Ева Геллер - Потрясающий мужчина Страница 30

— Сразу видно, что ты сама красишь, — вмешалась Анжела, — по твоим ногтям.

Я была посрамлена и замолчала.

Поздно вечером пришел еще один гость — мужчина явно за сорок по имени Даниель. Ради него Анжела даже согнала с дивана Ромео. Даниель рассказал, что его подарок застрял в Америке. Он столько раз пытался факсами ускорить дело, что уже по уши сыт американскими разгильдяями.

Даниель заявил Анжеле, погладив ее по руке:

— Скоро опять устроим пир с икрой!

Мы узнали, что Даниель связан с торговой фирмой, занимающейся поставками икры.

— На мой вкус, русская икра чересчур отдает рыбой, — сказал он. — Иранская на несколько порядков выше. Разумеется, я имею в виду «Империал».

Я с уважением разглядывала человека, предпочитавшего иранскую икру. На нем была дешевая полосатая рубашка с короткими рукавами, кожа уродливых туфель потрескалась. Надо думать, он приберегал свои деньги для пиров с Анжелой? Но нет, у него тоже был большой «мерседес» — правда, он планировал продать его и пересесть на спортивную модель «БМВ».

«Богатые люди могут позволить себе любую небрежность в одежде», — подумала я. Мы здесь были бедными родственниками. Впрочем, у Бенедикта не бывает комплексов: он то и дело заливался смехом, и его собеседники — тоже. Бенедикта в любой компании любят, не задумываясь, сколько у него денег.

Когда мы уходили, Анжела с Даниелем обнимались на диване. Однако не похоже, чтобы этот любитель икры влюблен. Обнимая ее, он со скучающим видом смотрел на дверь.

У Анжелы куча денег, а счастья нет. Не хотела бы я в ее возрасте все еще жить с родителями. Скажем, Бенедикт тоже живет у матери, но он живет со мной. И еще: как только у нас будет побольше денег, мы начнем строить свой дом. Каждый архитектор должен построить себе дом. Это лишь вопрос времени.

На обратном пути я спросила Бенедикта, не слишком ли глупо с моей стороны рассказывать этим богачам, что я сама крашу комнату. Бенедикт обнял меня и заверил, что страшно гордится мной и что моя комната будет потрясающе красивой. Как показывает пример Анжелы, вкус не купишь. Точно. Бедная богатая Анжела.

— Какими будем мы, когда станем богатыми? — спросила я.

— Чем быстрее мы это узнаем, тем лучше.

Этой ночью мне приснился сон, что мы с Бенедиктом лежим у бассейна нашего дома. К бассейну ведет лесенка: вся увитая розами, цветным горошком, плющом. Я попыталась во сне заглянуть внутрь дома. Старый дом, потолки высотой четыре метра! И там во всей красе висела моя люстра, над старинным китайским ковром в сине-бело-золотых тонах, так гармонирующих с люстрой. Повсюду старина сочеталась с модерном.

Вдруг на бассейн упала тень. Тень произнесла:

— Бенедикт, хочешь немного салата из помидоров?

Я проснулась. Даже сны нужно контролировать.

12

В следующий четверг Бенедикт вернулся домой довольно поздно. Дядя впервые взял его с собой на еженедельный отчет в комиссию по строительству клиники. Бенедикт очень убедительно представил проекты. Еще через неделю Бенедикт приехал за полночь, я ждала его с Норой у телевизора. Теперь отчет прошел не слишком удачно. Запасные выходы признаны чересчур узкими, в них не пройдут одновременно двое носилок. И что самое глупое — Бенедикт и не подозревал о существовании таких нормативов. После совещания дядя кричал на него:

— Вы, по-моему, слишком часто болели, пока учились! — Бенедикт тысячу раз извинился и пообещал загладить оплошность бесплатными сверхурочными. Дядя Георг понемногу остыл.

Но теперь Бенедикт пребывал в глубокой тоске. Как оказалось, трубы и проводку надо было прокладывать совсем иначе. Каждый вечер он приносил с собой чертежи и обзванивал бывших сокурсников, спрашивая у них совета, опасаясь наделать новых ошибок. Его стресс усугубляло понурое настроение, которым заражал всех господин Вельтье. У того были неприятности с Санди. Она такая странная в последнее время: вечно у нее месячные, а недавно вообще заявила, что лучше будет готовиться к выпускным экзаменам, чем трахаться! Он подозревал ее в измене. Иногда под выдуманным предлогом он срывался днем домой, чтобы проверить, чем занимается Санди. Однажды он застал у нее мальчика из класса, но они учили вместе биологию. Анжела заявила: она боится, что однажды господин Вельтье вернется из дома убийцей. Это, конечно, слишком. Но Бенедикт тоже считал, что настроение Вельтье — дурной признак.

Уже на тот момент стало ясно, что дядя Георг не сможет в ноябре взять меня на работу. Декабрь тоже оставался под вопросом. Бенедикт пояснил, что большинство отделочных работ доверялось кустарям — давним партнерам дяди. Он просто вынужден был работать с ними, потому что поставки отделочных материалов издалека неминуемо связаны с задержками и повышением цены. А проект дома для престарелых, к которому я могла бы подключиться, поскольку это будет гигантская стройка, еще не готов. Сначала надо выиграть конкурс на его разработку. Но Бенедикт по секрету сообщил мне (этот строжайший секрет ему доверила Анжела), что они наверняка выиграют. Дядя дружит со многими в городе.

У Элизабет, как она объяснила мне по телефону, тоже простой. 1 октября ее на работу не взяли. Люди, покупающие мебель в октябре, якобы не слишком заинтересованы в консультации дизайнера по интерьеру. Так сказал ей господин фон Мюллер. Мы долго гадали с Элизабет, почему октябрьские покупатели так разительно отличаются от других, но так и не поняли.

— Все равно ничего не поделаешь, когда нет альтернативы, — сокрушенно вздохнула она.

Тем более хорошо, что страховая компания моего отца выплатила ей 800 марок. Я решила, что Элизабет одна должна получить деньги — макет она ведь тоже одна реставрировала. Так что мы обе были заняты ремонтом.

Дома тоже не произошло ничего сенсационного. Сольвейг и этой осенью не пошла в детский сад. Как сообщила Аннабель, девочка инстинктивно почувствовала, что воспитательница попалась абсолютно неквалифицированная.

— Я не хочу к воспитательнице, у которой нет детей! — инстинктивно выкрикнула она. А когда воспитательница сказала, что Сольвейг все же придется подстраиваться под других детей, Сольвейг бросилась на пол и завизжала: — Я не хочу быть подстроенным ребенком!

Аннабель жестоко укоряла себя, что попыталась втиснуть свою сверхинтеллигентную дочь в эту вонючую детсадовскую систему. Не для того она рожала своего ребенка, чтобы подбросить его на воспитание чужим теткам.

Отец говорит: по крайней мере, Аннабель не сможет помешать тому, что через два года Сольвейг пойдет в школу. Тогда Аннабель придется подыскать себе другое занятие, а не квохтать над дочерью. Потом отец забеспокоился обо мне — не нужно ли ему нажать на брата, чтобы тот определенно сказал, когда сможет взять меня на работу. Забавно, для моего отца Георг — все еще младший брат, которым надо руководить.