Чеченец. На разрыв - Ульяна Соболева Страница 30

С двенадцати знать что такое минет и как его делать и сколько за него попросить.

Эти уловки чтобы заманить мужика в свои сети. Силиконовые сиськи, накладные жопы, исколотые губы, удаленные ребра, ушитые вагины. И ничего настоящего. Ни снаружи, ни внутри.

Ни верности, ни преданности. Ни черта. Сплошное вранье, лицемерие, хитрость. Я с этим сталкивался до хрена раз. Все те, кого я трахал либо хотели денег, либо славы. Чтобы показать всем своим подружкам, что ее ебет чемпион миллионер.

Я никогда не скрывал своего к ним отношения. Плачу – трахаю. Все. Ничего больше. Они либо сливались, либо я сам их бросал.

И вдруг я увидел нечто иное. Вдруг я увидел, что мои деньги не нужны, что меня не пытаются соблазнить, уложить в постель. Ни хрена.

Алиса. Никогда не запоминал их имен и не называл их по имени. Зачем? Я даже прозвища им не придумывал. Никаких детка, малышка. Ничего. Просто никак не называл. Достаточно было приказов. «Наклонись, прогнись, соси»

А ее имя не просто помнил я его часто произносил про себя.

«Что там Алиса делает пока меня нет?»

Включу камеры и смотрю как она читает на диване, как смотрит какие-то сериалы по телевизору, как ест, как спит.

И меня сносило только от одного взгляда на нее. Я хотел ее так, что всего трясло, хотел настолько сильно, что у меня сводило яйца, а стояк начинался только от одной мысли о ней.

Я хотел увидеть, как она улыбается. Покупал ей вещи, нижнее белье, духи. Одевал, кормил деликатесами, нанял для нее самых лучших поваров, чтоб ела как в ресторане и ждал, когда же что-то изменится… И ни хрена не менялось. В ее глазах страх и презрение, неподдельный ужас. Иногда мне казалось, что она смотрит на меня и мечтает, чтоб я сдох.

И…самое мерзкое моментами мне и правда хочется сдохнуть и я вспоминаю друга и даю себе ментальных пощечин по бородатой морде. Очнись, Марат! Ты долбоеб? Это всего лишь дырка. Да вкусная, узкая, сладкая, но дырка!

Даже после того как зставил ее корчится и кричать от оргазмов, после того как вылизывал и высасывал ее…то, чего никогда не делал с девками, а захотел делать с ней и кайфовал от этого настолько что каждый раз когда ее выгибало меня трясло и выкручивало от восторга. Я думал, что что-то изменится. Если ей будет со мной хорошо. Но ничего не изменилось. Рыдала потом…а мне хотелось ее ударить. Сука!

И я не понимал что ей нужно.

Она ни о чем не просила. А я ловил себя на мысли, что купил бы и яхты, и самолеты и блядские острова. Пусть только попросит.

В тот день увидел ожерелье и серьги и представил на ней. На ее коже молочного цвета, нежной как сливки с мелкими точками веснушек на округлых идеальных плечах.

У нее прямая спина, красивая походка, длинная шея. Изящная, изысканная. Я рядом с ней чувствую себя орангутангом.

Потом говорю себе, что это просто нищенка, какая-то жалкая недовоспитательница, которая долгие годы терпела своего ублюдка мужа, который изменял ей и была довольна своей жизнью.

Но это ни хрена не помогало. Потому что мне в ней нравилось абсолютно все. Я нашел ее фото из детского сада вместе с детьми, нашел фото с утренников, нашел даже гребаные свадебные фото. И смотрел на них часами. Отодрал от снимка ее мужа и спрятал все фотки в рабочий стол.

Когда ехал с бриллиантами в очередной раз ожидал, что удивится, обрадуется. Но хрена с два. Посмотрела на украшения и даже спасибо не сказала. Захотелось сдавить ее тонкую шею и свернуть на хрен.

За эти деньги можно было купить охеренную тачку. Прокормить кучу народа, купить квартиру в центре города.

Ей, блядь, ничего не нужно.

А мне нужно. И я буду брать то, что мне нужно. Когда захочу, как захочу и сколько захочу!

Вернулся вечером, вломился в спальню, заставив ее подскочить на кровати.

На ней полупрозрачная ночнушка, халат и…нет бриллиантов.

Она смотрела на меня испуганно, как загнанный зверек. Я сладко ей улыбнулся. Окинул взглядом стройное тело, ощутил как привычно заныло в штанах.

- Снимай тряпки и надень то, что я тебе подарил.

Молчит, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Я нетерпеливо повторил:

- Я сказал раздевайся. Я же сказал ждать меня голой.

Кажется она расслабилась и уже думала, что я не приеду. Щеки покрыты красными пятнами румянца, рот приоткрыт. Смотрит затравлено. А я с ума схожу от невероятного цвета ее кожи. Такой нежной, такой белой, аристократической.

Зверь внутри меня словно чувствовал ее страх, вдыхал его.

- Снимай. На хрен. Все.

Рявкнул на нее и она вся дернулась. Попятилась назад. Я вижу как сверкают ее глаза, читаю как сильно она хочет сейчас сбежать и меня разрывает от похоти, ярости и разочарования.

Сделал несколько широких шагов к ней, перехватил за талию и распял ее, вдавливая в стену. Схватив обеими руками за голову, жадно впился в ее губы. Язык нырнул в ее рот. Не сопротивляется, но и не отвечает. Упирается клаками мне в грудь, пока я бешено целую ее.

И вдруг кулаки разжались и ладони скользнули по моей груди.

- Целуй меня…- прохрипел ей в губы и тут же разозлился на себя. Давай начни ее умолять.

Какого хера я должен ее просить. На хрена. Я все это купил. Хочу – беру.

Сдавил обеими руками как тисками, сжал волосы на затылке, запрокидывая ее голову и терзая ее рот, вдалбливаясь в него языком. Я кусал ее губы. Я жестко сдавливал ее тело, мял его, сдергивая нижнее белье. Это все принадлежит мне. Она вся моя!

Девчонка всхлипывает, быстро дышит под бешеным натиском голодного зверя. Я знаю, что причиняю ей боль и не могу остановиться. Я зол, я возбужден, я вечно голоден по ней и ни хрена не пойму, что со мной происходит. Мне до дикости хотелось впиваться в нее, кусать, вгрызаться. Я хотел, чтоб она принадлежала мне. Добровольно.

Меня злило в ней то, что любая шмотка смотрелась на ее теле идеально, любая побрякушка украшала ее, подчеркивала изысканность, красоту.

Ее гребанный муж продал ее как скот на рынке.