о нём. Я привязываюсь к нему и его присутствию.

А это может быть губительно. Я не так глупа и много читала. Ал много рассказывал мне про мужчин. Но как противостоять мягкому напору Кавана, когда моё сердце бьётся рядом с ним быстрее и ярче?

— Ты хитрец, — улыбаюсь я.

— Я ищу повод для того, чтобы остаться, — пожимает он плечами.

— Хм, ну если так, то я собиралась пойти в городскую библиотеку для того, чтобы позаниматься. Хочешь со мной? Если у тебя, конечно, нет дел и работы, — предлагаю я.

— Я на больничном, поэтому полностью свободен. Я не был в городской библиотеке… никогда. Меня туда, вообще, пустят? — хмурясь, спрашивает Каван.

— Конечно, пустят. Только одного, без твоих устрашающих охранников.

— Я один. Абсолютно один. — Каван достаёт мобильный и быстро что-то печатает в нём, а я подавляю улыбку.

— Всё. Никакой охраны нет, — говорит он.

— Отлично. Тогда пошли, ты будешь смотреть картинки, потому что сбежал из госпиталя, — указываю на него пальцем и направляюсь дальше по тротуару.

— Таллия, машина в другой стороне.

Оборачиваюсь к Кавану и улыбаюсь.

— А кто сказал, что мы поедем на машине? Я люблю автобусы, людей и общество. Зачем ограничивать себя машиной, — подмигиваю ему.

— Но… машина, — Каван беспомощно бросает взгляд на свой сверкающий чистотой автомобиль, выделяющийся среди обычных машин, припаркованных вокруг. — Люди. Я не езжу в автобусе.

Глубоко вздыхаю и подхожу к нему. Беру его за руку и крепко сжимаю её.

— Не бойся людей. Ты ведь со мной. Какая разница, как они на тебя посмотрят и что подумают о тебе? Это их проблемы, не твои, Каван. Перестань считать, что ты недостоин того, чтобы находиться в обществе. Пойдём, — я тяну его за собой, и Каван с неохотой идёт.

Я знаю, насколько сложно ему выйти в люди. Я была такой же.

Всё вокруг, кажется, странным. Странные люди. Странные места. Это пугает. Настораживает каждый шорох, звук машин, клаксонов, голосов. Поэтому лучший выход из этой ситуации — просто идти дальше. Идти так, словно ничего не боишься. Идти и наблюдать.

В автобусе все откровенно и невежливо пялились на Кавана. Он эффектный мужчина. Высокий, весь в чёрном, с прямой спиной и цепким взглядом. Я, если честно, не понимаю, почему люди вокруг него так зациклились на шрамах у него на лице? Они ведь совсем не бросаются в глаза и не такие ужасные. Некоторые шрамы небольшие. Например, в уголке его губ. Да, шрам, разрезающий глаз, виден, но и он небольшой. Немного над бровью и под глазом.

Но мне нравится это. Нравится факт того, что Каван не отпустил бороду, потому что на щеке у него тоже есть шрам, как и на шее. Он не стыдится своих шрамов. Но люди заставили его думать, что шрамы делают его безобразным. Вряд ли. Если раньше во взглядах девушек в клубе, я видела отвращение к Кавану, то сейчас вижу те же самые взгляды и понимаю, что это было вовсе не отвращение.

Это интерес и даже желание соблазнить Кавана. Странно так. Я думала, что это отвращение к его шрамам, потому что все смотрят на него необычным взглядом. И только недавно узнала о том, что означают эти взгляды. Именно таким взглядом Каван смотрит на меня. Надо же…

— Кто-то из них тебя напрягает, Таллия? — тихо, но сурово спрашивает меня, наклоняясь к моему уху, Каван. Непонимающе моргаю и оглядываюсь назад. Женщина пристально смотрит на ягодицы Кавана. Клянусь, она пялится на них и даже облизывается.

— Думаю, я должна это спросить у тебя, — шепчу ему.

