Людмила Маркова - Небо любви Страница 30

Дорогая моя, несравненная Соня!

Жена моя, радость моя!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет на этой бренной земле. Но это вовсе не значит, что меня не существует. Я с тобой, моя милая, я всегда буду с тобой, где бы ты ни была и что бы ты ни делала. Я благодарен Богу и судьбе за то, что встретил тебя. Такую неповторимую. Такую добрую. Такую нежную. Про меня говорили, что я никогда не женюсь, потому что знали — я влюблен в светлый образ Сикстинской Мадонны. И вот я встречаю эту мадонну наяву. Я думал, что ангельская внешность и неземная доброта встречаются только в сказках. Я ошибался, потому что встретил живую женщину, живого ангела. Все мои миллионы и годами нажитое богатство ничто в сравнении с твоей бесценной чистой душой. Я так хотел знать ваш богатый русский язык, чтобы в полной мере выразить те чувства, которые меня переполняют. Прости, родная, но втайне от тебя я нанял учителя русского языка, чтобы сотни и сотни раз признаваться тебе в любви. До сих пор не могу понять, за что мне такое счастье — твоя любовь ко мне. Хочется сделать для тебя так много! Не знаю, смогу ли окупить ту радость, которую испытывал в твоем присутствии. Твои золотые, как солнце, волосы, твои синие, как озера, глаза, твои сладкие, как нектар, губы я унес с собой навечно. Видишь, с тобою я выражаюсь почти что, как поэт.

Мне дорого все, что связано с тобой и все, что окружает тебя, моя любовь. Язык, на котором ты говоришь. Страна, в которой ты родилась. Природа, которой ты любуешься. Книги, которые ты читаешь.

Я полюбил русскую литературу и не переставал восхищаться гениальностью Пушкина, Толстого, Достоевского. Я хотел вжиться корнями во все это, чтобы стать для тебя ближе и роднее и чтобы ты не грустила вдали от Родины. Иногда я подозревал, что твоя деликатность не позволяет тебе признаться в том, что ты тоскуешь по своим бескрайним полям и русским березам. Я понимал, что не в силах полностью заменить тебе дом, и все же надеялся и старался. А когда к нам приехала твоя ближайшая подруга Юлька, которую ты так обожаешь, то я даже начал ревновать тебя к ней. А потом вдруг почувствовал, что она — часть тебя, и полюбил ее всем сердцем, как мог бы любить дочь или младшую сестру. К детям же ее я привязался так, словно они были моими собственными сыновьями, и потому оставляю часть своего наследства им.

Сонечка! Любимая моя женщина, жена моя, друг мой бесценный! Каждый раз я убеждался в том, что ты святая. Когда я видел тебя молящуюся в легкой белой накидке, мне казалось, что передо мною святая Дева Мария. Помнишь, как ты говорила, что скорбь ради любимого терпеть радостно. Святые мученики с радость терпели скорбь за имя Господа Иисуса. Только лицемеры в своем благополучии радуются, любят Бога и благодарят его. Но стоит только отнять у них это благополучие, как они начинают роптать и гневаться. Значит, любят они блага Божии, а не самого Бога. Ты же любила Бога, любила всех: людей, меня, страждущих, несчастных, благополучных. С тобою рядом я и сам становился лучше. Твоя святость словно освещала меня. Истинная святость ненавидит грех, но не грешников. Я всегда знал, что ты сокрушалась о грехах моих, продолжая любить меня.

Как много хотелось для тебя сделать! Однако я знал, что своими миллионами не сделаю тебя счастливой. И потому старался стать лучше, чище, справедливей. Ты была для меня словно лилия из воскресного чтения, которая говорила: «Я была первой, как снег, будь и ты чист и светел душою. Расту я открыто и беспритворно: будь и ты откровенен, прост и невинен сердцем. Я всегда обращена к небу и клоню головку мою к солнцу, приклоняй и ты голову на святую молитву». Ты была моим солнцем, и мне хотелось сказать тебе: «Что солнце, восходящее на высотах Господних, то красота доброй жены в убранстве дома ее». Я приду к тебе с запахом весны, а может, прольюсь дождем над твоим домом. Я коснусь тебя ветром и стану с небес оберегать тебя, родная.

Не в силах больше читать, Сонечка разразилась слезами. Прошло много времени прежде, чем она дочитала до конца письмо и приложенные к нему инструкции, по сути своей представлявшие завещания. В бархатной коробке лежали несколько слитков платины. На которых были наклейки с именами — Соне, Илье, Олегу. Там же лежала банковская карта, свидетельствующая о вкладе в Швейцарском банке, а на маленьком листочке был записан пароль.

«Луиджи, родной мой! Ну почему, почему ты ушел от меня? Как же жить без тебя дальше»?

Приняв таблетку, Соня внимательно посмотрела на себя в зеркало, на нее смотрела бледная женщина, с осунувшимся лицом и лихорадочным блеском в глазах. Соня решительно направилась в ванную, приняла душ, вымыла голову, уложила волосы феном, оделась в любимое платье Луиджи и взяла в руки телефон. Она позвонила маме, бабушке, Стасу Волжину и наконец Юльке.

— Соня, родная моя, — обрадовалась Юлька. — Как ты? Может быть, приедешь?

— Нет, Юленька, не могу. Я должна быть здесь, рядом с Луиджи.

— Соня, как бы я хотела к тебе приехать. Поддержать тебя. Но я улетаю в Карловы Вары. Мне путевку предложили.

— Я очень за тебя рада, родная моя. Я хочу сообщить тебе одну новость. Дело в том, что Луиджи завещал твоим детям часть своего наследства. Я хочу, чтобы ты знала, что если вдруг меня не станет, то тебе надо будет обратиться к моему адвокату Сандро. Я могла бы обо всем этом написать тебе на имейл, но просто хочу слышать твой голос.

— Сонечка, милая, что за мысли тебя посещают? Ведь мы почти ровесницы. Не смей даже произносить такие слова. Как это, если тебя не будет?

— Луиджи тоже далеко не был старым, — едва слышно сказала Сонечка.

— Соня, милая, ну не отчаивайся, пожалуйста. Ну хочешь, я не поеду ни в какие Карловы Вары, а прилечу к тебе. Хочешь? Мне дадут корпоративный билет, так что не волнуйся относительно денег.

— Нет, — твердо ответила Соня. — Я прошу тебя, не отказывайся от путевки. Мне очень хочется, чтобы ты окончательно выздоровела. И еще у меня к тебе одна просьба.

— Какая? — удивилась Юлька.

— Не обижай Волжина.

— Ты что говоришь-то, Сонечка? Его обидишь, пожалуй. Он сам иногда может обидеть и очень сильно.

— Стас страдает молча, а ты этого порой не замечаешь, — упорно продолжала Соня.

— Я что-то не помню, когда он последний раз сильно страдал, — пожала плечами Юлька.

— Береги его, Юлька. — В голосе Сонечки послышались слезы.

— Конечно, Сонечка, я буду беречь его, ведь я так люблю его, ты же знаешь, — проникновенно сказала Юлька. — Только ты не переживай, пожалуйста.

— До свидания, Юленька. Я тебя очень люблю, — каким-то далеким голосом произнесла Сонечка.