Дорогая Эмми Блю - Лиа Луис Страница 30

Лукас.

P. S. Надеюсь, у тебя всё хорошо.

– Только, что он нашёл мой шарик возле Булони, – говорю я, – и что недавно переехал. Я так обрадовалась, когда получила это письмо. От настоящего француза. Просто невероятно! – больше я ничего ей не говорю. Ни слова о том, как я прочитала его на компьютере в кабинете географии, где пряталась во время ланча от других учеников, и как по моим щекам катились слёзы. Ни слова о том, что постскриптум стал для меня в то утро самым нежным, самым тёплым молчаливым объятием. Незнакомец за океаном, Воздушный Мальчик, был единственным в целом мире, кто волновался, всё ли у меня хорошо.

– Потрясающе, – Мари мечтательно вздыхает. – Он говорит, что ты посылала ему DVD-диски и еду.

– Да, – я смеюсь и гордо киваю. – «Мармайт». Конфеты-шипучки от «Теско». Всё, чего ему не хватало во Франции.

– А он тебе отправлял французские лакомства?

– Нет. Обычно он отправлял мне CD-диски.

– CD-диски?

– Да. На которые записывал для меня любимую музыку.

– О Господи! – Мари хохочет, барабанит пальцами по моему локтю. – Бедняжка! Музыкальные предпочтения моего жениха оставляют желать лучшего, ты не находишь?

– Серьёзно? Ну, может быть, с годами он испортился, – говорю я. – Ну ладно, время от времени он присылал мне странного Джеймса Донована, но вообще его вкус был неплохим. Он открыл для меня множество групп, о которых я и не слышала.

Мари снова заливается смехом.

– С ужасом думаю, что будет играть у нас на свадьбе.

– Постараюсь на него повлиять, – обещаю я, и Мари, перегнувшись через круглый стол, заглядывает мне в глаза.

– Я верю, – она умолкает и долго-долго смотрит на меня, не отводя взгляда. Её улыбка вянет. – Он… счастлив? Как тебе кажется?

Я судорожно сглатываю. В её глазах что-то такое… Беспокойство. Неуверенность.

– Да, – отвечаю я. – Конечно.

– Ты знаешь его лучше всех, он всегда мне об этом говорит. И… – Мари сжимает в руке чашку с кофе, но не пьёт. Видимо, боится разлить, потому что у неё дрожат руки. Моё сердце начинает бешено колотиться. Неужели она сейчас спросит, есть ли у меня к нему чувства? Или не думаю ли я, что у него есть чувства ко мне? – Я просто не верю в чудо, Эмми, – говорит она наконец. – Мне тридцать четыре года, и мне разбивали сердце столько раз, что хватило бы на меня, на тебя и на всё это кафе, – её глаза блестят. – А Лукас… Мы с Лукасом несколько раз расставались, и мирились, и ссорились, но всё-таки мне кажется, в этот раз всё иначе. Я знаю, это клише, но… – она умолкает, смотрит на меня, и я боюсь, что она услышит бешеный стук моего сердца, спросит, почему оно так стучит. Но она говорит: – Я так счастлива. Лукас сделал мне предложение. Он хочет на мне жениться. На мне.

– Слишком прекрасно, чтобы поверить в это, – бормочу я. В глазах стоят слёзы, слова слипаются, расплываются. Некстати вспоминается бывшая подружка Лукаса, которой он сделал предложение, когда ему было двадцать. Но они были ещё детьми. Их отношения продлились совсем недолго. Интересно, рассказал ли он о них Мари?

– Да, – соглашается она. – Именно так, Эмми. Ты всё понимаешь. Я так счастлива, что мне страшно.

Это не вопрос, но я киваю.

– Я понимаю, да. Я очень хорошо тебя понимаю.

Мари смотрит на меня, смеётся, костяшками пальцев утирает глаза.

– Господи, мне так стыдно. Я теперь всё время реву, даже папа заметил. Не давай мне раскиснуть!

Я говорю, что тут ничего такого нет, и хотя мой аппетит бесследно исчез оттого, что сердце бешено стучало несколько минут назад, а теперь, отяжелевшее и несчастное, застыло где-то в кишках, мы вновь принимаемся за еду.

– Жду не дождусь, когда ты увидишь отель, Эмми, – говорит Мари. – Так здорово, что мы решили собраться и как следует всё проверить перед свадьбой! Увидишь бар, самые лучшие коктейли. И самый лучший танцпол. Он получил несколько наград – за музыку, за атмосферу…

– Лучший танцпол, – я хмыкаю. – Ты же знаешь, что с нами Том? Боюсь, после его выходок этот танцпол лишат всех наград.

Мари хохочет, прикрывая рот изящной рукой с безупречным маникюром.

– Видела, как он крутит бёдрами?

– А то! Много раз. И с годами стало только хуже. Клянусь тебе! Впервые я это увидела на нашем с Лукасом восемнадцатом дне рождения и подумала: «Ну куда же уже хуже», – но вот смотри-ка! Надеюсь, сегодня его бёдра останутся в номере отеля.

– И всё прочее тоже, – шепчет Мари, наклонившись ко мне поближе.

Чувствую себя не в своей тарелке. На мне платье, которое у меня уже лет пять, дважды зашитое под мышками, а в кошельке тридцать евро – столько здесь стоит даже не самый дорогой коктейль. Я стараюсь не замечать огромную котлету банкнот в кошельке Лукаса, когда он делает первый заказ, и стараюсь не отставать. Претендуешь – соответствуй, а я сомневаюсь, что кто-то из нашей компании станет пить воду из-под крана.

Мы заняли кабинку с бархатными сиденьями. Над столом свисает диско-шар. Элиот и его девушка Ана (которая еще не сказала мне ни слова с тех пор, как мы прибыли в бар) уютно устроились в углу и держатся за руки, а я сижу в противоположном углу рядом с Лукасом, по другую сторону от него – Мари. Она улыбается, беседуя с Томом, потным от танцев. Лукас обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Он чувствует, когда мне неловко, и сразу же готов обнять, как бы говоря на языке тела: «Все в порядке, я здесь, рядом с тобой».

Его объятия были мне особенно нужны, когда мы встретили наш девятнадцатый день рождения. Мы с Лукасом и Элиотом так ждали этого вечера. Огромный надувной бассейн. Барбекю. Коктейли из бара Жана. Вечер, до которого мы считали дни. Вечер, в который между мной, Лукасом и Элиотом был навсегда вбит клин. Эти два человека знали обо мне всё, потому что я им доверяла. Доверять было нельзя. Элиот меня предал. Один-единственный момент отбросил меня на много миль назад. Я бросила колледж, переехала в Шир-Сэндс, в новую квартиру,