— Я привык к тому, что люди начинают строить догадки о моих шрамах, — цокает он.

— Ты уверен, что они смотрят именно на твои шрамы? Вряд ли у тебя дырка в одежде на заднице или на плечах, или на груди.

Помимо этого, все так разглядывают тебя, и я… раньше думала, что это из-за шрамов и неправильного отношения людей к ним, отвращения, о котором ты говорил. Но дело в другом. Они хотят тебя, как мужчину. Ты сильно привлекаешь их, — произношу я и словно ужасную тайну открываю Кавану. Он удивляется и тоже оглядывается. Несколько девушек и женщин соблазнительно улыбаются ему.

— Это потому что я хорошо одет. Моя одежда выдаёт во мне богатого мужчину, — хмурится Каван.

— Дело не в одежде, а в тебе, Каван. Посмотри, они все очень увлечены тобой, как мужчиной. Я не отрицаю того, что ты очень хорошо одет, но ты в чёрных джинсах, рубашке и такого же цвета пиджаке. Я уверена, что в магазинах масс-маркета полно подобных базовых вещей. Так что, дело точно не в твоей одежде, — усмехаюсь я.

— Хрень это, — бубнит он себе под нос.

Качаю головой, и мы едем дальше молча. Мы выходим на нужной остановке, и я веду Кавана к библиотеке.

— Ты упомянула о том, что считала мои шрамы отвратительными, — мрачно говорит Каван.

— Что? Я бы никогда такого не сказала, потому что мне они нравятся. Ты перевираешь мои слова так, чтобы выставить себя в плохом свете. Ты сам делаешь из себя чудовище. Только зачем? — удивляюсь я.

— Я слышал это от людей. И я жду, когда ты скажешь мне нечто подобное.

— Никогда. Прекрати нести чушь, — злобно фыркаю и передёргиваю плечами.

— То есть тебя ни разу не ужаснули мои шрамы? Не вызвали отвращения или тошноту? — прищуриваясь, спрашивает он.

— Ни разу. Это всего лишь шрамы. Почему вы все твердите о том, что это должно значить нечто весомое? Что у вас с мозгами, люди?

Никого же не тошнит от лысого мужчины или от тех, у кого кривые зубы или ещё какие-то дефекты на лице? Так почему вы зациклились на уродстве? Души могут быть куда уродливее и скрываться за красивой внешностью. Это намного хуже и важнее, чем какие-то там шрамы, — раздражённо всплёскиваю руками и толкаю дверь в библиотеку.

— Почему ты злишься на меня?

— Потому что ты глупый, Каван. Я больше не хочу говорить о твоих шрамах. Если тебе не о чем со мной поговорить, то лучше помолчим, — отрезаю я.

— Женщины не смотрят на моё лицо, когда я их трахаю. Да и трахаю я их так, чтобы они меня не видели.

От его слов я прихожу в ярость.

— У меня было много женщин, и я встречался с людьми. Никому не нравится смотреть на дефекты. Да, может быть, я и зациклен на этом, но лишь потому, что не хочу услышать от тебя подобное или узнать, что ты мне врёшь. Некоторые женщины даже спрашивали, мог бы я избавиться от шрамов или же трахать их сзади, чтобы они не прикасались к ним. Я привык к подобному. Я…

Не могу больше терпеть это. Пихаю его кулаком в плечо, отчего Каван замолкает.

— Достаточно. Я не хочу идти с тобой в библиотеку. Ты такой идиот, — цежу я.

— Почему ты снова злишься?

— Я не злюсь. — Бросаю свои вещи на ленту и прохожу под металлоискателем.

— Ты очень сильно злишься на меня. Что я сказал не так? Тебе не нравится факт того, что я трахал других?

— Боже мой, — шепчу, закатывая глаза, пока он достаёт из карманов нож, телефон, бумажник, а потом пистолет. Охранник смотрит на нас с ужасом, но Каван молча показывает ему какую-то карточку.