Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская Страница 30

— Не делай вид, что тебя это волнует, — я всё же приоткрыла дверь, с вызовом глядя на него. — Я не приглашала тебя.

— Так и будем разговаривать на пороге или ты всё-таки впустишь?

— Я бы предпочла никак не разговаривать.

— Увы, я не смогу уйти, — в подтверждении своей позиции Дима наклонился на перила лестницы и сложил руки на груди.

Всего за секунду я рассмотрела тёмные синяки под его глазами, словно он не спал несколько ночей. В чёрных волосах кое где поблёскивали седые волосы. Слишком рано для его возраста. Колючая щетина дополняла мрачную картину. Он был похож на демона, который пришёл за моей душой.

— У тебя две минуты, — я чуть шире открыла дверь и отошла в сторону. Он не оставил мне выбора. Впрочем, как всегда.

Дима, не торопясь, прошёл мимо. Запах его парфюма, смешенный с дымом недавно выкуренной сигареты, окутал меня. Я позволила себе на мгновение прикрыть глаза и насладиться этим. Всё та же марка сигарет. Ни с чем её не перепутаю. Грустная улыбка тронула мои губы.

Я прошла за ним в небольшую комнату, которая была и спальней, и гостиной. Стараясь держаться от него подальше, всё же чувствовала его каждой клеточкой тела.

В своём чёрном шерстяном пальто он странно смотрелся на фоне ремонта девяностых годов. Дима внимательно огляделся. От этого оценивающего взгляда мне стало не уютно. Наверняка, он думал, что я неплохо устроилась в жизни и могу себе позволить хорошую квартиру.

— Полторы минуты… — я посмотрела на несуществующие наручные часы.

— Даже не дашь мне собраться с мыслями? — он печально улыбнулся.

— Нет.

— Я часто думал, что скажу тебе при встрече, — он сжал кулаки в карманах пальто. Его тёмные глаза не смотрели на меня, словно интересовались старенькими обоями на стене.

— Да? И что же ты надумал? — я старалась придать лицу равнодушный вид, скрывая настоящие чувства.

— Много всего, но… я не за этим здесь. Я не пришёл сюда, чтобы бередить старую рану, — он, наконец, посмотрел на меня.

— Это меня вообще не волнует, — я сложила руки на груди, словно говорила правду.

На самом же деле я хотела скрыть дрожь в теле, вызванную его близостью. В этой маленькой комнате стоило лишь протянуть руку, и я смогла бы прикоснуться к его напряжённому лицу, чтобы разгладить морщинку между бровями, поправить выбившуюся из причёски прядь.

— Я пришёл поблагодарить тебя за спасение моего сына.

Словно раскалённым кинжалом полоснули по сердцу его слова. Сын. Его жизнь за эти десять лет хорошо сложилась. Дорогая одежда, семья, сын, хорошая работа. Наверняка, он счастлив. В то время, как я барахталась на плаву между существованием и депрессией.

Вот оно что. Ему было плевать на меня. Снова… Он просто хотел успокоить свою совесть и сказать «спасибо».

— Это моя работа, — мой голос был настолько сухим, что больно царапал горло.

— Могу я сделать что-то в благодарность тебе? — он переминался с ноги на ногу, разглядывая моё лицо.

— Можешь.

— Всё что угодно.

— Свали к чёрту из квартиры и из моей жизни, — я указала рукой на дверь, хотя больше всего хотела прижаться к нему.

Это меня и пугало. Как я могла доверять себе, если собственные чувства меня не слушались? Как могла всё ещё испытывать к нему что-то кроме ненависти? Я год за годом пыталась вытравить из груди все эмоции к нему. Эта встреча показала, что всё напрасно.

— Ты вспоминала обо мне? — он сделал шаг навстречу. Его тихий голос ядовитой паутиной пробирался внутрь, окутывал сердце.

— Каждый день, глядя на себя в зеркало.

Очертания его лица начали расплываться от наступающих слёз. Только этим я могла объяснить те сожаления и агонию, исказившие его. Они были лишь плодом моего воображения от помутневшего мира.

Я не стала отстраняться, когда Дима протянул руку. Мне хотелось в последний раз почувствовать тепло его кожи. Запомнить и впитать в себя прежде, чем он уже навсегда исчезнет из моей жизни.

Он коснулся завитка рыжих волос. Большим пальцем стёр дорожку, оставленную слезой. Едва коснулся рубца, навсегда засевшего на коже.

— Если бы я мог всё исправить…

— Но ты не можешь, — я перехватила его пальцы, всё так же поглаживающие шрам. Сжала их, останавливая. — Уже ничего нельзя исправить. Это в прошлом.

— И в твоём будущем мне не место… — он на секунду сжал мои пальцы, всё ещё нависая надо мной.

— Не место, — я повторила его слова, словно только сейчас поняв их значимость. Словно где-то в глубине души я надеялась на эту встречу. Надеялась, что мы сможем всё преодолеть, что он поможет мне простить его. Но это были лишь наивные мечты той незрелой девчонки, которой я была когда-то.

— Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь простить меня, Мань.

— Не называй меня так! — я оттолкнула его руку и отошла подальше.

В памяти вспыхнуло воспоминание, когда ещё мой Митька, задорно улыбаясь, щиплет меня за нос возле пруда. Вокруг щебечут птицы, а сердце разрывается от переполняющих чувств. Я не хотела возвращаться туда. Не хотела вновь погружаться в то счастливое время. Не хотела переживать снова невыносимую боль предательства.

— Извини…

— Твоё время прошло, — я говорила о тех двух минутах, выделенных для него, но он понял глубинный смысл.

— Ты права. Мне пора. Завтра Мишку выпишут, и ты нас больше не увидишь.

Дима не смотрел на меня, пытаясь спрятать грусть во взгляде. Лишь только голос его выдавал.

— Замечательно.

— Мы уйдём и не будем мешать строить счастье с этим хмырём, — его губы изогнулись в отвращении.

— Превосходно. Это именно то, чего я и хочу.

Он сдвинул брови, свирепо глядя на меня, но не проронил и слова. Я радовалась, что за истерическими нотками моего голоса он не заметил боль от расставания.

Как бы я ни ненавидела себя за это, но я не хотела, чтобы он снова уходил. Быть может послать гордость и самоуважение к чёрту и попросить остаться? Коснуться его губ, о которых мечтала когда-то. Прижаться к груди и надеяться, что прошлое останется в прошлом.

Глава 24. Маша

Дима повернулся ко мне спиной. Опущенные плечи и взгляд в пол постороннему могли бы показаться признаком терзаний. Но я-то знала его. Я знала, что это лишь очередное притворство. Он появился в моей жизни, чтобы в очередной раз окунуть в невыносимые страдания. Снова втоптать в грязь и оставить умирать от предательства.

Я не могла ему позволить это.