Небо над океаном (СИ) - Марина Владимирова-Бойко Страница 30

— Учись Лебедева! Смотри Лебедева! — слова Киры бумерангом летели в ее адрес.

— А ты смотри, чтобы на тебя случайно не свалилось на голову ведро с краской. Не отмоешься Волкова! Не отмоешься…, - Лебедева пыталась язвить, но после того, как ей Кира сказала, что ее рейтинг скатился ниже плинтуса Лебедевой неделю не было в школе. Возможно это и хорошо, что она взяла перерыв, но если честно я не ожидала, что так получится.

Вчера после уроков меня оставила Ирина Викторовна. Она очень интересовалась передала ли я записку Джексону, как она и просила. Я быстро моргала, сжимая в руках простой карандаш, не зная что ей ответить.

— Понимаете Ирина Викторовна…

— Она ее не передала, — в классе неожиданно появилась Катя. Хотя в последнее время она всегда появлялась в самый неподходящий момент. Конечно, врать нашему классному руководителю не собиралась. Но подобрать нужные слова — было сложно. А еще и Катюша подливала масло в огонь.

— Так что произошло? — Ирина Викторовна сидела за своим письменным столом и вопросительно смотрела на меня.

— Она ее потеряла, — отозвалась Катя.

— Катерина, я сейчас не с тобой разговариваю. Будь любезна не встревай в разговор и выйди из класса.

— Ирина Викторовна, просто хотела сказать…

— Я разберусь сама. Иди.

Катя ушла опустив голову вниз, волоча за собой сумку со сменной обувью. Похоже ее настроение резко сменилось на негативное. Позитивный смайл превратился в негативного. Такого фиолетового с черными рожками. Я продолжала молчать. Ирина Викторовна взяла меня за руку и сказала, что у меня синяки под глазами. Похоже со всей этой суетой я совсем не высыпаюсь.

Глава 32

— Ты не высыпаешься?

— Нет, все хорошо.

— Все же я так не думаю, — она отрицательно закачала головой.

В какой-то степени она права. Я старалась много тренироваться, делать уроки, но если честно на уроки оставалось все меньше и меньше времени. Мое стремление к учебе не угасало, просто теперь мои мысли заполнял Джексон и музыка.

Но я действительно не чувствовала усталости, потому что каждая репетиция приносила свои плоды. Стало лучше получаться, гаммы и экзерсисы звучали чисто. У меня появилась уверенность, что я могу сыграть сложное произведение. Настолько сложное, что еще недавно мне не хватало смелости об этом даже думать.

За короткое время я многому научилась. Мне нельзя было сдаваться. Мне нужно идти только вперёд. Так учила меня бабушка, хотя на самом деле нервы были на пределе и синяки под глазами… Да, теперь они ещё долго не исчезнут.

Все ждали осенних каникул, мы с Джексоном строили планы. Он составлял график и по сути пришлось бы сутками пропадать бы на базе.

Меня это устраивало, но вот моего отца не очень. Спасало то, что в последнее время он пропадал на работе. Отец приходил расстроенный, уставший, к сожалению мне приходилось пользоваться этим.

— Это очень хорошо, что ты так быстро влилась в коллектив и успеваешь по всем урокам, — продолжила Ирина Викторовна. — А на счёт записки, нужно было сразу подойти и все рассказать.

— Извините. Мне очень жаль, что так вышло.

Она улыбнулась и сказала, что я должна больше высыпаться.

В среду, на дополнительном занятии с Оксаной Рудольфовной я совсем не ожидала увидеть отца. В школу он приходил крайне редко, причин для этого не было. Сегодня он меня удивил. Он стоял на пороге кабинета музыки в своем военном костюме и берцах, начисленных до зеркального блеска.

При виде его Оксана Рудольфовна приспустила очки, отец замер на пороге. Они смотрели друг другу в глаза и молчали. В один момент мне показалось, что тут явно кто-то лишний. Этот кто-то именно я.

— Здравствуйте, — сказала она и отложила в сторону нотные тетради.

— Здрасте, здрасте.

— Я за Женей, — он замялся.

— А Женичка ещё занимается.

— Ясно, — хотел ее пораньше сегодня забрать.

Меня? Пораньше? Я удивлённо смотрела на отца, быстро хлопая ресницами, когда он не сводил взгляда с Оксаны Рудольфовны.

— Вы знали, что Женя подала заявку на участие в международном конкурсе? Теперь ей нужно тренироваться как минимум шесть часов в день.

— Конкурс? Что даёт этот конкурс?

— Даже обычное участие для Женички дает очень многое. Тем более если она хочет связать свою жизнь с музыкой.

— Да, она что-то говорила, — он почесал затылок и подошёл ближе к ней.

— Женичка ты пока можешь сделать перерыв, а мы поговорим с твоим папой.

Я кивнула. И незаметно вышла из кабинета.

С Джексоном мы столкнулись в коридоре. У второй смены шли уроки, стояла мертвая тишина, которую прерывал наш шёпот. Он схватил меня за руку и скомандовал:

— Бежим!

Я побежала за ним вниз по лестнице, он крепко сжимал мою ладонь. Едва успев забрать куртку из гардероба, мы выбежали на улицу.

Мы бежали по лужам, косой дождь хлестал по лицу. Не смотря на то, что погода была ужасной — настроение супер.

Мы спрятались под козырьком магазина, который недалеко от школы. Именно сюда Джексон ходил за чипсами, колой, жвачками. Теперь он стоял так близко и смотрел на меня.

— Ты вся промокла, — сказал он.

— Ага, — ответила на выдохе, чувствуя, как с моих волос стекает дождевая вода. Наверное, это мой самый безумный поступок, который я совершала. Мой отец там, в кабинете Оксаны Рудольфовны, а я здесь, держу за руку Джексона.

Он крепко обнял меня, а потом сорвал с моих губ поцелуй. Я совсем не ожидала этого. Поэтому все, что успела сделать — это расставить руки в стороны и закрыть глаза.

Он целовал меня… Целовал! Я все дальше уходила от реальности. Казалось, не чувствовала ничего. Ни как дрожали мои губы, ни как по телу проносились нервные импульсы. Был только он, я и оглушающий шум дождя.

Все что происходило со мной уходило на второй план. Отец, мама и даже неудобные линзы, к которым я изо всех сил стараюсь привыкнуть.

— Джексон…, - тихо сказала, когда он меня отпустил. Казалось, что я задыхалась от волнения. От этого поцелуя у меня затряслись коленки, и земля ушла из-под ног.

— Что? — он не сводил своих голубых глаз с меня.

— Твой капюшон, — поток воды полился ему за шиворот.

— Фигня.

— Погнали в кино, на последние ряды?

— Не могу, у меня отец…

— Так скажи ему, что