Невеста на один день - Лэндиш Лорен Страница 30

Это невозможно.

Но что-то во мне изменилось. Я открываю дверь со стороны Поппи и подаю ей руку, чтобы помочь взобраться на сиденье. Она делает вид, что так и надо. Умница. Я и без того знаю, что иду по опасной тропинке, но, похоже, не могу с нее свернуть. Я давно уже осознал, что я заядлый адреналинщик, но мне не приходило в голову, что может найтись человек, способный без конца удивлять меня и заставлять возбуждение кипеть в крови, словно от опасной работы.

Мы направляемся к моему дому. Дождь наконец перестал, но серо-стальное небо обещает новые ливни.

– Хочешь ко мне зайти? – спрашивает Поппи. – Так, заглянуть на минутку.

Не стоило бы. Да, я сказал ей, что проникнуть в ломбард будет очень опасно, но для меня это пара пустяков. Я всю дорогу думал, что могу провернуть это сегодня ночью, но потребуется несколько часов, чтобы подготовиться.

Но что-то в лице Поппи, в мокрых волосах, прилипших ко лбу, заставляет меня сказать:

– Да.

Пряча от меня улыбку, рыжая поворачивается, и мы вместе идем к ее дому. Она открывает дверь и пропускает меня вперед. Такое впечатление, что Поппи обращается с вещами так: сваливает их в кучу, запихивает в середину ручную гранату и срывает чеку.

Нет, конечно, все не настолько плохо, но кругом… беспорядок. Она явно работает там же, где и ест, судя по огромной белой доске, покрытой записями и увешанной листочками бумаги на магнитиках. Рядом висит пробковая доска, которая выглядит, как голубая мечта сторонника теории конспирации – на ней десятки фотографий знаменитостей и стоковых фото моделей, соединенные цветными нитками.

– Ничего себе.

Я впечатлен и слегка напуган. Я планирую работу похожим образом, только держу все в голове. Так безопаснее. А у нее все висит на виду, чтобы всем было видно, насколько она чокнутая.

Проследив за моим взглядом, Поппи с нервным смехом комментирует:

– Честное слово, я не полоумная любительница заговоров. Это просто мои наброски для книг. Когда я придумываю персонажа, я прикидываю, как он должен выглядеть. А цветные нитки – это чтобы сразу видеть его связи с другими персонажами. На белой доске у меня вся остальная информация.

Я не успеваю ответить, как раздается звонкое тявканье, и в комнату влетают два пушистых шарика. Когда до них доходит, что в комнате чужой человек, на меня начинают прыгать, тявкать и обнюхивать.

– Это Сок и Орешек, – представляет их Поппи, как будто я и без нее не понял.

Они настоящие маньяки, но я знаю, что нужно делать. Вместо того, чтобы погладить, я резко щелкаю пальцами и протягиваю им открытую ладонью. Они моментально успокаиваются, уставившись на меня с интересом.

– Хорошие песики.

Поппи смотрит на меня с изумлением:

– Как тебе это удалось? Со мной они никогда так себя не ведут.

– Думаю, просто признали вожака, – пожимаю я плечами.

Она недоверчиво хмыкает, думая, что это шутка. Шутка, конечно, но только наполовину.

– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит она и направляется на кухню. – Иди сюда.

Не люблю, когда мне приказывают, но любопытно, что там у нее еще. «Если она сама это знает», – иронично думаю я. Чем больше времени я провожу с Поппи, тем сильнее впечатление, что каждые пятнадцать секунд у нее начинается новая жизнь.

На кухне она пинком пододвигает мне деревянный стул. Я сажусь, быстро оглядывая помещение, и убеждаюсь, что планировка, как и в моем доме. На кухне у нее куда чище, чем в столовой-рабочей зоне.

Поппи роется в ящике и достает небольшую сумочку, похожую на дорожную косметичку.

– Давай сюда руку, – приказывает она.

Я молча поднимаю бровь, не двигаясь с места. Поппи сердито ворчит и пытается схватить мою руку. Я мог бы легко отодвинуться, но остаюсь на месте. Мне интересно, что она собирается делать.

И только когда Поппи принимается рассматривать мою ладонь и пальцы, до меня доходит, что она проверяет, нет ли у меня ран, и что в сумочке просто аптечка первой помощи. Аптечка в желто-зеленой косметичке…

Ну кто еще на такое способен, кроме Поппи.

– Со мной все в порядке, – говорю я, но руку не убираю.

Мне приятно прикосновение ее легких пальцев, пробегающих по моей коже в поисках повреждений. Я не привык, чтобы обо мне заботились. Это приятно. Но в голове уже орет тревожная сирена, предупреждающая, что не стоит к этому привыкать.

– Конечно, все в порядке, ты же у нас крутой. Но тот громила явно перенюхал больше «снежка», чем лежит на вершине гор в Колорадо, и мне не хотелось бы, чтобы ты подхватил какую-нибудь заразу из его крови, если у тебя есть оторванная заусеница или мелкая ранка.

Я осмысливаю сказанное:

– Звучит как-то чересчур конкретно.

– Я же говорила, что придумываю целые истории. – Поппи обиженно поджимает губы. – И постоянно добавляю все новые детали и драмы. Это делает мою жизнь и мои истории интереснее.

Она достает из аптечки маленькую бутылочку дезинфицирующего геля и берет со стола салфетку. Потом прикладывает салфетку к единственной крохотной царапине, которую ей удалось обнаружить. Ранку начинает пощипывать.

– А теперь помажем Неоспорином.

Поверх Неоспорина она еще наклеивает пластырь.

Я сгибаю и разгибаю пальцы:

– Спасибо. Надеюсь, что выживу.

– Очень смешно. – Поппи все еще держит меня за руку. – Коннор, послушай, то, что ты сделал с Дерриком…

Она замолкает и вопросительно смотрит на меня. Потом берет мою свободную руку и прижимает ее к своей груди. Она так близко, что я чувствую биение ее сердца под мокрой тканью футболки и слышу ее прерывистое дыхание.

– Я не хотел пугать тебя, – пытаюсь я успокоить ее. Понятия не имею, почему ее испуг меня беспокоит, но это так. Поппи и раньше знала, что я полный говнюк, но мне не хочется, чтобы она считала меня монстром.

Я осторожно поднимаю руку, надеясь, что она не испугается и не отпрянет. Поппи не двигается с места. Я дотрагиваюсь до выбившегося рыжего локона, ласково убираю его за ухо, и замираю, когда она вдруг закрывает глаза и наклоняется ко мне.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть.

– А мне не жаль.

Поппи открывает глаза, поворачивает мою руку и нежно целует над пластырем. У нее такие мягкие губы. Секунду я думаю, не почудилось ли мне все это, но тело уже отвечает на ее прикосновение, словно на удар током.

– Поппи, – вырывается из моего горла хриплый низкий рык.

Она тянет мою руку к себе и кладет ее поверх той, что уже лежит над ее сердцем:

– Послушай, мое сердце колотится не от испуга. И я боялась не тебя, я боялась за тебя. Но это было не нужно, не так ли? – Она нервно сгладывает. Я бормочу что-то невнятное, но ей, похоже, это надо. – Спасибо, что защитил меня, когда я очертя голову бросилась в бой.

Она опускает мою руку ниже, на свою теплую грудь.

Следуя чистым инстинктам, ладонь непроизвольно охватывает ее, ощущая мягкий вес и твердый камешек соска под ладонью. Я осторожно сжимаю и поглаживаю грудь, запоминая ее реакции.

– Поппи, ты просто нечто. – Я встаю и тяну ее за собой. Потом прижимаю к кухонному столу, словно поймав в клетку моих рук. – Пока я рядом, никто не посмеет тебя обзывать.

Она вздыхает, и я ловлю этот звук поцелуем, прижимаясь к ее бархатисто-мягким губам. Мне самому страшно, потому что я проделываю это по одной причине – я хочу ее.

Я просто отчаянно хочу ее.

Она издает жадный стон и притягивает к себе мою голову. Теперь уже ее язык требует, чтобы я впустил его в мой рот, и поцелуй становится все глубже, все горячее… все серьезнее.

Все началось как выдумка, как прикрытие от любопытства моей семьи. Но в том, что мы делаем сейчас, нет ни выдумки, ни притворства. Сейчас происходит нечто вполне реальное. Это страсть, секс и горячее желание. И внезапное осознание опасности заставляет меня отодвинуться на другой край стола, хотя все мое тело протестует в горячем желании сделать с Поппи все, что она захочет. Все, чего мы оба так хотим.